— Я ушла в числе первых вместе с нашей мэршей. Должно быть, в двадцать три часа. Она чувствовала себя неважно.
— Согласно ее показаниям, ваш муж не ушел вместе с вами.
— Да, верно, я устала, а он что-то обсуждал с месье Андре…
— Кто такой месье Андре?
Маджер взяла список мадам де Вомор.
— Это смотритель винного склада профессора Шане.
— У меня в списке нет этого господина. Чем он конкретно занимается?
— Он нечто вроде дирижера, тот, кто организует производственный процесс и следит за всеми его фазами, от сбора урожая винограда до розлива в бутылки.
— Понятно. И этот… Андре… выходит, он член вашего содружества?
— Вовсе нет, но обслуживать всегда должен смотритель винного склада. А так как речь шла о сорте профессора, то он непосредственно и занимался дегустацией.
— Удивительно, что никто не говорил мне о нем. Ладно, там видно будет. Кроме членов содружества и месье Андре, был кто-то еще?
— Нет… Ах да, была, конечно, Нинетта!
Показание прервал громкий сигнал компьютера Нади.
— Сообщение службы криминалистов, босс!
— О'кей, посмотрим через пять минут, продолжай.
— Кто такая Нинетта?
Кюш предвосхитил ответ Мишель Монлор:
— Это служанка мадам де Вомор, верно?
— Именно так.
— Нам рассказали о ссоре между мэршей и покойным.
— Не было никакой ссоры, обычная перепалка между нерелигиозным человеком и церковником. Жаклина неверующая, и мне кажется естественным не смешивать все в одну кучу, разве я не права? Она и без того присутствует на некоторых мессах в соответствии с обычаями содружества, однако не следует требовать от нее большего.
Кюш, которому не терпелось изучить поступившее сообщение, решил положить конец разговору:
— Ну, если вы так считаете… Вам нечего больше добавить?
— Нет, думаю, я все вам сказала, капитан…
— Не станем вас задерживать.
Дав подписать ей показания, Кюш проводил аптекаршу и закрыл за ней дверь.
— Итак, что за сообщение криминалистов, лейтенант?
— У меня список того, что было при нем в тот вечер. Кошелек с шестнадцатью евро. Бумажник с несколькими семейными фотографиями и его удостоверением личности. Серебряный крест. Четки, перстень с гербом и связка ключей.
— И все? Подожди!
С озабоченным видом Кюш достал свой блокнот, перевернул несколько страниц и начал перечитывать заметки, сделанные у Элизабет де Вомор.
— Ты ищешь что-то определенное?
— Да, подожди, подожди, вот, нашел: «Мне было жаль смотреть на него, когда он уходил так поздно со своим молитвенником подмышкой». И где он, этот молитвенник?
— Полная тайна, босс, в протоколе все ясно, никакого молитвенника!
— Ладно, надо разобраться с этим.
— Еще у меня есть список того, что обнаружили у него дома, и никакого упоминания о кинжале… Зато в металлической коробке нашли кучу лекарств: кордарон, лексомил и вастарель.
— Позвони судебному медику и узнай, передали ли ему список лекарств. Скажи, что аббат страдал, видимо, аритмией. Спроси, подтверждает ли он это.
— Считай, что уже сделано!
— В четырнадцать часов ты займешься хозяином моей гостиницы, а мне надо кое с кем повидаться.
Мадам де Вомор сидела в маленькой гостиной своего особняка.
— И потом, этот полицейский, который всюду рыщет…
— Ко мне он пока не приходил, но не бойся, я не наделаю глупостей.
— Так будет лучше для нас.
— Не беспокойся, Элизабет, он никак не может узнать.
— А Нинетта… вдруг она заговорит? У меня сложилось впечатление, что у нее появились сомнения.
— Хочешь, я займусь этим?
— Нет, ни в коем случае, это лишь подогреет ее подозрения.
В дверь постучали.
— Мадам, это Нинетта.
Мадам де Вомор приложила палец к губам и тихонько произнесла:
— Тсс… — Затем громко и внятно продолжила: — В чем дело?
— Мадам, тут полицейский, он хочет вас видеть.
— Хорошо, проводи его в большую гостиную, я сейчас приду. — И снова заговорила доверительным тоном: — Чего ему еще от меня надо? Подождешь пять минут и выйдешь через заднюю дверь.
Тьерри Кюш снова оказался в уже знакомой ему большой комнате. Стоя возле окна, он разглядывал фотографии. Здесь соседствовали портреты членов содружества, виды виноградников и более личные снимки — похоже, относившиеся к семейной жизни хозяйки. Над комодом возвышалось изображение гордости дома: «Шато де Вомор», рисунок, сделанный углем. Полицейский с интересом рассматривал его, когда в комнату вошла Элизабет.
— Это рисунок Энгра[11] тысяча восемьсот семнадцатого года. Именно он украшает все бутылки наших владений.
— Просто великолепно.
— Спасибо, комиссар. Могу я что-нибудь предложить вам?
— У вас по-прежнему нет кока-колы?
— Нет, но я позабочусь об этом.
— Тогда кофе, пожалуйста.
— Отлично.
Она направилась к двери.
— Нинетта, прошу вас, два кофе.
Закрыв дверь, она села на диван. Кюш остался у окна. Созерцая шпиль церковной колокольни, он обратился к Великой Лозе:
— Скажите, дорогая мадам, в списке лиц, присутствовавших на вечере, вы никого не забыли?
— Послушайте, я уже не помню списка, но кого, в частности, вы имеете в виду?
— Например, Нинетту…
— Ах, в самом деле, но мне это казалось неважным.
Стоя по-прежнему у окна, Кюш увидел мужчину, который украдкой вышел из особняка. Широкие плечи, твердая поступь, вот только лицо плохо различимо.
— Не припомните кого-нибудь другого, кого вы могли забыть?
— Нет, не думаю.
— Мне говорили о некоем месье Андре.
В окно капитан увидел, как мужчина свернул к холму Вайян.
— Ах да! Человек больших достоинств… Действительно, он присутствовал.
Постучав в дверь, вошла Нинетта с подносом в руках. Поставив его, она удалилась.
— Ну вот, это дает нам еще двух подозреваемых. Мне необходимо будет поговорить с Нинеттой.
— Пожалуйста, прошу вас.
— Вам известно, как был убит отец Анисе?
— Нет, конечно… Если верить газетам, его закололи…
Кюш показал на парадную фотографию на стене:
— Да, кинжалом вроде этого.
— Что вы этим хотите сказать?
— Что убийца отца Анисе, возможно, входит в ваше содружество.
— Это совершенно невозможно, я лично знаю каждого из наших членов.
— Скажите, а все ваши кинжалы одинаковые?
— Да, более ста лет их делают исключительно для нас в одной мастерской Толедо, в Испании. Но не буду надоедать вам этим.
— Послушайте, для полной ясности не могли бы вы отдать мне ваш кинжал, чтобы я послал его на экспертизу в нашу лабораторию?
— Разумеется.
— Однако среди вещей отца Анисе мы не обнаружили кинжала.
— Это вполне естественно, священник содружества не носит кинжала… Он духовное лицо.
— Тогда все ясно! Еще одна вещь… Во время нашего прошлого разговора вы сказали, что отец Анисе ушел с молитвенником.
— Верно, я очень хорошо это помню.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно.
— Мне надо было получить от вас подтверждение. А теперь, если вы не против, я хотел бы осмотреть место ваших собраний.
— Конечно, это под домом.
— Прекрасно, но прежде мне необходимо поговорить наедине с Нинеттой.
— Очень хорошо, а я тем временем схожу для вас за кинжалом. Сообщите мне, когда закончите.
В комнату робко вошла Нинетта. Сложив руки на узком переднике, она остановилась перед полицейским. Темноволосая, с довольно грубыми чертами лица, она, похоже, чувствовала себя неловко. Ее на самом деле звали Бернадеттой Мутье, и она принадлежала ко второму поколению семьи, работавшей у де Воморов. Она была из той породы женщин, чей возраст трудно определить. Ростом метр шестьдесят пять, грузная, с толстыми икрами, свое прозвище Нинетта получила, поскольку не выговаривала букву «р», хотя еще в отрочестве избавилась от этого недостатка.
— Вы хотели видеть меня, месье?
— Да, я хотел задать вам вопросы по поводу последнего воскресного вечера. Но прошу вас, садитесь.
— Нет, спасибо, я лучше постою.
— Как хотите.
— Если я могу быть вам полезна… Знаете, я очень любила отца Анисе, он хороший человек, и я была потрясена, увидев его лежащим вот так на улице.
— Когда вы его обнаружили, вы не заметили ничего особенного? Никого не встретили?
— Нет, нет, никого. Я уже говорила это в ту ночь, когда давала показания.
— Я прекрасно знаю, я, конечно, читал протокол. Но иногда могут всплыть мелкие подробности.
— Нет, я увидела его тело и сразу вызвала полицию.
— Вы не помните, глаза его были открыты?
— Нет, они были закрыты, я в этом уверена.
— Хорошо. А у отца Анисе был при себе молитвенник, вы видели его рядом с телом?
