был фанатом биатлона. Тётя Юля разогрела нам обед. Мы поели, сели к камину с чаем и проговорили несколько часов на самые разные темы.
Сначала мы с Сашей планировали уехать домой в тем вечером, но мы задержались на кладбище, поэтому решили остаться на ночь. Нам отвели комнаты на третьем этаже.
В последний раз я там была той ночью с Егором. Мне было тяжело подниматься по лестнице, заходить в такую родную, но одновременно чужую комнату. Тётя Юля говорила, что туда никто не заходил всё это время, комната была заперта на ключ.
Я сглотнула образовавшийся в горле ком и переступила порог комнаты, в которой мы спали с Аней в течение многих лет и в которой я так не смогла заснуть перед её похоронами. Это была гостевая комната, но она всегда считалась моей, кроме меня там никто не спал. Всё та же большая кровать, то же угловатое окно, те же шкафы и полки.
Я надела пижаму, подготовилась ко сну и позвала к себе Сашу. Сидя на кровати, я ему рассказывала истории про Аню. Про её взлёты и падения. Про её любовь и ненависть. Я говорила как будто про себя. Со временем я поняла её мотивы, которых не понимала раньше. Раевский внимательно меня слушал, что-то спрашивал и уточнял.
Когда я закончила рассказ, мы замолчали, но это молчание не было неловким. Считается, что с хороший друг — это тот, с кем уютно и без слов. Я ещё раз убедилась, что мы с Раевским — самые настоящие друзья.
— Да, Валя и Егор — родные друг другу братья. Валя поступил на перспективную специальность технического вуза, он сейчас учится и работает в исследовательской лаборатории. Он практически ни с кем не общается, никуда не выходит. Но я его не осуждаю, ему нравится такой образ жизни. Егор избрал другую дорогу: он несколько лет путешествовал по Европе. Из каждой столицы он присылал мне открытки. Если ты видел, у меня дома над столом висит одна: эта из Берлина. Пару раз в год Егор приезжает в Россию, мы с ним иногда видимся. Мы с ним по-настоящему родные люди, хотя общаемся не так часто.
Саша поздно ушёл в свою спальню и, как потом мне рассказал, так и не смог уснуть той ночью. Я же заснула почти сразу и спала спокойно — я начала отпускать ситуацию, заложницей которой стала. На это мне потребовалось больше трёх лет. Но я осознавала, что невозможно разом отпустить всё то, что так долго волновало меня. Я была готова к тому, что процесс выздоровления будет долгим и, возможно, болезненным. Я была готова отпускать.
Мы с Сашей рано позавтракали, поблагодарили дядю с тётей за оказанный нам тёплый приём, и мы поехали домой. У Саши были какие-то дела, поэтому я высадила его напротив офиса Федерации биатлона и поехала к Нику в контору. Ник попросил отвезти в его суд, где ему надо было отдать бумаги. Таким образом, около трёх часов дня я оказалась дома.
Глава 6
Вечером, когда Ник вернулся из суда, я рассказала ему о поездке и сказала, что почувствовала, что надвигаются какие-то перемены. Ник внимательно меня выслушал, а потом предложил мне пойти в кафе, но я сильно устала, поэтому отказалась и предложила поужинать дома. Готовя пасту, мы говорили о предстоящем сезоне, и я предложила купить билеты на какой-нибудь этап, потому что я хотела ещё раз окунуться в эту атмосферу биатлонного праздника, но уже вместе с Ником. А ещё мы оба хотели посмотреть вживую на Сашку в основном составе.
Так как этап в России в тот год не проводился, перед нами стал вопрос о выборе этапа. Ник предлагал Италию, а я настаивала на Германии. После недолгих уговоров Ник уступил мне, зная, как сильно я мечтала побывать в Германии. Выбрав этап, мы легли спать. На следующее утро я спросила у Саши о билетах, и он дал мне контакт нужного человека. Я сказала Нику, что билеты уже почти у нас в кармане. Ник предложил сходить в ресторан и отпраздновать скорое исполнение моей мечты о Германии. Я с радостью согласилась.
К семи часам вечера Софья Громова и Никита Раевский стояли в центре столицы у входа в ресторан. Я надела свободное тёмно-бордовое платье и туфли на высоких каблуках. Я распустила волосы и выпрямила их, сделала лёгкий макияж. Ник надел чёрный костюм, под которым была светло-голубая рубашка и тёмный галстук. Этот костюм он надевал по исключительным случаям: выпускной в школе, первый суд. И тот день был для нас одним из таких.
На десерт, съев основные блюда, мы заказали меренгу. Откусывая безе, я почувствовала что-то твёрдое. Я была уверена, что это яичная скорлупа, поэтому уже была готова идти к администратору, чтобы разобраться в ситуации. В голове я прокручивала невозможные варианты, в том числе создание журналистского расследования с разоблачением этого ресторана и подробным описанием инцидента. Но когда я достала злополучную скорлупку изо рта, все мои планы рассеялись. Это была не скорлупка. У меня в руке было маленькое и аккуратное золотое колечко с тремя небольшими драгоценными камнями внутри него.
Я вопросительно взглянула на Ника, он пытливо смотрел на меня и пытался прочитать, что говорят мои глаза. От моего ответа буквально зависела его последующая жизнь. Конечно, я кивнула. Изначально я думала, что этот момент настанет примерно через год, но я была очень рада! Ник говорил несколько раз, что хотел бы жениться в двадцать один. Тогда нам было по двадцать. Перед нами был целый мир: мы были молоды и полны энергии. Увидев моё немое согласие, Ник облегчённо выдохнул, улыбнулся, встал со своего места, подошёл и обнял меня.
Обсудив некоторые детали, мы решили рассказать родным о нашем решении. Первыми узнали мои родители. Они нас поддержали и пожелали счастья. Далее были родители Ника. Ольга Павловна выдохнула с облегчением и обрадовалась, что этот момент наконец-то настал. Сергей Владимирович, отец Ника, пожал мне руку и сказал, что одобряет выбор сына. Саша и мои владимирские родственники пока ещё не знали, что скоро в этом мире станет на одну Раевскую больше.
Ник предложил всех пригласить в нашу съёмную квартиру, но там бы не хватило места для такого числа людей. После недолгих раздумий я предложила интересный вариант, который нам обоим понравился. Мы позвали моих родителей, кузенов и их родителей. Ник не общался со своими родственниками, поэтому с его стороны был только
