— На четыре часа?
— Да.
— Я загляну к тебе до начала совещания. Поговорим.
— Хорошо.
Он обедал в «Макдоналдсе» на Университетской авеню. Рядом с ним сидел оборванец, который все время клевал носом и наконец заснул, уткнувшись физиономией в жареную картошку. Прыщавый парень за прилавком наблюдал за бродягой, полуприкрыв глаза, как может смотреть шестнадцатилетний подросток, который многое уже повидал и которому все это неинтересно.
Студия Руиц, расположившаяся в помещении склада, находилась в десяти минутах ходьбы отсюда. Это было обветшалое прямоугольное кирпичное здание с окнами, какие обычно бывают в промышленных постройках, походившими на грязные шахматные доски. Единственный лифт предназначался для перевозки грузов. Им тоже управлял подросток с бесцветным лицом и отсутствующим взглядом. Лукас проехал на лифте до пятого этажа, нашел дверь Руиц и постучал. Не сняв с двери цепочку, Карла Руиц выглянула в щелочку. Он показал ей золотой значок.
— А где роза? — спросила она.
Лукас одной рукой держал значок, а в другой у него был портфель.
— Да вот забыл. Кажется, у меня должна была быть роза в зубах, правильно?
Лукас улыбнулся. Она слегка улыбнулась в ответ и сняла с двери цепочку.
— Я в ужасном виде, — проговорила Карла, открывая дверь.
У нее были овальное лицо и чудесные белые зубы, прекрасно сочетавшиеся с ее темными глазами и черными волосами до плеч. На ней была свободная крестьянского покроя кофта и яркая мексиканская юбка. Глубокая рана на лбу от удара пистолетом все еще не зажила и представляла собой багровый рубец с потемневшим рваным краем. Синяки вокруг глаз на одной половине лица превратились из сине-черных в зеленовато-желтые.
Войдя в помещение, Лукас положил значок в карман. Когда она закрыла дверь, он указательным пальцем за подбородок поднял ее лицо вверх и внимательно осмотрел его.
— С синяками все в порядке, — произнес он. — Как только они начинают желтеть, значит, скоро исчезнут. Через неделю от них ничего не останется.
— Зато шрам останется.
— Посмотрите, — сказал Лукас, указывая на шрам у себя на лице. — Когда это произошло, у меня вся физиономия была разворочена. А теперь осталась только полоса. Ваша будет еще тоньше. Сделайте прическу с челкой, и никто ничего не заметит.
Внезапно поняв, что они стоят слишком близко друг от друга, Руиц сделала шаг назад, обошла Лукаса и направилась в студию.
— Со мной уже раз шесть беседовали, — заявила она, дотрагиваясь до шрама на лбу. — Я думаю, что тема исчерпана.
— Ничего страшного, — успокоил ее Лукас. — Я работаю не совсем так, как остальные. Мои вопросы будут немного отличаться.
— Я читала о вас в газетах. Там говорилось, что вы убили пять человек.
Дэвенпорт пожал плечами.
— Я этого не хотел.
— Не много ли? Отец моего бывшего мужа был полицейским. Так вот он за все время службы ни разу ни в кого не выстрелил из пистолета.
— Что я вам могу сказать? — отозвался Лукас. — Я был на такой службе, где это случается. Если сотрудник полиции в основном занимается расследованием краж со взломом или убийств, то он может за все время так ни разу и не выстрелить из пистолета. Если же человек работает в области наркобизнеса или игорного дела, то здесь совсем иная картина.
— Ладно.
Она вытащила из-под стола табуретку и жестом предложила ему сесть, а сама села по другую сторону стола.
— Что вас интересует?
— Вам не страшно? — спросил он, положив свой портфель на стол и открыв его.
— Не знаю. Мне сказали, что он проник внутрь, подобрав ключ, поэтому хозяин дома вставил новые замки. Полицейский, который здесь был, сказал, что они хорошие. Мне установили телефон, и у меня есть специальный сигнал в службу спасения 911. Я просто должна сказать «Карла», и сюда срочно прибудут полицейские. Участок находится на другой стороне улицы. Все в нашем доме знают, что произошло, и обращают внимание на посторонних. Но, знаете ли, я не чувствую себя в полной безопасности.
— Думаю, что он не вернется, — успокоил ее Лукас.
— Другие ко... другие полицейские тоже так говорят, — подтвердила она.
— Можете называть нас копами[3], — разрешил Дэвенпорт.
— О'кей.
Она улыбнулась, и он снова восхитился ее ровными белыми зубами. Она была не то чтобы красивой, но необыкновенно привлекательной.
— Ведь я единственный свидетель. И это меня пугает. Я теперь почти не выхожу из дому.
— Мы думаем, что он просто ненормальный, — сказал Лукас. — Ненормальный в квадрате, отличающийся от обычных ненормальных. Кажется, он умен и хитер. Осторожен. И не теряет над собой контроля. Мы считаем, что он вряд ли вернется сюда, потому что таким образом он подвергнет себя риску.
— Мне он показался просто чокнутым, — сказала Карла.
— Так расскажите об этом. Что он делал, когда набросился на вас? — начал спрашивать Лукас. Он быстро пролистал свой экземпляр всех бесед, проведенных с ней сотрудниками отдела убийств полиции Сент-Пола и Миннеаполиса. — Как все произошло? Что он говорил?
В течение сорока пяти минут он осторожно провел ее через каждое мгновение нападения, двигаясь вперед и снова возвращаясь назад, пока каждая мелочь не была обсуждена. Пока она говорила, он наблюдал за ее лицом. Наконец она остановила его.
— Я больше не могу, — проговорила Руиц. — У меня были ночные кошмары. Я не хочу, чтобы они повторились.
— Я тоже этого не хочу, но я хотел вернуть вас к тем событиям, чтобы вы заново их пережили. А теперь я попрошу вас еще об одном. Подойдите сюда.
Он закрыл свой портфель и передал его ей.
— Вот то, что вы купили в магазине. Пройдите от двери мимо столба.
— Я не мо...
— Идите! — рявкнул Дэвенпорт.
Она медленно подошла к двери, потом повернулась и обхватила руками портфель. Лукас спрятался за столб.
— А теперь идите мимо. Не смотрите на меня, — проговорил он.
Она пошла, детектив выскочил из-за колонны и обхватил ее рукой за горло.
— А-а!
— От меня пахнет так же, как и от него? Да?
Он несколько ослабил руку.
— Нет.
— Как? Как от него пахло?
Она повернулась к нему, его рука продолжала лежать у нее на плече.
— Я не... от него пахло каким-то одеколоном.
— От него пахло потом? Он вспотел? У него была чистая одежда или от него воняло?
— Нет. Может быть, что-то вроде одеколона после бритья...
— Он ростом с меня? Сильный?
Дэвенпорт крепко прижал ее к своей груди, она уронила портфель и начала сопротивляться. Некоторое время она боролась, а потом вдруг расслабилась. Лукас еще сильней сжал ее.
— Черт! — воскликнула женщина.
Она снова начала сопротивляться, тогда он отпустил ее. Карла оттолкнула его, ее глаза расширились, она рассердилась.
— Не делайте этого! Отойдите от меня!
Женщина явно перепугалась.
— Он был сильнее меня?
— Нет. Слабее. У него слабые руки. Когда я расслабилась, он тоже расслабился. И тогда я ударила его по ноге.
— Где вы этому научились?
— Меня научил мой свекор. Он обучил меня некоторым приемам самозащиты.
— Подойдите сюда.
— Нет.
— Да идите же, черт бы вас побрал!
Все еще испуганная, она неохотно шагнула вперед. Ее лицо было бледным. Лукас снова поставил Карлу к себе спиной и обхватил ее рукой за горло.
— А теперь, когда он схватил вас, он сказал что-то насчет того, чтобы вы не кричали, а то он вас убьет. Он именно так говорил?
Дэвенпорт крепче сжал руку и приподнял женщину так, что ее ноги почти повисли в воздухе, затем проговорил хриплым голосом:
— Только крикни, и я тебя убью.
Руиц снова задергалась.
— Думайте! — приказал Лукас.
Он отпустил ее и слегка оттолкнул от себя. Потом отошел к самой двери. Широко распахнув глаза, Карла обеими руками держалась за горло.
— Нью-Мексико, — проговорила она.
— Что?
Лукас почуял некий проблеск.
— Я думаю, что, возможно, он из Нью-Мексико. Мне как-то раньше это не приходило в голову, но он говорил не по-здешнему. Дело не в словах или акценте. Это просто какое-то ощущение. Оно совсем не заметно, если только не начинаешь думать об этом. Ощущение такое, как будто я вернулась домой.
— Вы из Нью-Мексико?
— Да. Я там родилась. А здесь живу уже шесть лет.
— Хорошо. Так вы говорите, что от него пахло одеколоном. Хорошим?
— Не знаю... Просто одеколоном. Я в них не разбираюсь.
— Может, это было масло для волос?
— Нет, не думаю. Мне кажется, что это был одеколон. С легким запахом.
— Но от него не воняло? Немытым телом?
— Нет.
— На нем была футболка. Вы сказали, что он белый. Очень белый?
— Абсолютной белый. Кожа у него белее, чем у вас. Вот я смуглая, вы белокожий, но загорелый, а он совсем белый.
