с пыльными коллекциями, большинство из которых было даже старше самого здания, жандарм увидел женщину, склонившуюся над большой стопкой сшитых вместе листов. Ей было едва за тридцать, волосы небрежно завязаны в хвост, одета в рабочий халат, из-под которого торчали джинсы и толстый свитер с высоким горлом. Массивные очки не скрывали веснушек, усеивавших ее бледное лицо.
В воздухе пахло старым деревом и воском.
Сеньон быстро представился и протянул папку.
– Вчера я говорил с сотрудником музея, и мне сказали, что профессор Добагян лучше всех может определить, какому типу животного принадлежит эта челюсть.
– Жандармерия теперь занимается и животными?
– Одно довольно сложное дело.
Ассистентка посмотрела на Сеньона поверх очков и протянула руку. Она быстро пролистала папку и замерла, рассматривая фотографии некоторых ран. Ее лицо вдруг посуровело.
– Что это? Кто-то подвергся нападению зверей?
Она открыла следующую страницу с более крупными снимками. Масштабы трагедии были хорошо видны. Все в крови. Обнаженное мясо. Лоскуты кожи. Бедро. И без сомнения, бедро человеческое.
– Господи… – прошептала она.
– Извините, наверно, не стоило прикладывать это фото, но я думал, что это как-то поможет…
На следующих страницах были представлены инфракрасные изображения, схема расположения зубов и, наконец, примерная реконструкция челюсти убийцы.
Рыжеволосая женщина подняла голову.
– В чем дело? – встревожился Сеньон.
– Это и есть ваш зверь? – спросила она, похлопав по рисунку.
– Да. А что?
Она покачала головой:
– Вас разыграли, да?
– Что?
– Это подделка. Шутка. Над вами решили пошутить, не так ли?
– Почему?
Теперь она смотрела на него серьезно.
– Это не шутка? – снова спросила она.
– Все очень серьезно.
Брови ассистентки профессора полезли на лоб.
– Потому что вряд ли это существует в природе. Не бывает челюстей с такими параметрами. Но я, должно быть, ошибаюсь… – Она снова посмотрела на рисунок.
– Это может быть человек? – спросил Сеньон. – Со значительной деформацией?
– При таком уровне отклонений это уже не деформация. Это монстр! – невозмутимо пошутила исследовательница. – Послушайте, я могу ошибаться, я передам ваше дело профессору Добагян, у нее больше опыта, чем у меня, и она свяжется с вами в ближайшее время. Договорились?
– Превосходно.
Она проводила его до двери комнаты.
– Вы уверены, что это не розыгрыш?
– Исключено. Как вы уже догадались, фото взято из уголовного дела.
Помощница с серьезным видом скрестила руки на груди.
– На первый взгляд это не похоже ни на что известное. Я специализируюсь на сравнительной анатомии млекопитающих и, учитывая размер и характер повреждений, предполагаю, что речь идет о млекопитающем. Однако я никогда не встречала подобной челюсти.
– Так что это может быть?
Она сделала легкую гримасу, показывая, что именно к этому и ведет:
– Мировое открытие! Уникальный вид животного. Но если хотите мое мнение, челюсти такого размера у животного просто быть не может. Значит, кто-то где-то над вами посмеялся.
Сеньон стиснул зубы.
– Даже так?
– Если только вы не верите в снежного человека и все такое.
Жандарм досадливо цокнул языком.
Он кивком попрощался с женщиной и поспешил по деревянному коридору обратно. Вот и весь результат.
Мобильник звякнул, пришло сообщение.
Летиция меня точно распнет.
Писал Алексис.
«Есть новости. Общий сбор сразу после полудня. Если сможешь, приходи…»
На этот раз можно не сомневаться: Летиция его убьет.
9
Клер Нури было двадцать восемь лет, и она обладала тем удивительным обаянием, что заставляет, например, в комнате сразу обращать внимание на человека даже с самой обычной внешностью и чувствовать его присутствие. Тип женщины, которая притягивает взгляд, привлекает какой-то незаурядностью, а не чертами лица. Шесть часов занятий спортом в неделю помогли ей вылепить идеальное тело, правильное питание и тщательный выбор одежды сделали ее самой стильной, привлекательной и популярной в той небольшой компании, где она работала бухгалтером.
Она была не замужем и только что закончила трехлетние отношения с одним парнем, с которым познакомилась в интернете. Их история началась с бурного романа, затем мало-помалу обольстительные маски спали и обнажились настоящие характеры. Ужиться вместе было гораздо труднее, чем думалось в течение первого года, когда и тот и другая старались понравиться друг другу. За второй год чувства постепенно сошли на нет. Потом был еще год, когда они боялись признать правду, жили по инерции, обманывали себя, не находили мужества принять решение. Конец отношениям положила Клер – она ушла от партнера и дала себе слово больше на такое не попадаться. Теперь она будет такой, какая есть в повседневной жизни, с самого начала отношений не пытаясь казаться лучше, не подделываясь под партнера. Пусть принимает ее настоящую, а не нравится – до свидания.
Жизнь Клер текла по раз и навсегда заведенному распорядку. По условиям трудового договора в среду у нее был короткий день, она уходила после обеда и ехала помогать своей старшей сестре, сидела с ее детьми – пятилетней Алисой и трехлетним Томом. Она была их любимой тетушкой, и, возвращаясь поздно вечером, сестра нередко обнаруживала всех троих спящими вповалку на диване перед телевизором. Выйдя из дома сестры, Клер встретила человека, изменившего ее жизнь. Он шел за ней до самого дома.
По крайней мере, все указывало именно на это.
В следующее воскресенье утром пара пешеходов, прогуливавшаяся вдоль берега Марны, чуть не споткнулась о ногу Клер. Ее стройную, мускулистую ногу. Тщательно отшлифованную годами занятий спортом.
Молодая женщина лежала так же, как обычно засыпала с племянниками на диване у сестры – на спине, раскинув в стороны руки, словно готовые для объятий.
Но Алисы и Тома не было. Зато все ее тело заполонили насекомые. Они радовались дармовому пиршеству из крови и плоти.
Из-под полуоткрытых век Клер тускло смотрели глаза, нижняя челюсть немного отвисла, кончик языка небрежно лежал на зубах возле странно темных губ. Скулы были разбиты, как и правая надбровная дуга и подбородок, на котором виднелись царапины. Издалека казалось, что Клер – какая-то готическая певица с чрезмерным сценическим макияжем.
Глаза были обведены печатью насилия. Тени наложены кулаками. На щеках – естественный румянец от ударов.
Груди стали фиолетовыми, как и грудинная кость, словно по ней били часами.
На идеально плоском животе, за форму которого она так упорно боролась, виднелись десятки лиловых защипов – сильных, до крови.
Шесть из десяти ногтей на пальцах были обломаны. Она боролась. Как львица. Царапины виднелись даже на локтях, коленях и ладонях.
Промежность зияла пурпурной раной. В ней кишели жирные жуки.
На бедрах виднелось штук двадцать поверхностных надрезов, сделанных острием обоюдоострого ножа. Каждый раз кожу взрезали не очень глубоко, ровно настолько, чтобы проколоть ее,
