Мы излились вместе.
- Видишь, я научилась кончать с тобой в любой позиции, - наклонилась она всем телом, целуя меня в губы.
Захотелось сразу есть. Мы разогрели на костре банку тушёнки с гречей и позавтракали.
- Они сейчас вернутся, - сказал я, - не смогу без ненависти смотреть на твою мать.
- А, ну их! – махнула дочь рукой, - пошли на Дон, здесь недалеко такие пляжи посреди реки! Давно хотела тебе показать.
Мы продрались сквозь густые заросли, как будто специально скрывающие от людей сокровенные красоты природы, и я обалдел.
В этом месте Дон раскрылся широкой поймой, огибая с обеих сторон большой песчаный остров. Отдельные ручейки реки разделяли песок на мелкие островки, в заводях ручейков виднелись коврики из белых цветов и зелёных листьев кувшинок, но сам остров был удивительно чистым и сиял натуральным золотым цветом.
Красота природы заставила позабыть утреннюю ссору.
Мы замерли, прижавшись, друг к другу, и ощутили, как Вечность переливается сквозь нас.
Потом поплыли на остров. Лариса набирала из реки полный рот воды и отфыркивалась, пуская китовые фонтанчики.
- Не захлебнись! – озаботился я.
- Ой, какой противный портвейн! – сморщилась она.
- Хоть отвадит шататься по злачным компаниям, - злорадно заметил я.
На пляже девушка долго бродила по заводям и рвала кувшинки.
Пока она щипала цветы, я поймал себя на мысли, что тоскливо смотрю в верховья Дона, где-то там, в Саратове живёт сейчас моя бывшая жена Таня, что она делает в это ясное летнее утро?
До сегодняшнего дня я ни разу не вспомнил о ней после знакомства с Ларисой.
Подруга пробудила меня, весело шлёпнув букетом прямо по лицу.
- О чём задумался Ермак?
- Да так. Природа! – не признался я.
- Я ж говорила: чудное место!
Я вырвал букет из её рук и хотел отхлестать по заднице за утреннюю провокацию, но она увернулась и побежала, потом изловчилась и выхватила у меня цветы.
Так мы гонялись друг за другом по жёлтому песку, как маленькие дети. Лариса, вдруг, коварно подставила мне подножку, я упал спиной на пляж, а она со смехом стала забрасывать золотистыми горстями песка всё моё тело, оставив незакрытой только голову. Пока я отдыхивался от бега, труженица навалила сверху на меня огромную кучу, сразу даже не выбраться. Наконец, тоже приустав, игрунья сбросила плавки и уселась на горку из песка на моей груди.
- Ты в моей власти. Хочешь подняться из могилы, заставь меня кончить языком.
- Беспутная! – прошептал я, - могут увидеть с берега.
- Разве это не чудная картинка! - захохотала плутовка и придвинулась к моему подбородку, пощекотав нос волосистым лобком, источающим благовонный запах.
Картинка, во всяком случае, для меня, была действительно чудной. Розовые, сочные, выступающие завитушками, половые губы.
- Княгиня, княгиня! – шептал я про себя, познав к тому времени классификацию женских половых органов.
Яркое солнце светило прямо в раскрытое её пальцами рубиновое влагалище, блестела перламутром слизистая оболочка, в глубине притягательной розочкой светилась матка с узенькой щёлкой нерожавшей девушки, а маленький бугор клитора вспух от желания, хотя я не прикоснулся ещё к нему языком.
«И я появился на свет из такой же божественной колыбели», - промелькнуло в голове, - «как же могу я не стремиться к своей родине»!
Я приподнял голову, но оказался стеснён в движениях. Лариса сама перескочила на мой рот, запечатав его влажной плотью. Мой язык начал судорожно вылизывать её внутреннюю поверхность. Когда я вдавился кончиком до щелки матки, девушка вскрикнула и задёргалась.
«О! – ты испытываешь неведомый раньше тебе вагинальный оргазм, мы сделали с тобой ещё один шаг вперёд», - восхитился я.
- Хочу, хочу кончить! Но не могу! – задыхалась нимфоманка.
- Не всё сразу! – прохрипел я внутрь влагалища и осторожно впился зубами в её клитор.
Осторожность оказалась излишней, девушка закричала:
- Кусай, кусай меня больнее!
Она залила мне бурным соком весь рот, это был первый и единственный раз в жизни, когда я глотал от женщины любовный секрет.
Мы вернулись в лагерь. Я всмотрелся из-за кустов, родители ещё не появились.
- Да они уехали в Волгодонск за продуктами, мать вчера говорила, - вспомнила Лариса.
В моём бауле оставалась последняя бутылка коньяка.
Я разлил по чашкам.
- Всё равно мне придётся покинуть вас, - опрокинул я чашку в рот, - не смогу быть рядом с матерью, я, ведь, не женщина - подлизываться, да и она не пойдёт на попятную.
- Пойдёт, уговорю! – беззаботно проглотила девушка коньяк, - но упрямая она, стерва!
Время до вечера пролетело незаметно, мы рано легли спать, отуманенные благородным напитком.
Проснулся я от шума снаружи.
- Как врежу тебе сейчас, чтоб не хватался! - услышал я свирепый голос Владимира.
Я выглянул из палатки и вскочил. В тусклом свете затухающего костра на поляне виднелись три силуэта, знакомые поутру, одного парня отец, выскочивший из палатки в трусах и майке, собирался огреть палкой.
- Подожди, Владимир, я знаю их, - подошёл я.
Отец опустил палку.
- Так Вы Ларисин отец? – спросил его парень.
- Ну, я.
- А мы думали он, - кивнул парень в мою сторону.
- О присутствующих не говорят в третьем лице, - угрожающе надвинулся я.
Второй парень, постарше, видимо, быстро оценил обстановку: двое здоровых мужиков отделают их троих, и потянул друга за рукав:
- Пойдём Игорь!
Игорь вырвался, он был пьянее и возбуждённее их всех, я узнал в нём того, который утром почти залез Ларисе в трусы.
- Так, - взял я его за плечи, - сейчас скатишься с обрыва в Дон и охладишься.
Парень попытался вырваться, но я держал крепко, за предплечья, руками махаться он не мог, ногами тоже, я прижался к нему телом.
- Вы Ларисин муж? - спросил старший парень.
- Муж, - ответил за меня отец.
Я заметил через плечо парня, как скривилась при этих словах Маргарита, тоже вылезшая из палатки.
- Игорь, дурак, ты думаешь он отдаст тебе жену? – схватился сзади за рубашку страстного воздыхателя третий парень, - пошли!
В глазах Игоря промелькнул взгляд волчонка, приготовившегося съесть свою первую жертву, и потух, встретившись с моим беспощадным излучением, я готов был свернуть шею сосунку и еле сдерживался.
Парни обнялись дружной тройкой, поставив Игоря в центр, и зашагали прочь, нарочно шатаясь во все стороны, изображая безнадёжно пьяных.
