думаю, здесь есть кто-то еще. Он ведь не мог вколоть это все себе одному!
– Ты видела, в каком он состоянии? Я бы не удивился.
Крик внезапно перешел в плач. Глубокие, отчаянные рыдания.
– Ты успокоишься или нет? Послушай, все, что мне нужно, это информация о парне, который тут отсиживался. Ты меня слышишь? Эй!
Алексис встряхнул наркомана за ворот и посильнее прижал лицом к стене, чтобы разом прекратить истерику и заставить себя слушать.
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о Жозефе Селима. Потом я тебя отпущу, понял?
Но парень все так же хныкал.
– Черт, – выпалил Алексис.
– Мы ничего от него не добьемся. Привяжи его вон к той трубе, мы его обыщем.
Жандарм оттащил незнакомца к стене и пристегнул пластиковыми стяжками к двум железным трубам, проходившим внизу.
Он похлопал парня по щекам, чтобы привлечь его внимание.
– Жозеф? Припоминаешь? Жозеф Селима? – спросил он громче, чтобы заглушить рыдания.
При этих словах в соседней комнате что-то опрокинулось, и кто-то со всех ног пробежал по этажу.
На площадку выскочила фигура.
Тут же следом бросилась Людивина.
– Лулу!.. – крикнул Алексис, пытаясь ее удержать.
Напрасно. Девушка уже вылетела из комнаты, она быстро двигалась, быстро реагировала. Ей удалось схватить беглеца за капюшон толстовки, когда тот выскочил на лестницу, и резко дернуть к себе. Остановившись на полном ходу, он тут же развернулся, наугад выбрасывая кулак. Людивина отбила его рукой и нанесла ответный удар правой в скулу.
При этом ее нога поднялась, а колено врезалось нападавшему между ног – тот согнулся от боли. Потом взметнулось другое ее колено, но попало не в печень, а в таз. В следующий момент Людивина уже держала в руке наручники. Она обездвижила незнакомца, застегнув их на его запястьях, и сразу поставила его на колени.
Она тяжело дышала, скорее от стресса, чем от физического напряжения. Несколько светлых прядей выбились из-под резинки, которая стягивала их в наспех сооруженный пучок, и теперь качались у нее перед лицом, как стрелка метронома. К ней постепенно возвращалось спокойствие.
Алексис стоял в дверях, открыв рот от восхищения и изумления. Все произошло так быстро. Он знал, что его коллега много занимается спортом, она фанат единоборств, но демонстрация мастерства впечатляла.
Людивина только начала осознавать случившееся, ее переполняли эмоции. Это было видно по глазам, по тому, как она дышала или сглатывала слюну.
– Ты в порядке? – спросил Алексис.
Она кивнула, не глядя на него.
– По крайней мере… он не уйдет, не поговорив… сначала с нами, – сказала она, еще не отдышавшись.
Алексис схватил незнакомца за подбородок, чтобы заставить его посмотреть на себя. От слепящего света фонарика тот жмурился и пытался увернуться. Парень лет двадцати пяти, бритые виски, на макушке что-то вроде гребня, серьги, татуировки на шее, тощий до смерти. Запавшие глаза.
– Куда это ты собрался?
Молодой наркоман не отвечал; в основном он уворачивался от слепящего света.
– Почему ты хотел смыться? Есть что рассказать нам?
Людивина присела на корточки, чтобы быть с ним лицом к лицу.
– Это имя Жозефа Селима тебя так напугало? – спросила она мягче, чем Алексис.
На этот раз черные зрачки скользнули в сторону жандарма. У них за спиной клоун продолжал рыдать.
– Знаешь его? – не отставала она.
– Против тебя лично мы ничего не имеем, – добавил Алексис. – Нас интересует только Жозеф. Ты, в общем-то, свободен.
– Не хочу в лечебный центр, – хрипло сказал молодой человек.
– Вот и отлично, у нас своих дел полно, кроме как везти тебя лечиться, – ответил Алексис. – Расскажи о Жозефе, и мы отвалим.
Парень с трудом сглотнул. Ее скула начала краснеть и опухать.
– Как тебя зовут? – поинтересовалась Людивина.
– Фред. Но все зовут Питбулем.
– Ты ведь знаешь Жозефа?
После недолгого колебания Питбуль кивнул.
– Он часто здесь отсиживался?
– Ага.
– Что можешь о нем сказать? Каким он был?
– Стремным.
– Тогда я тебя успокою: он мертв, – сообщил Алексис. – Вчера покончил с собой.
Новость, казалось, не тронула молодого панка, он только засопел.
Вокруг них скрипел сквот, ветер свистел в окнах.
– Почему ты считал его стремным? – настаивала Людивина.
– Он… он на самом деле стал стремным. Правда.
– А что, раньше был не такой?
– Вообще, он был тихий. Но какое-то время назад стал… странным, совсем.
– В каком смысле? Что-то делал странное?
– Говорил странно. Раньше мы иногда болтали, ходили вместе на де…
Панк понял, что сказал лишнее, и прикусил губу.
– Раньше вы ходили вместе на дело, – договорил Алексис. – Нам плевать, не волнуйся. Нас интересует только он, я же сказал. Ну так что? Чем он так тебя застремал?
Питбулю было трудно говорить открыто. Он держался настороженно – типичный наркоман. Алексис стал настойчивее вытягивать из него слова:
– Слушай, либо ты осчастливишь нас и выложишь все, что знаешь, и тогда ты проведешь остаток ночи здесь, спокойно, без нас, либо я закрою тебя на пару суток, чтобы ты не мог ширнуться. Посмотрим, в каком состоянии ты будешь завтра вечером! Поверь, в четырех стенах без дозы ты скоро захнычешь, как тот дебил!
Страх ломки, страх остаться без привычной дозы снял все барьеры – зависимость была сильнее любой дружбы, любых страхов, любых тайн, и Питбуль сдался.
– Он изменился. Раньше он был неразговорчивый, но ничего парень. Ему можно было доверять. Ну, почти. Больше, чем обычно доходягам, которые здесь оказываются. Но в последнее время он изменился. Он перестал разговаривать. Только ругался на всех, оскорблял. Гаш с нами почти не курил. В нем появилась… самоуверенность. И… ненависть. Настоящая ненависть. Не такая, как у всех нас… Чувствовалось, что он вот-вот сделает что-то жуткое. Он покончил с собой? Честно? Я даже удивлен. Думал, он готовит что похуже! Скажем… похищение детей из школы или что-то в этом роде.
– А он что, говорил тебе об этом?
– Нет, но когда изредка говорил со мной, то прямо… жуткие вещи. Я сам анархист, для меня не проблема спалить всю систему! Но он ненавидит людей. Это было нечто!
– Ты знаешь, что с ним случилось? Что его так изменило? – спросила Людивина.
– Его новые знакомые. Он познакомился с какими-то мутными людьми, точно говорю.
– Кто такие?
– Не знаю, он не говорил. Я только знаю, что пару месяцев назад он познакомился с каким-то типом и тот стал его новым приятелем. Этот парень плохо на него повлиял.
Людивина и Алексис обменялись понимающими взглядами.
– Имя знаешь? – спросил жандарм.
– Нет.
– Ты его видел?
– Ни хрена я не видел. Джо о нем не говорил. В самом начале обмолвился, а потом – все. Но знаю, что виделся он с
