и все пути к отступлению отрезаны. — Что там ещё у тебя?
Ксавье не двигает рукой в течение минуты, пока несчастный редактор подробно и обстоятельно излагает свои предложения о необходимых правках. Уэнсдэй закусывает нижнюю губу, отчаянно стараясь абстрагироваться, ёрзает на сиденье, но только усугубляет своё положение. Он слегка изгибает пальцы особым образом — и с упоением ощущает, как мышцы внутри неё, истекающие раскалённой влагой, начинают пульсировать. Грудь Аддамс тяжело вздымается, а дыхание становится рваным и прерывистым.
— Хорошо, сделаем так… — как только она начинает говорить, Ксавье резко вынимает пальцы и, сильнее отодвинув в сторону кружевную полоску, подаётся вперед.
Припадает губами к клитору — Аддамс вздрагивает как от удара тысячевольтным разрядом тока, но Торп не дает ей шанса опомниться. Горячий язык описывает несколько дразнящих круговых движений и скользит ниже.
Туда, где все давно отчаянно пульсирует и сочится обжигающей влажностью с тонким привкусом крышесносного возбуждения.
У неё вырывается ругательство — и Ксавье не может сдержать триумфальной улыбки. Уэнсдэй крайне редко позволяет себе нецензурные выражения на родном языке, предпочитая использовать почти благозвучное итальянское «Oh merda».
Но сегодня, похоже, исключительный случай.
— Это я не тебе… — поспешно добавляет она в трубку, но обычно ровный голос заметно дрожит. — Нет, все в порядке… Просто блокнот на ногу уронила.
Наспех придуманная ложь звучит совершенно неправдоподобно — очевидно, Уэнсдэй уже не способна нормально соображать. Ксавье на секунду прекращает мучительные ласки, желая подольше растянуть столь изысканную пытку. Но не отстраняется, опаляя разгоряченную влажную кожу ещё более обжигающим дыханием. Невесомо прижимается губами к внутренней стороне бедра в непосредственной близости от самого чувствительного места.
Аддамс настойчиво пытается оттолкнуть его голову свободной рукой, запустив дрожащие пальчики в каштановые волосы и грубо дергая назад. Это резкое движение причиняет небольшую боль — желая отомстить за подобную дерзость, Ксавье вновь припадает губами к клитору. И с упоением ощущает, как по напряженному телу Уэнсдэй проходит волна дрожи.
— Я перезвоню позже, — выдыхает она окончательно севшим голосом и, не обращая никакого внимания на доносящиеся из динамика возмущения, решительно сбрасывает звонок.
Телефон выпадает из ослабевших пальцев и летит прямо на светлый ламинат, но им обоим до этого нет совершенно никакого дела.
Ксавье мгновенно отстраняется и утирает губы тыльной стороной ладони, пристально взирая на Уэнсдэй снизу вверх.
— Я убью тебя за эту выходку, — заявляет Аддамс, безуспешно пытаясь держать лицо, но лихорадочный блеск в угольных глазах и сбитое дыхание выдают её с головой.
— Может быть… — он криво усмехается, откровенно наслаждаясь произведенным эффектом. От созерцания пленительного зрелища напряжение в паху становится почти невыносимым. — Но сначала я трахну тебя прямо на этом столе.
Мертвенно-бледные скулы вспыхивают румянцем — то ли от гнева, то ли от возбуждения — впрочем, прямо сейчас Ксавье тотально наплевать. Она дергается в кресле, намереваясь вскочить на ноги, но он оказывается быстрее. Резко стискивает изящную талию, притягивает Аддамс максимально близко и рывком выпрямляется. Стремясь удержать равновесие, она рефлекторно цепляется за его шею и обхватывает его бедра своими. Со школьных времен она не выросла ни на миллиметр и не прибавила ни одного килограмма — Ксавье с легкостью удерживает её хрупкое тело одной рукой, а второй решительно сметает со столешницы аккуратно разложенные листы. Наброски двух последних глав летят на пол в хаотичном беспорядке.
— Сложишь всё, как было, — шипит Уэнсдэй сквозь зубы, бросив короткий взгляд на воцарившееся безобразие.
— Ты правда все ещё можешь думать о работе? — он иронично усмехается уголками губ.
Аддамс оставляет этот выпад без ответа.
Ксавье усаживает её на гладкую деревянную поверхность и скользит пальцами от разведенных бедер и выше, подцепляя хлопковую ткань футболки.
Она с несвойственной покорностью поднимает руки, позволяя избавить себя от ненужной одежды. Следом за футболкой на пол отправляется насквозь промокшее кружевное белье.
Бархат её алебастровой кожи обжигает холодом, но быстро теплеет под чувственными раскрепощенными прикосновения его рук. Ксавье с жадностью впивается губами в изящную шею, прикусывая до красноватых отметин, и буквально теряет остатки разума от её первого приглушенного стона. Уэнсдэй, с присущей ей очаровательной жестокостью, врезается ногтями в его обнаженную спину — он чувствует, как кожу вспарывают полосы глубоких царапин.
Но уже не морщится — привык.
Аддамс с завидным постоянством раздирает ему спину до крови, проявляя садистские наклонности даже в сексе.
Особенно в сексе.
У Торпа буквально темнеет перед глазами от накатившего желания — отчаянно хочется намотать на кулак её неизменные косички, шире раздвинуть стройные ноги и одним грубым движением ворваться сразу на всю длину, заставляя Уэнсдэй сходить с ума от сочетания боли и наслаждения.
Но титаническим усилием воли ему удается сдерживать себя.
Сегодня он намерен хорошенько её помучить. Заставить умолять о продолжении.
И потому он слегка подается назад и, стиснув хрустально-острые плечики, принуждает Аддамс откинуться на столешницу. Она с удивительной для своей комплекции силой — насколько обманчива подчас бывает внешняя хрупкость — вцепляется в его руки с явным желанием перехватить инициативу.
Но Ксавье не поддаётся.
Недовольно насупившись, Уэнсдэй все же принимает правила игры и ложится на спину, упираясь локтями в стол.
Машинально облизывает приоткрытые вишневые губы и чуть прищуривается — похоже, она немало заинтригована.
Хороший знак.
Удовлетворенно кивнув самому себе, Ксавье нависает над ней и одной рукой скользит вдоль совершенного тела, обводя каждый соблазнительный изгиб подрагивающими от вожделения пальцами. Аддамс выгибается в спине ему навстречу — ей явно недостаточно столь невесомых прикосновений.
Он мгновенно убирает руку, и у неё вырывается разочарованный вздох.
— Ты правда так сильно этого хочешь? — дразняще-вкрадчивым шепотом произносит Ксавье, склонившись к её уху и слабо прикусывая мочку.
— И всё-таки ты совершенно ничего не смыслишь в пытках, — парирует Уэнсдэй. Это могло бы прозвучать ядовито, но в голосе явственно слышится едва скрываемая дрожь.
— Это мы ещё посмотрим.
Едва договорив фразу, он резко опускает руку вниз и вводит сразу три пальца. Аддамс содрогается всем телом и молниеносно подаётся бедрами вперед, стремясь углубить проникновение. Но Торп не позволяет ей этой восхитительной вольности — мгновенно отодвигает руку и спустя пару секунд мучительного промедления вновь запускает пальцы в горячую влажность, погружаясь буквально на одну фалангу. Уэнсдэй шипит от бессильной ярости, в широко распахнутых угольных глазах бушует адское пламя.
— Ты ещё красивее, когда злишься, — восторженно произносит он, не в силах оторвать взгляд от чернильной бездны её глаз.
— Ты гораздо терпимее, когда молчишь, — она тяжело дышит, то и дело прикусывая нижнюю губу.
Ксавье делает несколько рваных смазанных движений рукой, выбивая из неё
