отношению к монархии. Именно в это время создались крупные состояния Гинцбургов, Поляковых, Бродских, Зайцевых, Балаховских, Ашкенази. В начале царствования Александра II откупщик Евзель Гинцбург основал в Петербурге свой банк, который вскоре занял в столице первое место в банковской сфере, занимавшееся до того банком баронов Штиглиц. Владелец нового банка стал гессенским консулом в Петербурге, и он оказал немало услуг гессенскому великому герцогу в Дармштадте. За это Гинцбурги получили в 1871 г. от великого герцогства баронский титул. Супруга Александра II была сестрой великого герцога, и Александр II, который никогда ни в чем не отказывал своим бедным немецким родичам, немногим позже, по просьбе великого герцога, утвердил баронский титул Гинцбургов и в пределах России. Дом барона Горация Гинцбурга, второго члена баронской династии, посещали выдающиеся представители русской интеллигенции: Тургенев, Гончаров, Салтыков, братья Рубинштейны, Спасович, Стасов. Гораций Гинцбург поддерживал добрые отношения с высшей аристократией и даже с некоторыми членами царствующего дома, особенно с принцем Ольденбургским.
Почти в то же время другой еврей, Самуил Поляков, приступил к сооружению железных дорог. Он построил шесть железнодорожных линий. В последние годы три брата Поляковы стали потомственными дворянами и тайными советниками. И Гинцбурги, и Поляковы жертвовали крупные суммы на различные учреждения и на благотворительность. Гораций Гинцбург был одним из учредителей Института Экспериментальной Медицины и Археологического Института. Поляковы жертвовали на лицей цесаревича Николая, на училище Дельвига, на Дом студента имени Александра Второго. Поляковы пожертвовали не менее двух миллионов рублей на благотворительные цели. Эти евреи искренно любили царя и горько плакали, когда первого марта он был убит.
Как бы странно это ни звучало, но так же были настроены и многие бедные евреи, которые не пользовались никаким почетом, не получали ни титулов, ни медалей. Русско-еврейский писатель Лев Леванда (автор весьма плохих романов на русском языке: «Горячее время», «Исповедь дельца», «Большой проигрыш») отнюдь не был состоятельным человеком, но в 60-х годах он был стопроцентным монархистом. При Муравьеве в 1864 году он был редактором «Виленских Губернских Ведомостей», что было бы абсолютно невозможно во времена Александра III или Николая II. Леванда писал в высшей степени консервативные и даже реакционные статьи, подчас вызывавшие решительное возмущение в русской либеральной печати.
Не следует думать, что это был еврей-выкрест вроде Брафмана. Напротив, Леванда подчеркивал свою принадлежность к еврейству. Защищая в своих книгах и статьях евреев, он в то же время отмечал их приверженность царскому трону — в противоположность всему тому, что делают поляки. Одна из его статей даже привела в восторг известного реакционного журналиста Каткова, писавшего, что в евреях «Россия могла бы приобрести полтора или два миллиона преданных и лояльных граждан». Правда, Катков при этом выдвинул неожиданное и, можно сказать, нелепое в устах такого умного человека условие: «чтобы евреи молились на русском языке»!
Один из романов Леванды «Горячее время» заканчивается призывом к евреям: «Пробудитесь под скипетром Александра II!» В Советской России вышла небольшая биография Леванды. [7]
Я не взялся бы обосновать эту мысль, но думаю, что и евреи-революционеры в ту пору не испытывали к Александру II той ненависти, которую испытывали к нему некоторые русские террористы-дворяне, как Герман Лопатин, Екатерина Брешковская или Вера Фигнер. Социал-психолог мог бы тут заметить, что революционеры, вышедшие из народных низов, сохранили в глубине своей души память о том, что все же Александр II освободил крестьян от рабства, — в то время, как для русских дворян цареубийство было в какой-то мере «традицией» (вспомним судьбу Петра Третьего и Павла Первого). Бесспорно, однако, что несколько евреев, принимавших участие в покушении на жизнь Александра II, сочли нужным подчеркивать, что в их мировоззрении доминировал социалистический, а не революционный и террористический элемент. Так, например, известный народоволец Арончик, участник покушения на взрыв царского поезда под Москвой в 1879 году, заявил на суде:
— Я никогда не разделял и сейчас не разделяю принципиальных положений фракций «Народной Воли» и «Черного Передела». В основе той и другой программы лежит стремление провести революцию в России. Но, по моему мнению, революция вообще может явиться только в результате известных условий и делать ее невозможно... Я должен в то же время признать, что по своим убеждениям я — социалист, но, повторяю, я — не революционер.
Я думаю, что это заявление было искренним и что оно не было вызвано стремлением облегчить свою участь. Арончик, скончавшийся в заключении в Шлиссельбургской крепости, был человек с характером. Он был также образованным человеком, в частности, изучал различные формы транспорта.
По-видимому, у многих революционеров-евреев было на первом плане стремление к социальной справедливости, укрепившееся в них от сознания, в каких тяжких экономических условиях находилась в России преобладающая часть еврейского населения. Нужно сказать, что даже русская полиция тогда не рассматривала евреев, как специфически революционный элемент. Еврей-революционер Иохельсон передает в своих воспоминаниях, что при нелегальном переходе через границу он и его друзья обычно пользовались евреями-контрабандистами, особенно, известным контрабандистом Залманом. Когда надо было переправлять неевреев, Залман их обычно гримировал под евреев. Тогда они вызывали меньше подозрений.
Я абсолютно не склонен все это изображать, как идиллию. Экономическое положение еврейских народных масс при Александре II было ужасно. Но, по-видимому, евреи обладают двумя характерными особенностями: стремлением к социальной справедливости и чувством благодарности, — или по меньшей мере отсутствием слишком острой враждебности к тем властителям, которые проявляют к ним доброту или просто терпимость.
Так, например, прежде чем Муссолини стал вести антисемитскую политику, или пока он в частных беседах, например, с Эмилем Людвигом, не жалел любезных слов по адресу евреев, — до тех пор в рядах передовой еврейской интеллигенции в Италии было много фашистов. И в старой империи Габсбургов, — не только при дружественном евреям Иосифе Втором, но также при жизни его матери Марии Терезии, которая весьма мало любила евреев, но отношение которой к евреям еще можно было выносить, особенно к концу ее царствования, — евреи оставались усердными сторонниками династии. Известный главный раввин Праги Иехезкл Ландау, прадед пишущего эти строки, был подлинной крепостью консерватизма. Он был политическим и теологическим противником либералов, во главе которых стоял тогда Моисей Мендельсон. На похоронах королевы пражский раввин произнес пламенную монархическую речь. У моего отца в библиотеке находилось письмо канцлера Марии-Терезии, графа Кауница, адресованное этому реакционному раввину. О нем существует обширная, но малоизвестная литература, к которой я не имел доступа.
Испанские евреи боготворили короля Альфонса Мудрого, одна треть армии которого состояла из евреев. Евреи оплакивали убитого
