посмотрел на орангутана, но делать замечание не стал.
– Поэтому приказал Гранни тщательно расследовать разорение старого кладбища под Санкт-Петербургом.
– А я всё думаю: куда она подевалась? – Схинки мастерски изобразил животное удивление. – А потом хлоп – и сообщение… из города на Неве.
– Я был занят и велел Гранни докладывать о происходящем тебе.
– Как я понял, на кладбище случилось то же, что здесь, на Преображенском, только деликатнее: без разрушений и уничтожения памятников. Бри, если это была Бри, даже попыталась замести следы, но у неё не получилось.
– Она выкопала кости?
– Из шести могил.
Консул поджал губы, но комментировать сообщение не стал. Кивнул, велев продолжать, и Схинки продолжил:
– Затем Гранни решила попить кофе с видом на Зимний дворец, и у неё возникли проблемы с беженцами из Тайного Города.
– На неё напали? – поднял брови Консул.
– Публично искупали в неположенном месте.
– Гранни пострадала?
– Только её самолюбие.
– И наше, – негромко произнёс Консул. – Пусть Гранни накажет обидчиков.
– Каким образом?
– На её усмотрение.
Муниципальный жилой дом
Москва, улица Большая Серпуховская
– Как скажу – так и будет! – отрезал Штыпсель, которому изрядно надоело нытьё подчинённых бойцов. – Никакого грабежа и шума, въехали? Всё делаем культурно и через модные артефакты, которых у меня полные карманы. Заходим – уходим, и чтобы ятаган не затупился, въехали?
В целом бойцы, конечно, въехали, однако неожиданная смена привычной парадигмы привела их несложные мозги в такое замешательство, что даже грубый тон вожака не заставил их заткнуться.
– Слышь, уйбуй, а что, так можно? – немного нервно поинтересовался Коззявый. Тщедушный и потому трусливый боец, который сам себя предпочитал называть осторожным.
– А почему неможно? – вопросом на вопрос ответил Штыпсель.
– Ну, потому что раньше нам Великие Дома внятно запрещали грабить артефактами, потому что мы тогда режим секретности могли нарушить, Службу утилизации подставить и нам стучали по шапкам, и даже по головам тоже.
Высшие маги Тайного Города прекрасно представляли, к чему может привести бесконтрольное применение дикарями разного рода артефактов, и зорко следили за тем, чтобы Шапки пользовались ими с достаточной осторожностью. И, разумеется, строго запрещали применение магии в криминальных делах. То есть в повседневной дикарской жизни.
– И где теперь Великие Дома? – буркнул боец Жбан.
– Тута вокруг сидят, – немедленно отозвался Коззявый. – Никуда не делись.
– Тута сидят, но делами своими занимаются. Не до нас им.
– А кому до нас? Внутренней Агеме?
– Им тоже не до нас, они Великими Домами занимаются – следят, чтобы те сидели тихо и никуда не делись.
Боец Жбан получил прозвище за размер и форму головы. Все говорили, что он мутант, но боец отвечал, что просто умный, и лез в драку. И, наверное, был в чём-то прав, потому что иногда выражался чересчур витиевато, производя на сородичей неизгладимое впечатление сомнительными речевыми оборотами и знанием подозрительно сложных слов.
Несколько секунд дикари осознавали высказанные Жбаном идеи, после чего Штыпсель вернул себе слово:
– В общем, въехал, боец? Не боись, теперь – можно. Стало.
– Да почему можно?
– Потому что теперь – не раньше.
Штыпсель надеялся, что внятный, а главное – вдумчивый и аргументированный ответ заставит Коззявого заткнуться, но просчитался.
– А как же по шапке? – напомнил трусливый боец. – Вдруг настучат? Ведь и Великие Дома тута, да ещё Внутренняя Агема тута, и Служба утилизации никуда на фиг не делась. И все только и ждут, чтобы нам настучать.
Вновь услышав осторожные, то есть трусливые слова Коззявого, воспрянувшие было бойцы напряглись и принялись переглядываться.
– Дерзко мы сейчас заходим, уйбуй, – продолжил ныть боец. – Как бы не обломилось, в натуре, давай лучше как раньше: с пальбой и дракой?
И выгодное дело оказалось под угрозой срыва, потому что Урбек Кумар несколько раз повторил Штыпселю, что всё должно пройти в абсолютной тишине. Дело, до начала которого оставалось минут пять-семь, и только Красные Шапки с их нестабильно мятущимся складом характера могли устроить сомнительный аттракцион перед самым ограблением.
– Козёл, – прошипел Штыпсель.
– Что? – не понял боец Козел.
– Это я не тебе, это я ему.
– Ему это кому?
Догадливость в число дикарских добродетелей не входила примерно никогда. А уж выходцев из клана Дуричей это касалось в первую очередь.
– Да, уйбуй, ты кого из нас козлом назвал? – поинтересовался умный Жбан.
– Тому, кто мешает нам поднять кучу бабла.
– Как бы нас за это поднятое бабло потом не взяли и не подвесили, – попытался продолжить Коззявый, но получил тычок в глаз, пискнул и заткнулся.
– Значит, так, – веско произнёс Штыпсель, оглядывая подчинённых. – Я это бабло подниму точно, въехали? А делить его стану только с теми, кто его со мной поднимет. Вопросы есть? – И демонстративно посмотрел на часы: – Дело, в натуре, верное, даже ятаган не затупится, но если кто хочет усвистать – может усвистывать сейчас и полы мыть в «Средстве от перхоти» за полстакана вискаря дешёвого. Въехали?
– В «Средстве» полы не моют, – заметил боец Жбан. – Там опилки по полу.
– Опять умничаешь?
– Вообще не умею.
И Жбан так вытаращился на уйбуя, что стало абсолютно понятно – не умеет, а если вдруг получилось, то это голова виновата. Одно слово – мутант.
– Короче, бойцы, кому бабло не нужно?
Бабло оказалось нужно всем.
– Вот и хорошо, что въехали, – ощерился Штыпсель. И снова посмотрел на часы: – Короче, вы знаете, что делать.
Эту фразу он услышал в далёком детстве в каком-то боевике и полюбил на всю жизнь. Но в суровой реальности дикарей реакция на её произнесение частенько не совпадала с реакцией целлулоидных героев блокбастеров.
– Что делать? – не понял Козел.
– То, что я прикажу! – рявкнул уйбуй. – Приготовились!
Бойцы отвернулись от Штыпселя и послушно приготовились, то есть уставились на дверь подъезда. Которая как раз распахнулась, и из дома вышел худощавый невысокий мужчина в неброском сером костюме. Во дворе он пробыл недолго: уселся в «Range Rover» и уехал, провожаемый завистливыми взглядами дикарей, которые катались на достаточно пожилом «Tahoe», но, правда, тоже чёрном, что хоть как-то сглаживало их переживания.
– Красивое… – протянул Козел.
– Дорогое, – добавил Коззявый.
– Крутое, – вздохнул Жбан.
– Скоро и у нас такой же будет, – пообещал Штыпсель.
– Точно?
– Если не веришь – оставайся здесь.
– Да верю я, верю, – уныло ответил Коззявый. – Тока боязно чота.
– Когда речь про бабло, ничего не может быть боязно, въехал! – провозгласил уйбуй и решительно направился к подъезду.
Засаду Красные Шапки организовали в самом удобном месте: во внутреннем дворике дома, на детской площадке. Но устроили её по всем магическим правилам – скрыв себя от посторонних глаз артефактом морока, а от расставленных по периметру дома охранных видеокамер – артефактами «накидка пыльных дорог». И потому были уверены, что останутся невидимыми и для заурядных челов,
