— И этот «кто-то» должен находиться на самой вершине пирамиды? — уточнил Комбат.
— Так точно, — подтвердил Бахрушин. — Более того, есть сведения, что дипломат с этими данными хранит в одной из своих банковских ячеек некто Александр Малиновский, программист, который, выгодно женившись на приемной дочери одного из богатейших людей России, руководит известной компанией. Чтобы выйти на него, придется сблизиться с теми, кто владеет львиной долей российского капитала, который посредством «Легиона» полегоньку перекачивается за рубеж.
— Но, полковник, вы же знаете, я человек дела, — на минуту задумавшись, заметил Комбат. — Не по мне заниматься всеми этими театрализованными представлениями, прикидываться богатым и тупым.
— Если у тебя есть план получше, действуй, — сказал полковник. — Мне важен результат. Я хочу знать, действительно ли существует такая организация, кто в нее входит и каким образом средства утекают за границу. Здесь есть несколько вариантов: через благотворительные фонды, фиктивные браки с иностранками и иностранцами, ну и все такое прочее.
— Как я понимаю, — произнес Комбат, — вы все-таки сомневаетесь в том, что эта организация существует.
— Всякое может быть, — сказал полковник, — но если сигнал поступил, мы должны на него отреагировать.
— Это все? — спросил Комбат, поскольку почувствовал, что Бахрушин что-то недоговаривает.
— Есть еще одно препятствие — старший лейтенант Кориков, который хочет взаимодействовать с моими агентами, — сказал Бахрушин. — Он более чем настойчив в этом своем желании.
— Не люблю ищеек, — усмехнулся Рублев, — но попытаюсь пустить его по ложному следу. Пусть активно «взаимодействует» с каким-нибудь другим человеком. Пусть купит себе шляпу и пальтишко подороже и тоже внедряется в высшее общество.
— Это в девяностые богатые люди носили малиновые пиджаки и золотые цепи и всеми силами стремились выделиться из общей массы. Теперь модно сливаться с толпой. Если человеку при деньгах нужно выйти на улицу без охраны, он наденет простой свитер, курточку и джинсы, а не роскошное пальто и шляпу. Любимое развлечение наших нуворишей — переодеваться в бомжей, — заметил полковник. — Представляешь, спорят на деньги, даже на деньжищи, кто больше мелочи в переходе соберет или кто дольше пробомжует. Так что теперь, чтобы сблизиться с кем-нибудь из шишек, не в казино, а в дорожный переход на скрипке играть идти нужно. Или на худой конец страйкбол осваивать. У них там свои команды, соревнования, чемпионаты.
— Да, осень для страйкбола — золотое время! — оживился Комбат. — В лесу листья с деревьев облетают, прозрачнее делается, интереснее играть.
— Я вижу, ты в этом разбираешься! — одобрительно кивнул Бахрушин. — Это нам пригодится. Только не обязательно за город, в лес ехать. Теперь и на Таганке, считай в центре Москвы, в бункере организуют страйкбол. Там всегда много иностранных туристов.
— Иностранных туристов, говорите… — задумался Комбат. — Отлично. Лучше не придумаешь. Никогда не играл в страйкбол с иностранцами.
— Комбат, твоя задача не в страйкбол играть, — заметил полковник.
— Зато там все в очках и в масках. Можно по желанию спровоцировать любую ситуацию. Отличное место для переговоров и заключения самых разных сделок. Так что посылайте своего старлея в это воскресенье на страйкбол на Таганку, там с ним и разберемся. Будем расширять «Легион». Включим этого старлея в него. Пущу по ложному следу. Пусть шустрит. А заодно и этого господина Малиновского прощупать можно. Подумаем, как на него выйти. Не может быть, чтобы там никто о нем не слышал. Как всякий зять богатого тестя, он, наверное, комплексует, а где ему еще самоутверждаться? Или горные лыжи, или экстремальные игры, — четко и ясно заключил Комбат, поднимаясь из-за стола. Свет они так и не включили.
— Может, ты и прав, — кивнул Бахрушин и добавил: — А ты этого Корикова запомнил? Узнаешь?
— Я его сфотографировал. Главное, чтобы он меня не узнал и не вычислил. А я его узнаю.
— На связь выходи только в экстренном случае, — напомнил Бахрушин. — Наверняка прослушка везде.
— Прослушка — это дрянь, — покачал головой Комбат. — Но ее отлично можно использовать для передачи ложной информации.
— Только этим я сам займусь, — попросил полковник. — Ты лишний раз не высовывайся.
— Да понял я уже, понял…
Пожав Комбату руку, полковник ушел.
Комбат убрал со стола, помыл посуду и осторожно выглянул в окно. Освещенный одиноким фонарем двор был пуст, и Рублев поспешил покинуть явочную квартиру.
Из всех распространившихся в последнее время экстремальных игр Комбат уважал страйкбол больше всего. Может быть, потому, что он зиждется на честности играющих. Ведь пластмассовый шар, в отличие от пейнтбольного, не оставляет на обмундировании никаких следов, а значит, ответственность за учет попаданий несут сами игроки. Тот, в кого попал шар, прежде всего сам должен признать факт попадания и дать знать об этом — надеть белую повязку, поднять руки или вообще удалиться в «мертвяк» — специальное место, где ждут окончания игры условно убитые и раненные.
Борис Рублев познакомился со страйкболом, который в России известен с конца девяностых, совсем недавно. Напарник его давнего знакомого заболел, и этот приятель, зная, что Комбат находится в прекрасной физической форме, попросил его подменить, потому что по условиям игры участвовать в состязании могли лишь хорошо проверенные или рекомендованные кем-либо из проверенных игроков люди. Они выехали за город и, разбившись на две команды, пытались добраться до обозначенного на карте склада. Третья команда противостояла им и довольно умело отстреливала тех, кто зазевался. В результате из их команды до склада дошли трое, в том числе Комбат. Отбив у охраны склад, они сбили замок, ворвались внутрь, а там вместо коробок или ящиков обнаружили накрытые столы, где стояли дорогие напитки и угощения. Но в бункере играть в страйкбол Комбату еще не приходилось. Вспомнив, что у него сейчас гостит Титовец, Комбат решил и его захватить в выходные на Таганку. Тряхнуть, так сказать, стариной.
В горячих точках, правда, стреляли не пластмассовыми шариками, а металлическими пулями, которые оставляют кровавый след, даже пронесясь по касательной. Но и там, где они выполняли задания государственной важности, в отношениях между бойцами главным условием была честность. Вот с врагом приходилось хитрить. В условиях не открытого боя, где встречаешься с противником лицом к лицу, а постоянного напряженного противостояния с невидимой до определенного времени силой без хитрости и уловок было просто не обойтись.
Хотя было уже достаточно поздно, возле подъезда прохаживалась, кого-то ожидая, «вездесущая Серафима» в шляпке и светлом плащике.
Заметив Бориса Рублева, она бросилась ему навстречу.
— Я звонила вам, ваш приятель должен быть дома, но не отпирает. А у меня важная, очень важная информация, — постепенно понижая голос до шепота, поспешила сообщить Серафима Карловна.
Комбат про себя похвалил Титовца. Отпирать дверь было незачем, тем более Серафиме Карловне, отвязаться от которой не было никакой возможности. Комбат решил принять удар на себя.
— Что там у вас? — спросил он.
— В общем, оказалось, что спецназ, который приезжал, это никакой не спецназ. Они искали что-то. Меня милиция, то есть полиция… простите, никак не привыкну, так вот, следователь меня спрашивает: «Ничего не пропало?» Я посмотрела: вроде ничего. А потом вспомнила, что у Марусиного Санька, этого бомжа, который к ней прибился, сумка спортивная была с надписью. «Найк», кажется. Этой сумки нигде не было. Ни в подвале, ни у нее. Это спецназовцы, а может, убийцы эту сумку и прихватили. Там, в той сумке, бумаги какие-то были.
— А вы-то откуда знаете? — покачал головой Комбат.
— Да так получилось, — замялась Серафима Карловна. — Я как-то к Марусе зашла, ну и заглянула в эту сумку. А там бумаги, документы какие-то. Я еще удивилась, зачем бомжу столько бумаг.
— Так вы бы следователю позвонили, сообщили об этом, — посоветовал Комбат.
— Так звоню, не могу дозвониться, — пожала плечами Серафима Карловна.
— Хорошо, я эту вашу информацию осмыслю, — проговорил Комбат как можно серьезнее, думая только о том, как бы поскорее избавиться от навязчивой старушки. — А пока что давайте пойдем по домам, — добавил он, — а то холодно.
— Да, я совсем замерзла, пока вас ждала, — обиженно отозвалась Серафима Карловна.
Комбат открыл дверь подъезда и пропустил Серафиму Карловну вперед.
— Вообще-то в темный подъезд мужчина может зайти и первым. Вдруг там грабитель, — не преминула пококетничать Серафима Карловна.
Комбат никак не отреагировал на ее замечание. Дверь Марусиной квартиры была опечатана.
