— Он был увлеченным человеком, причем высокой культуры. Он не терпел невежества, как в отношении других, так и в отношении самого себя. Если его интересовал какой-либо предмет, то он говорил о нем, лишь подробно ознакомившись. Он любил читать и часто брал у меня книги. Со временем он приобрел глубокие познания в области виноделия, и с его мнением считались во всей округе. В содружестве нам случалось проводить что-то вроде конкурсов между ним и Кристофом Блашаром, нашим бесспорным знатоком вина. И смею вас заверить, что Анисе вовсе не выглядел смешным. Кроме того, я встречался с ним и в более конфиденциальных условиях, на консультациях. Время от времени я выписывал ему рецепты, в настоящее время в Сент-Эмильоне нет больше врача.
— Но вы ведь уже не практикуете?
— Нет, я хирург на пенсии. В течение тридцати пяти лет я практиковал в Нанте и Бордо. До того как стать хирургом, я был терапевтом и имею право выписывать рецепты… Разумеется, я не получаю никакого вознаграждения.
Кюш кивнул, а Надя тем временем с большой ловкостью исполняла роль машинистки.
— Да, понимаю. Но вернемся к содружеству, как вы в него вошли?
— С рыцарями виноделия я познакомился через моего друга Элизабет де Вомор, нашу председательницу. Я знал ее лет пятнадцать. Когда я заведовал бордоской больницей «Пеллегрин», мне довелось подружиться с ней и ее мужем. В две тысячи первом году я сказал им, что после выхода на пенсию рассчитываю поселиться в этом районе. Тогда они рассказали мне о Сент-Эмильоне, о содружестве… И вот я здесь.
— Ясно. Ну, а насчет того пресловутого воскресенья?
— Этот вечер организовала Элизабет. Речь шла о дегустации одного сорта вина, который в две тысячи втором году я получил вместе с Фабром.
— Продолжайте.
— Собрание имело для нас большое значение. Мы впервые представляли руководству урожай этого виноградника.
— Вы можете сказать мне, кто там присутствовал?
— Полагаю, что раз вы меня вызвали, то у вас есть об этом кое-какие сведения.
— Правильный вывод, но мне все-таки хотелось бы узнать вашу точку зрения.
— Подождите, я попробую вспомнить, присутствовали почти все члены: конечно, сенатор Фабр, Фернандо и Моника Барбоза, Кристоф Блашар, Элизабет де Вомор, разумеется, Эрве и Мишель Монлор, Жаклина Турно и покойный Анисе.
— Лорда Кинсли не было?
— Нет, он в Англии, но вы можете спросить у нашей председательницы.
— На ваших церемониях никогда не присутствовали приглашенные?
— Ну конечно, присутствовали! Но на этот раз собрание было закрытым из-за неофициальной дегустации.
— Почему неофициальной?
— Потому что для одобрения сорта требуется присутствие лишь одного руководства. Видите ли, у нашего содружества вековые традиции, это одна из таковых.
— И что? Сорт получил признание?
— Не все так просто! Через месяц свое мнение выскажет комитет в узком составе. Разумеется, сенатор и сам я туда не входим.
— И на что же дает вам право такое признание?
— Прежде всего это признание качественной работы, соответствующей почве и произрастающим на ней виноградникам. Год выдался благоприятный, но без поручительства содружества кюве[10] может не получить широкого признания, и последствия в плане экономическом будут значительными.
— Продолжайте.
— Наш новый сорт мог бы пополнить список из пятидесяти пяти лучших марочных вин.
— Понимаю, это крайне интересно… Никаких особых событий в течение этого вечера?
— Нет, ничего необычного.
Надя успевала все фиксировать. Хотя, по сути, она была скорее не кабинетным, а деятельным работником. Она росла вместе с двумя братьями и получила такое же, как они, воспитание. Получив юридическое и психологическое образование, она прошла по конкурсу в Высшую школу инспекторов национальной полиции в Канн-Эклюзе, а по окончании заняла третье место в своем выпуске и очень этим гордилась. Выбирая по списку место назначения, она решила пойти на службу в Междепартаментское управление судебной полиции Бордо. И через три года стала правой рукой капитана. Ей не слишком нравился этот этап расследования, хотя она понимала его необходимость. Надя нередко говорила, что поступила в полицию не для того, чтобы быть писакой, однако еще в Школе она поняла, что несоблюдение формальностей может свести на нет результаты многих недель упорной работы. Искушенным адвокатам ничего не стоит обнаружить малейший изъян в протоколе полицейского расследования. И потому она считала своим долгом точно записывать показания профессора Шане.
Внезапно зазвучала музыкальная заставка к фильму «Старски и Хач». Надя с заговорщическим видом посмотрела на Кюша:
— Месье, прошу прощения, я сейчас.
— Ступай, мы тебя подождем.
Открыв дверь, она вышла в коридор и наконец ответила:
— Алло… Привет, док… Ты закончил, отлично!.. Можешь все отправить на мой обычный почтовый адрес? Великолепно… Спасибо.
Закончив разговор, Надя возвратилась в комнату:
— Сельпрен посылает нам свои заключения.
— Наконец-то!
Кюш повернулся к профессору Шане:
— Ладно, не так уж плохо для первой беседы, вы не находите? Итак, я вас отпускаю, как говорится… Порядок вам известен: не покидать города, не предупредив меня, и если что-то вспомните… Вот моя визитная карточка.
— Непременно.
Профессор встал и направился к выходу:
— Ах да, я забыл, если вам потребуется моя помощь в медицинском плане, обращайтесь, не раздумывая, я в вашем распоряжении.
— Решено, доктор.
Шане закрыл дверь.
— Ну, лейтенант, что ты об этом думаешь?
— Ну что тебе сказать, это профессор Шане с подсвечником на веранде. Вот и все!
— Вижу, ты начинаешь входить во вкус ремесла.
— А если более серьезно, то я не вижу его в роли убийцы священников.
Не успел Кюш ответить, как раздался звуковой сигнал.
— Наверняка это сообщение судебного медика.
Маджер проверила свой почтовый ящик:
— Так и есть!
— Давай, я тебя слушаю.
— Априори тут файл с текстом и пять фотографий.
— Сначала текст.
— Сэр, да, сэр! Вот описание.
Документ содержит шесть категорий.
1. Общие сведения: Анисе Лестрен де Лезиньян, семьдесят один год […]. Скончался в воскресенье семнадцатого июня между двадцатью тремя часами с четвертью и половиной первого […]. Опознание произведено на месте Бернадеттой Мутье, которая знала жертву в течение двадцати лет.
2. Непосредственная причина смерти […]. Перфорация правой почки и правого легкого […].
3. Внешний осмотр […]. На жертве были черный плащ, черные брюки, белая рубашка и черные ботинки. Вся одежда испачкана кровью […]. Телосложение плотное, рост метр шестьдесят пять, вес семьдесят пять килограммов […]. Глаза закрыты, радужная оболочка голубая. Роговые оболочки светлые […]. На затылке и шее имеются следы травмы. Верхние и нижние конечности одинаковы и симметрично развиты […]. Тело было обнаружено в лежачем положении на спине. Трупная синюшная окраска сосредоточена на затылке и задней части торса […].
4. Следы ранений: на лице нет никаких следов борьбы […]. Параллельные борозды кровоподтеков на шее и затылке дают основание предполагать, что на жертву напали сзади […]. Никаких оборонительных повреждений на верхних и нижних конечностях не обнаружено. В поясничной области рана около пяти сантиметров. Края отчетливые и ровные. Рана и проникающие косые в виде небольшого линейного надреза […].
5. Внутреннее обследование […]. Вскрытие грудной и брюшной полостей выявило наличие крови в правой плевральной полости и в правой поясничной области. Кровь расположена в соответствии с направлением раны, полученной в результате проникновения лезвия между четвертым и пятым поясничными позвонками, перфорировавшего правую почку и базальную часть правого легкого.
Рана была нанесена колющим и режущим предметом типа кинжала.
6. Разное: сердце, триста пятьдесят граммов, гипертрофировано и поражено артериосклерозом […]. Центральная нервная система: ничего существенного. Поджелудочная железа в норме. Желудок содержит остатки говядины, хлеба, вина, томатов. Двенадцатиперстная кишка содержит пищу в процессе переваривания […]. Обследование проведено доктором Эриком Сельпреном девятнадцатого июня две тысячи шестого года в четырнадцать сорок пять в присутствии лейтенанта Нгуена, офицера судебной полиции Междепартаментского управления судебной полиции Бордо.
— Ладно… А что дают фотографии?
— Подожди, подожди, это еще не все! Есть анализ крови, и это, пожалуй, интересно… Наш кюре был обречен.
— О чем ты говоришь?
— Послушай продолжение…
Отмеченные аномалии. Несовместимое присутствие молекул цизаприда, стимулятора желудочно-кишечной моторики, и молекул амиодарона, применяемого в терапии аритмии. Патологоанатомическое исследование продолжается. Обнаруженная у покойного сердечная патология и наличие этих молекул спровоцировали бы через шесть часов острый отек легких.
