научно-популярных произведений. Воспрещено было употребление украинского языка в начальных школах, закрыты воскресные школы, а ряд национальных деятелей и учителей подверглись административным ссылкам в отдаленные губернии империи. Даже протест тогдашнего министра просвещения Головина не повлиял на Валуева. Вскоре Синод РПЦ запретил священникам проповедовать «на наречиях». Валуевский циркуляр допускал лишь издание художественной литературы на украинском языке. Этот «пробел» как раз и восполнил через 13 лет Эмский указ. Он вошел в обращение в первой половине июня, когда Главное управление по вопросам печати издало соответствующее распоряжение.
Эмским указом запрещалось:
1. Ввозить на территорию Российской империи из-за границы книги, написанные на «малорусском наречии», без специального разрешения.
2. Издавать оригинальные произведения и делать переводы с иностранных языков. Исключение делалось для «исторических документов и памятников», «произведений изящной словесности» с рядом оговорок (так, запрещалась украинская орфография кулишовка и допускалась лишь «общерусская орфография» – ярыжка), причем при условии предварительной цензуры.
3. Проводить различные сценические представления и чтения (запрет снят в 1881 году), печатание нот с украинскими текстами.
4. Печатать любые книги на «малорусском наречии».
5. Устраивать концерты с украинскими песнями.
6. Преподавать на украинском языке в начальных школах («первоначальные училища»).
7. Издавать газету «Киевский телеграф». Большинство посылок на Эмский указ опускают последнее «высочайшее повеление», касающееся упомянутой газеты.
К принятию Эмского указа приложил руку тайный советник, полтавчанин Михаил Юзефович, составивший донос под названием «О так называемом украинофильском движении». В этом «произведении» Юзефович убеждает адресата, что «политические идеи малороссийской исключительности являются выдумкой австрийско-польской интриги». Видных украинских деятелей Драгоманова и Чубинского поливает грязью. Достается «Киевскому телеграфу» и издательству, выпускающему по грошовым ценам «тенденциозные издания». Но самым интересным оказался вывод Юзефовича. Оказывается, собирательство этнографического материала, организованное отделением Российского географического общества, «оживляет буйные инстинкты в народе. Разбойничьи стаи, вооруженные, в масках, которые появляются в крае, сулят начало гайдаматчины». Поэтому, считает Юзефович, необходимы не паллиативные, а радикальные меры, которые бы искоренили причины и не дали злу возможности разрастаться. Эмский указ имеет еще и другое название, неофициальное – «Закон Юзефовича». Недаром украинский Герострат, проживая в Киеве, строчил доносы, благодаря которым вошел в историю. Несмотря на желание царского правительства скрыть этот указ, он очень быстро всплыл на поверхность, причем вначале за пределами Российской империи, в первую очередь в Галичине, входившей в то время в состав Австро-Венгерской империи. Стараниями украинских эмигрантов о содержании указа узнала европейская общественность. Например, Михаил Драгоманов напечатал в Женеве в 1878 году брошюру «Украинская литература, запрещенная русским правительством». Он готовил ее специально для Международного литературного конгресса в Париже, в котором принял участие в том же году.
В применении Эмского указа цензурная практика пошла гораздо дальше. К примеру, не разрешалось издание никаких украинских газет и журналов, хотя об этом, кроме как о «Киевском телеграфе», не упоминалось. Вслед за Эмским указом, просуществовавшим три десятилетия, последовал ряд других законодательных актов и инструкций. В 1881 году были приняты изменения к этому указу, которые должны были, на первый взгляд, смягчить положения пятилетней давности. Так, позволено было печатать украинские словари, но русским правописанием, а также разрешены сценические представления и концерты на украинском языке, но с рядом ограничений: украинские пьесы подвергались строжайшей цензуре, а спектакли допускались не иначе, как с русскими в тот же вечер. Исключалось также существование полностью украинских трупп. На практике это означало, что порой артисты должны были сыграть в один вечер от 8 до 10 действий, причем русскую пьесу при возможном пустом зале. Кроме того, к представлению запрещались пьесы, в которых действовала интеллигенция. Только этнографическо-крестьянские. В 1892 году цензурный комитет рекомендовал подвергнуть украинские книги особенно строгой цензуре, «сокращать число» этих произведений «в целях чисто государственных», «при малейшем к тому поводе». В 1895 году были запрещены книги и сборники для детского чтения, «хотя бы по существу содержания они представлялись благонамеренными». Запрещались также произведения, в которых цензор усмотрел неологизмы, «нарушающие чистоту народной речи» введением новых культурных понятий. Не разрешались к печатанию сборники, альманахи, ибо они напоминали журналы, а те были запрещены. Украинская речь подвергалась гонениям в устном употреблении. Разговаривать на этом языке значило создать себе репутацию сепаратиста, испортить карьеру и прочее.
Местной администрации приказывалось усилить надзор за тем, чтобы в начальных школах не преподавали на украинском языке, изъять из школьных библиотек украинские книги. На основании Эмского указа был закрыт Юго-Западный отдел Российского географического общества в Киеве, прекращено издание газеты «Киевский Телеграф», уволен ряд профессоров-украинцев из Киевского и Петербургского университетов (М. Драгоманов, Ф. Вовк, М. Зибер, С. Подолинский и др.).
Кроме того, указом предписывалось потребовать от попечителей Харьковского, Киевского и Одесского учебных округов поименный список преподавателей с отметкой о благонадежности каждого по отношению к «украинофильским тенденциям», при этом отмеченных неблагонадежными или сомнительными требовалось перевести на работу в «великорусские губернии». Предписывалось также использовать в качестве преподавателей в учебных заведениях этих округов преимущественно «великороссов».
Эмские «высочайшие повеления» нанесли огромный вред украинскому обществу. Накануне указа главный очаг украинства – «Київська громада» – насчитывала около 100 членов, после принятия его количество сократилось до 14 человек. Украинский язык был окончательно вытеснен из высших сфер гражданской жизни. Им не пользовались в науке, не осуществлялось обучение – ни в высших и средних учебных заведениях, ни даже в начальной школе. Этот язык начали рассматривать как язык непросвещенных крестьян. И когда в 1903 году возник вопрос об украинских начальных школах, то некоторые родители стали протестовали против этого. Царское правительство и российские политики всех мастей наблюдали, некоторые не без злорадства, за подавлением украинской национальной жизни, за тем, как замолкали, не находя применения для своей деятельности, украинские писатели, ученые, общественные деятели. Запреты на украинский язык постепенно создавали русскую пустыню с отдельными национальными оазисами. Эмский указ, как и надеялась имперская власть, сильно затормозил развитие украинской культуры и национально-освободительного движения, хотя полностью задавить их не смог. Дополнением 1881 года расширялись возможности для издания художественной литературы – при этом, однако, сохранялся запрет на литературу учебную и научную. В период действия Эмского указа были напечатаны многие произведения Тараса Шевченко, Ивана Нечуя-Левицкого, Панаса Мирного, Леси Украинки и других украинских писателей. Годы запрета делали каждое украинское слово более весомым.
Некоторые цензурные послабления начались в 1905 году. По поручению Кабинета министров в этом же году императорская Академия наук подготовила записку-реферат «Об отмене стеснений малорусскаго печатнаго слова». Академики пришли к следующему выводу: «…необходимо ныне же отменить Высочайшие повеления 18 мая 1876 года и 8 октября 1881 года, а также удостоившееся Высочайшего одобрения распоряжение Министра внутренних дел 1863 года, послужившее для тех повелений основанием». Вместе с тем все вышеизложенное привело Академию наук к убеждению, что «малорусское
