«Усолнечной стены стоит сосна…»
У солнечной стены стоит соснаЗеленая, в лазури утопая.В моей душе нежданная веснаИ торжество негаданного мая.
И озеро, и лес, и берега,Где тихо бродят кроткие олени,Нелегкие редеют облакаИ воздух пьян игрою светотени.
Боюсь нарушить строем медных лир,О радости гремящих невозможной,Боюсь смутить настороженный мирТвоей души певучей и несложной.
В тот ясный край дорогу вновь найду ль?Но ближе лета полнозвучный голос.Уж золотит невидимый ИюльТвоих волос отягощенный колос.
1936
«О хореямбы утренней зари…»
О хореямбы утренней зари,Как восклицанья девушки влюбленной.Анапесты ты сумраку дариНад гладью вод, над тишиною сонной.
Трибрахии покажутся поройОбъятиями свиданья и разлуки,И мир, ритмической взволнованной игрой,Пусть снится.
Ты протягиваешь рукиИз круга узкого судьбы и дольних мукК размерным колебаниям эфира.И вот ты весь – дыхание и звук,Миры колеблющая лира.
1936
«Октябрьский холодный небосклон…»
Октябрьский холодный небосклон,Избыток чувств и красок увяданье.И убывающих лучей лобзанье.Круженье листьев. Поворот времен.Не в первый раз. А всё глядишь на мир,К которому привыкнуть ты не можешь,Воспоминания напрасно потревожишь:Летит душа в разреженный эфирСквозь облака, и бури, и туман,И жизнь, и смерть в стремленьи забывая, –Так птиц летит упорный караванК сиянию полуденного рая.
«О юноша, счастьем ты был побежден, и не раз…»
О юноша, счастьем ты был побежден, и не раз.Всю горечь изведал утраты и весь одиночества холод.И снова в сияньи твоих торжествующих глазБезумие пело: я вечен, я счастлив, я молод.
1936
«Осенние истлели багрецы…»
Осенние истлели багрецыИ нежные бледнеют акварели,И дуют ветры – легкие гонцыЗимы – в похолодевшие свирели.
И серые струятся облакаВ разреженной чувствительной лазури,Твоей души касаются слегка.Не призывай довременные бури.
Не облекай в их стон твой смертный страх –И жизнь, и смерть теперь неуловимы:Они смесились в тонких тростниках,Как над рекой опаловые дымы.
«Только нежный, бледно-голубой…»
Только нежный, бледно-голубойПолог неба и ландшафт спокойный.Звезды, вечер, пруд и тополь стройный.Насладись минутною игройОблаков, и света, и созвучий,Полнящих еще немую грудь,Погрузись, отдайся, и забудь,И себя надеждою не мучай.Отступи в мерцание глубин,Слушай шепот листьев – зов Орфея,Ничего в прошедшем не жалея,Цельного мгновенья властелин.И звезда зажжется над тобой.И ты будешь как ландшафт спокойный –Вечер, пруд, и тонкий тополь стройный,И бессмертный полог голубой.
«Окружена ограда темною листвой…»
Окружена ограда темною листвой,Побеги винограда шепчут надо мной.Сквозь облаков разрывы слабый свет проник,Уж на волнах трепещет лунный бледный лик.В тиши июньской ночи легкий шаг звучит.Калитка тихо скрипнет – милая спешит.И если не обманет сердца вещий стук –Прикосновенье близко нежных тонких рук.
«Я просил у вышних богов…»
Я просил у вышних богов:«Дайте мне мудрость, о боги!»Я не мерил моих шаговПо восходящей дороге.В одиночестве и чистотеПроникал в небес пределы,Постигая ритмы в числе,Преступая границы тела,Не нашел запретных плодовДо звезд вознесенного древа.А в тени земных садовМне протягивала руки Ева.И я понял: неполно моеОт страстей отреченное знанье.Ускользающее бытиеСтало тайною обладанья.И познал я бога в крови,Что струится всё непокорней.Изголовьем стали любвиДрева горькие корни.
МУЗЫКА НАД ВОДОЙ
Над рябью сонных вод последний луч погас,И стих волынщиками выдуманный трепет,И восемнадцатого века без прикрасПечальный снится лик, печальный слышен лепет.Наивный скрипками разыгранный бурэ,Отплясываемый пред сельскою таверной,Как лента пестрая в вечернем серебре,Мелькнул пред публикою грустной и манерной.И Божьей милостию английский корольГеорг ганноверское вспомнил заточенье,Жену-изменницу… рыдает фа-бемольИ разрешается как бы аккордом мщенья.Казалось королю, что бьют последний часНад тихой Темзою старинные куранты.И плакали вдали, где свет зари погас,Меланхолические Гайдена анданты.
«Девушка в широком красном платье…»
Девушка в широком красном платье,Как в объятьи пламени, пришла.Что тебе могу смущенной дать яИз сокровищниц добра и зла?Сердца слышу частое биенье.И любовь нежданная твоя –Как звезды негаданной рожденьеНа привычном небе бытия.
ВАРИАЦИЯ НА МОТИВ ИЗ ЛЕРМОНТОВА
(Парус)
Я – как матрос, рожденный в час прибояНа палубе разбойничьего брига.Его душа не ведает покоя.Он не боится рокового мига.И с бурями, и с битвами он сжился,Но, выброшен на берег одинокий,Он вспомнил всё, о чем душой томился,И бродит по песку в тоске глубокой.Как солнце ни свети ему с зенита,Как ни мани его деревьев шепот,Его душа лишь бедствиям открыта.Он слышит волн однообразный ропот.И, всматриваясь в дымные пределы,Где разыгрались волны на просторе,Мелькнет ли вновь желанный парус белый,Крылу подобный чайки диких взморий.Там, на черте, что воды океанаОт серых тучек, мнится, отделяет,Полотнище, рождаясь из тумана,Видением мгновенным возникает.И, приближаясь к берегам безвестнымМогучим, ровным бегом, – не спасенье,А новое ему несет волненье,И ярость бурь, и колыханья бездны.
«И если так – сольются облака…»
И если так – сольются облакаВ живую арку,И если так, то победим векаИ злую парку.
Не хлынет, но пробьется узкий светСквозь отреченья –Негаданный и чаянный ответНа все сомненья.
И не считать смиренные гроши –Что за, что против,Но ждать восстановления души,Одушевленья плоти.
ПАМЯТИ Е. В. АНИЧКОВА
Вот книги старые под слоем мертвой пыли.Не славит их народная молва.Сперва не поняли, а после позабылиИх мудрые и вещие слова.
Через столетия звучит их голос снова,И прошлого приподнялся покров.Иносказания тончайшая основаЦветами заткана земных лугов.
Там пенье Сирина и песни Алконоста,Там хоровод идей и дум былых,Там мертвецы вселенского погоста
Являются, как встарь, среди живых.Из старых книг, из тайников былогоТы новое откроешь миру слово.
1937
ЗА РУБЕЖОМ (1936-1954)
И даже мглы – ночной и зарубежной
Я не боюсь.
А. Блок
«Ангелы моей страны родной…»
Ангелы моей страны родной,Видел вас в моем бессильи:Распростерли надо мнойБелые израненные крылья.
Только миг – и отступили прочь,В сон отчизны ледовитый.Уж никто не в силах мне помочь,И лежу я как убитый.
Но сквозь призму хладного огня,За чертой последней отречения,Различаю – вне меня –Времени возвратное движение.
Хлынет сердца жертвенная кровьВ древний холод мирозданья.Зазвучу перед тобой, Любовь,Обнаженным голосом страданья.
1933
ГРАЖДАНЕ ВСЕЛЕННОЙ
