— Вчера он вместо розетки выключатель возле кассы поставил. Его администратор зала гоняла, — сообщил бородач.
— Я за ним уже три дня наблюдаю. У него в сумке вместо отверток и плоскогубцев хирургические инструменты, — вмешался крепыш в ковбойке.
Ушел я из магазина еще более задумчивый, чем в прошлый раз.
Но если он такой дебил, почему его не увольняют?
На следующий день я взял пакет и пошел в супермаркет. На стоянке перед ним припарковался шикарный джип. Из него вышел… электрик!
Мысли в моей голове забились в конвульсиях и умерли. В звенящем черепном вакууме стало просторно предположениям.
Я сел на скамейку возле входа и стал размышлять. Как же так? Если некудышний работник имеет дорогую машину, а я специалист высокой квалификации езжу на метро, то что-то тут не так. Либо нет в мире справедливости, либо… я чего-то не понимаю.
В магазин мимо меня шли и шли люди, входили и непроизвольно искали глазами нелепого электрика.
С задней стороны супермаркета было не менее оживленно. Сменяя друг друга, выгружались рефрижераторы. И с чего это так подскочил покупательский спрос?
Дома мне на глаза попалась фотография нашего выпускного класса. Приятные воспоминания беззаботного детства отогрели душу и отвлекли от серых будней.
Двадцать пять лет прошло! Где они, милые наши девчонки, веселые и озорные пацаны?
О, а это кто? Это же Колодкин, тот паренек, который лихо проделывал фокус с двумя монетками. Где же он сейчас? Упустил я его как-то из виду.
Наитие снизошло на меня, словно снежная лавина на незадачливого альпиниста.
Электрик из супермаркета!!!
Когда эмоции улеглись, и настало время разумных мыслей, я решил, что не согласен с Шекспиром: наш мир — не театр, а, скорее, цирк. И порой думаешь, что видишь клоуна, а он оказывается фокусником.
И где найти тот университет, в котором научат, как не ошибиться в выборе монет?!
Зигзаг
Три дня в доме нет горячей воды! Ни объявлений, ни предупреждений каких-либо не было и в помине. Просто отключили воду и все. Я человек спокойный и выдержанный, так как работаю страховым агентом, но и моему терпению пришел конец. Одел костюм, шляпу и пошел в ЖЭК.
Захожу в контору, а у них там такая кутерьма! Переезжают, вроде бы. Подскакивает ко мне фифа какая-то вся при всем, платьице ого-го, макияж, туфельки на каблучке и как зашипит:
— Вы — Потапов?
— Нет, я — Туполев. А кто у вас тут главный по воде?
— Это потом. Помогите вначале вон тот ящик в машину отнести.
— А я-то здесь при чем?
— Ну, не должна же женщина тяжести таскать. Мне еще детей рожать. Да и маникюр попортить могу.
Вроде бы все логично. Взял ящик, понес к машине. Она мне:
— Вы бы пиджак сняли. Да и галстук ни к чему вам сейчас. Вон в углу спецовка висит.
В робе, конечно же, сподручней, кто бы спорил. Главное, чтобы костюм не сперли.
Погрузил ящик в машину, захожу в здание, а тут какой-то мужик с красной рожей и густыми бровями ко мне подбежал и как заорет:
— Ты, Потапов, где с утра был?! Пришлось самим тут… Бери вот эти два мешка, потом тумбочку, кресло, принтер, ксерокс…
Не стал я зря слова тратить, думаю, ладно, помогу людям, авось, и они мне не откажут.
Ближе к вечеру, загрузив две машины, я присел на лавочке возле входа перекурить. Подошел красномордый.
— Спасибо тебе, Петрович! Вот на, небольшая премия, — и сунул мне что-то в кулак.
Разжал руку, а там пятисоточка. Завтра, сказали, опять приходить. Нужно будет взять с собой молоток, плоскогубцы и набор отверток.
Да, надо не забыть позвонить в страховое агентство — предупредить, что увольняюсь.
Опытным путем
Я скучаю. Часто скучаю. Особенно в последнее время. Почему? Очень просто: определил для себя, более-менее, порядок вещей, внешнее и внутреннее устройство этой жизни, сделал существование своего бренного тела комфортным, а духа — осмысленным. Вначале вроде бы возрадовался такой идиллии. Но через время заскучал. Формула бытия у меня вышла такая, что не предполагала она каких-либо изменений — закостеневшая. Правда, один вопрос все же я не решил. Вернее, решил, но не до конца. Интересно мне было насколько человек, вообще, и разные категории людей, в частности, самоуважаемы. Какова его внутренняя самооценка? То, что она беспредельно завышена у меня, я знал. А как у других? Предполагал, конечно, что у многих она не объективна. Но насколько? Решил проверить. Чем еще заняться скучающему человеку?
Проверять я решил экспериментально. Опыт мой должен был быть даже не «на грани фола», а далеко за его пределами. Состоял он в следующем… Я подхожу к любому прохожему и плюю ему в лицо. Молча это проделываю. С застывшим взглядом. После совершения акта стою на месте, никуда не ухожу. Никаких эмоций с моей стороны, никаких слов, только наблюдения.
Вечером вышел в городской сквер. Идет навстречу хорошенькая молодая девушка. Я уверенным шагом подхожу к ней. В руках у меня заранее приготовленный букет роз. Она несколько озадачена моим приближением. На лице безразличная маска человека толпы меняется на неопределенную. Она пока не знает, с какой целью я направляюсь к ней, да и к ней ли вообще. Но (женская натура!) уголки губ начинают постепенно приподыматься — на нее, вроде бы, обратили внимание и ей это приятно, хотя она всеми силами стремится это скрыть.
Бац! Происходит то, ради чего собственно я к ней и подошел. Всех режиссеров мира на свалку! Ни один из них не смог бы заставить своих актрис сыграть такую гамму чувств! Это что-то непередаваемое! Перетекание различных мимических комбинаций происходит настолько ярко, что кажется нереальным. Понимание того, что ее оскорбили, рвется наружу, но сдерживается туманом того, что все случившееся — это какая-то фантазия, которой просто не может быть как таковой. Скорей всего происходит что-то, чего она, такая хорошая и добрая, в силу недостаточности ее опыта, не понимает. Но обида все-таки пробивает баррикады сомнений, и девушка с кулачками бросается на меня. Я — стою. Как статуя — неподвижно и с холодным взглядом. Она останавливается. Ее глаза впиваются в меня — она мучительно ищет ответ. Важнейший момент. Любое мое слово, любой мой жест сейчас бы она восприняла с благодарностью, даже будучи мною же оскорбленной. Почему? Потому что это избавило бы ее белокурую головку от сложнейшей для нее работы — попытки понять необъяснимые обстоятельства.
— Здравствуйте, — тихим голосом говорю я.
— Зд… зд… здравствуйте, — отвечает, — А зачем вы это… ну, это… сделали?
— Хотел с вами познакомиться, и как-то случайно вырвалось. Вы мне напомнили мою первую жену. Возьмите цветы.
Она успокоилась, щеки порозовели. Понятно: я не инопланетянин, не совсем, конечно, адекватный, но свой, земной. Однако, ноздри ее время от времени вздувались — обида напоминала о себе.
— Ну что молчите? Давайте, знакомьтесь!
— Вы знаете, не буду.
Я разворачиваюсь и ухожу. Сейчас ее лицо изменилось еще больше, чем после плевка. Еще бы! С ней не захотели знакомиться! Оскорбление моральное для женщины сильнее оскорбления физического. Так и запишем…
Иду дальше. Навстречу бредет худой и длинный чудак в затертом мятом пиджаке и засаленных брюках. Волосы его неряшливы, взор туманен. По-моему, он слегка навеселе.
Я подошел к нему вплотную и продолжил эксперимент. Он инстинктивно закрыл руками лицо, но «снаряд» достиг цели. Удивительно, но он как будто был готов к такому повороту событий. Сжал губы, как-то еще более сник и… заплакал. У меня даже, к немалому удивлению, шевельнулась какая-то жалость к этому субъекту. Но я ее в себе подавил — эксперимент есть эксперимент! Он растер слезы по грязному лицу и сказал:
— Спасибо! Спасибо вам!
Я был озадачен, но виду, естественно, не подал, продолжал спокойно стоять на своем месте. Он, всхлипывая, спросил:
— А завтра вы придете сюда?
— Не знаю. А вам зачем?
— Я хотел бы подойти, если можно… Для меня так важно то, что вы сделали. Я только сейчас понял, чего мне не хватало. Это же для меня как очищение. Своеобразное, конечно, но все же…
Я пошел дальше, а он все продолжал говорить. Нес какую-то околесицу про всепрощение. Похоже, он тоже решил провести какой-то свой эксперимент.
На следующий день под вечер я прогуливался возле городского театра. Навстречу мне из-за угла здания вышел интеллигентного вида задумчивый человек средних лет. У него была небольшая черная бородка, складной зонт в руке и умные глаза. Когда он подошел на близкое расстояние, я «выстрелил». Он разобрался в ситуации, но демонстративно посмотрел вверх: сделал вид, будто бы птичка его нечаянно испачкала. Не сбавляя шага, он медленно достал платок и утерся. Я, не имея понятного результата, продолжил эксперимент — догнал его и «стрельнул» еще раз. Он не отворачивался, но я попал в шею.
