— Хлодвиг не преследовал цели унизить нас, когда согласился на этот обмен. Он хотел лишь вернуть лордов и рыцарей Гринвельда к родовым очагам.
— Мы вернулись униженными!
— Благородный Губерту, если тебе это настолько невыносимо, отчего ты не бросился на свой меч, как лорд Элиас Форрестол?
— К чему ты это, Роберт?
— Та война давно окончена. Но всем вам известно, что несколько раз за столетие холодные течения в океане Предела меняют направление и Странствующее королевство приближается к нашим берегам. А это неминуемая война. Странствующее королевство никогда не оставляло нам другого выбора. Последний раз течение менялось восемнадцать лет назад. Грядет новая война. Заручиться миром на востоке — весьма дальновидный шаг со стороны короля.
Великий чертог Брекенрока снова наполнился голосами спорящих: одни ругали короля без оглядки, другие горячо поддерживали, третьи были более осторожны в оценках. Были и такие, что не осуждали короля, лишь опасаясь доноса. И хотя времена Дэсмонда Эверрета давно прошли и Хлодвиг не унаследовал лютого и безжалостного нрава отца, многие хорошо помнили торчащие на пиках головы лордов, казненных по обвинению в измене.
А еще один человек находился за окном, там, где властвовала тьма, лишь слегка посеребренная ночным светилом. Он не был приглашен на ассамблею лордов, ибо не принадлежал к знати королевства. Однако он умел то, чего не умели все эти благородные особы: карабкаться по отвесным стенам с той же легкостью, как и ходить по ровной земле. Сейчас человек, одетый в черное, находился довольно высоко, у одной из дубовых перекладин, с которой свисало родовое знамя. Даже лицо его, вымазанное сажей, не выделялось в темноте. Он умело распределил вес и держался за серый камень Брекенрока буквально кончиками пальцев.
Таких, как он, учили не только бесшумно передвигаться, лазать по стенам, сливаться с мраком ночи или зеленью лесной чащи. Их еще учили четко запоминать все услышанное. И он слушал, ловя каждое слово, доносящееся из великого чертога. Сонм голосов сливался в сплошной гул, но он различал важные слова, запоминал названные имена.
Обостренное чутье вдруг заставило его повернуть голову. По ближайшему холму двигался одинокий всадник — похоже, стражник из ночного разъезда. Однако отчего-то он покинул товарищей и торопился куда-то на юг. В данный момент всадник смотрел именно на него — человека на стене. Неужели заметил? Человек на стене в мгновение ока оценил свой путь наверх, к этому окну, и уже знал, как в случае необходимости быстрее попасть вниз и дальше в лес. Ведь если его здесь застанут, то головы не сносить. И едва ли ему удастся избежать пыток и вопросов, кто он, откуда, зачем подслушивал.
Однако, как ни странно, всадник не поднял тревоги, хотя и продолжал пристально смотреть на человека на стене. Похоже, сам торопился убраться восвояси, словно ему тоже грозили пытки, неудобные вопросы и отсечение головы.
ГЛАВА 4
Три князя, шепот братьев по мечу, юный принц и полнолуние
Двенадцать стальных подков звенели по мощенной камнем улице. Похоже, сей звук был приятен даже самим жеребцам невиданной в Гринвельде породы, которые то и дело с усилием стукали передними копытами по камню, изредка высекая искры. Кони были крупны и могучи, темно-рыжего окраса, с ногами заметно толще, чем у обычных скакунов. Нижняя часть ног казалась одетой в белые меховые чулки. Белоснежные хвосты, гривы, даже ресницы вокруг выразительных, умных черных глаз тоже поражали длиной и пышностью. Грива среднего жеребца была заплетена в семь кос с золотистыми лентами.
Всадники были под стать коням — рослые, плечистые, бородатые. На них были остроносые высокие сапоги, подвернутые у колен, белые бриджи, красные кафтаны, прикрытые черными кольчужными жилетами с золочеными дисками на груди, с изображением коловрата. Головы их венчали островерхие шлемы с козырьками и искусной чеканкой, за спинами висели двуручные мечи. На сетчатых попонах крепились щиты, тоже неизвестной в королевстве формы: они походили на перевернутую каплю и могли закрыть своих владельцев на две трети роста. Нижний край щитов был обит сталью и позволял при необходимости запросто заколоть даже медведя — вроде тех, что были изображены на этих щитах, черные, стоящие на двух лапах свирепые звери на серебристом поле. В правой руке каждый всадник держал копье с алым вымпелом у острия, также украшенным изображением медведя.
— Государь, у скифариев не бывает оруженосцев? — тихо спросил Вэйлорд у короля.
Они стояли на верхней ступени высокой лестницы, ведущей в главные ворота королевского замка. Ниже этих двоих на каждой из полусотни ступеней вытянулось по два гвардейца — слева и справа. Вот под арку, украшенную сверху бронзовыми пегасами, въехали три могучих гостя, а вслед за ними пять капитанов стражи, которым сир Вэйлорд поручил сопровождение скифариев.
— Как видишь, друг Нэй, с ними никого нет. Быть может, они их съели по дороге? — Хлодвиг тихо засмеялся в каштановые усы.
— Не думаю, что скифарии этим грешат, государь.
— А ты грешишь тем, что совершенно не понимаешь шуток. — Король осмотрел гвардейцев почетного караула: в изумрудного цвета плащах, с алыми щитами, украшенными золотыми коронованными пегасами. — Надеюсь, все стражники отобраны тобой лично?
— Нет нужды тревожиться. Никто из присутствующих здесь гвардейцев не состоит в родстве с участниками зимнего похода. И я отбирал их лично. Здесь нет людей, которые могли бы питать мстительные чувства к скифарийским князьям.
— Рад это слышать, друг мой. Хотелось бы обойтись без недоразумений.
— Уже одно то, что в столице Гринвельда оказались три вооруженных скифария, может привести к большим сложностям.
— Знаю. Но нам нужен прочный мир на востоке. И как прикажешь его достичь? Обмен послами — очень серьезный жест, говорящий о крепости уз.
— Государь, — Вэйлорд вздохнул и покачал головой, — восемнадцать лет — недостаточный срок, чтобы позабылись обиды и унижения. Как с их стороны, так и с нашей. Это внушает тревогу.
— Я знаю, восемнадцати лет мало, чтобы забыть ту войну. — Хлодвиг нахмурился. — Но Странствующее королевство не ждет. И колдуны Мамонтова острова тоже не будут ждать, когда перемрут все участники той войны с обеих сторон, чтобы их потомки смогли спокойно глядеть друг другу в глаза. Нам нужен этот мир.
— Что ты так распинаешься предо мной, государь? — тихо усмехнулся Вэйлорд. — Ты же король, а я лишь слуга.
— Ты как был чумазым кузнецом, так им и остался, думается мне порой, и башка у тебя что наковальня. Так и хочется иной раз двинуть по ней скипетром.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
