— Как она может оставаться безнаказанной? — с недоумением сказала Лэвиндер Матильде. — Ведь дети приходят домой и обо всем рассказывают своим папам и мамам. Я знаю, что мой папа поднял бы жуткий скандал, если б я ему рассказала, что директриса схватила меня за волосы и перебросила через забор.
— А вот и не поднял бы, — ответила Матильда. — И я скажу тебе почему. Он просто не поверил бы тебе.
— Еще как поверил бы.
— Нет, не поверил бы, — настаивала Матильда. — Это же очевидно. В такое невозможно поверить. В этом и заключается секрет Транчбуль.
— Какой еще секрет? — спросила Лэвиндер.
— Если хочешь остаться безнаказанным, — ответила Матильда, — доводи дело до конца. Делай нечто немыслимое. Иди на крайности. Поступай так, чтобы никто не поверил, что можно поступать столь безумно. Ни один родитель не поверит в этот рассказ с косичками, ни за что не поверит. Меня бы точно назвали лгуньей.
— В таком случае, — заметила Лэвиндер, — мама Аманды и не подумает отрезать ей косички.
— Конечно, нет, — сказала Матильда. — Аманда сама их отрежет. Вот увидишь.
— По-твоему, она сумасшедшая?
— Кто?
— Транчбуль.
— Нет, я не думаю, что она сумасшедшая, — сказала Матильда. — Но она очень опасная. Учиться в этой школе — все равно что оказаться в одной клетке с коброй. Нужно быть очень осторожным.
Уже на следующий день они еще раз имели возможность убедиться, насколько опасной может быть Транчбуль.
Во время большой перемены было объявлено, чтобы все ученики, как только пообедают, собрались в зале.
Когда примерно двести пятьдесят мальчиков и девочек заняли свои места, на сцену вышла Транчбуль. Других учителей рядом с ней не было. В правой руке она держала хлыст. Расставив свои ноги в зеленых бриджах и сжимая в руке хлыст, она сурово оглядывала обращенные к ней лица.
— А что сейчас будет? — прошептала Лэвиндер.
— Не знаю, — прошептала Матильда в ответ.
Все ждали, что произойдет.
— Брюс Богтротгер! — неожиданно рявкнула Транчбуль. — Где Брюс Богтротгер?
В зале поднялась рука.
— Иди сюда, — закричала Транчбуль. — И поживее!
Большой, толстый одиннадцатилетний мальчик вразвалку направился к сцене.
— Встань там! — приказала Транчбуль после того, как он вскарабкался по ступенькам.
Мальчик сделал, как ему велели. Казалось, он нервничает. Он отлично знал, что ему не награду собираются вручать. Он внимательно поглядывал на директрису и потихоньку пятился от нее, едва заметно переставляя ноги, — так крыса пятится от терьера, который смотрит на нее из другого конца комнаты. На его круглом лице появилось выражение недоброго предчувствия. Гольфы у него сползли.
— Этот тупица, — взревела Транчбуль, тыча в него хлыстом, точно шпагой, — этот червь, этот мерзкий прыщ, эта ядовитая поганка, которую вы видите перед собой, — не кто иной, как отвратительный преступник, отщепенец, член мафии!
— Кто? Я? — произнес Брюс Богтротгер, искренне изумившись.
— Вор! — завопила Транчбуль. — Мошенник! Пират! Разбойник! Прохвост!
— Погодите-ка, — заговорил мальчик. — Постойте, постойте!
— Ты еще отрицаешь, ты, мерзкий фурункул? Не признаешь свою вину?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказал мальчик, все более удивляясь.
— Я скажу тебе, о чем я говорю, ты, гнойный прыщик! — кричала Транчбуль, — Вчера утром, во время перемены, ты, как змея, пробрался на кухню и украл с подноса кусок моего шоколадного торта! То, что было на подносе, кондитер готовила для меня лично! Это мой завтрак! Включая торт, он из моих личных запасов! Это торт не для мальчишек! Не стану же я есть то, что дают вам, а, как ты думаешь? Этот торт был сделан из настоящего масла и настоящих сливок! А он, этот грабитель, этот взломщик, этот бандит с большой дороги, который стоит тут со сползшими гольфами, выкрал его и съел!
— Я его не трогал! — воскликнул мальчик, побледнев, — до этого лицо его было серого цвета.
— Не лги мне, Богтроттер! — рявкнула Транчбуль, — Кондитер видела тебя. Более того, она видела, как ты его ел.
Транчбуль стерла пену, которая выступила у нее на губах.
Когда она снова заговорила, голос ее неожиданно сделался мягче, тише, любезнее, и она с улыбкой наклонилась к мальчику.
— Тебе ведь понравился мой тортик, правда, Богтроттер? Он такой сочный и вкусный, правда, Богтроттер?
— Очень хороший, — пробормотал мальчик. Он и сам не успел сообразить, что говорит.
— Ты прав, — сказала Транчбуль. — Он в самом деле очень хороший. Поэтому я думаю, тебе нужно поблагодарить кондитера. После того, как джентльмен хорошо поел, Богтротгер, он всегда хвалит повара. Ты ведь этого не знал, а, Богтроттер? Впрочем, обитатели преступного мира не отличаются хорошими манерами.
Мальчик продолжал молчать.
— Кондитер! — крикнула Транчбуль, поворачиваясь в сторону двери. — Иди сюда, кондитер! Богтротгер желает сказать тебе, какой хороший у тебя получился шоколадный торт.
На сцену поднялась кондитер в грязном белом фартуке. Это была высокая и очень худая женщина; казалось, ее давным-давно высушили в печи и лишили всех жизненных соков. Было очевидно, что Транчбуль заранее подготовила ее выход на сцену.
— Ну, Богтроттер, — прогудела Транчбуль. — Скажи кондитеру, что ты думаешь о ее шоколадном торте.
— Он очень хороший, — пробормотал мальчик.
Его явно занимали размышления о том, чем все это кончится. Единственное, что он знал наверняка, это то, что закон запрещал Транчбуль стегать его хлыстом, которым она похлопывала себя по бедру. Это было приятно осознавать, хотя особенно приятного в этом ничего не было — Транчбуль была совершенно непредсказуема. Никогда не знаешь, чего от нее ожидать.
— Ну вот, видите, — воскликнула Транчбуль. — Богтроттеру понравился торт. А нет ли у нас для него еще кусочка?
— Есть, — ответила кондитер. Похоже, она знала ответы наизусть.
— Так принеси же нам. И нож прихвати, чтобы удобнее было резать.
Кондитер исчезла, но почти тотчас же появилась снова, сгибаясь под тяжестью огромного круглого шоколадного торта на фарфоровом блюде. Торт имел в диаметре сантиметров сорок и был покрыт толстым темно-коричневым слоем шоколада.
— Поставь его на стол, — сказала Транчбуль.
В середине сцены стоял небольшой столик, а за ним — стул. Кондитер бережно поставила торт на стол.
— Садись, Богтроттер, — сказала Транчбуль. — Садись вон там.
Мальчик осторожно подошел к столу и сел на стул. Он неотрывно смотрел на гигантский торт.
— Ну вот, Богтроттер, — сказала Транчбуль, и голос у нее снова сделался мягким, вкрадчивым, чуть ли не нежным. — Он весь твой, до последнего кусочка. Поскольку тебе так понравился вчерашний кусок, то я приказала кондитеру изготовить большой торт для тебя одного.
— Спасибо, — проговорил мальчик, совсем сбитый с толку.
— Кондитера благодари, не меня, — сказала Транчбуль.
— Спасибо, — сказал мальчик кондитеру.
Та стояла, поджав губы, и неодобрительно наблюдала за происходящим. Казалось, она набрала в рот лимонного сока.
— Ну, приступай же, — сказала Транчбуль. — Почему бы тебе не отрезать кусочек и не попробовать его?
— Что? Прямо сейчас? — осторожно спросил мальчик. Он знал, что где-то тут кроется подвох, но где — не знал. — А можно, я лучше домой его возьму? — спросил он.
— Это было бы невежливо, — сказала Транчбуль, лукаво ухмыльнувшись. — Ты прямо сейчас должен доказать нашему кондитеру, как ты признателен ей за все хлопоты.
Мальчик не двигался.
— Ну начинай же, — сказала Транчбуль. — Отрежь кусочек и попробуй его. Мы не собираемся торчать тут целый день.
Мальчик взял было нож и уже собрался вонзить его в торт, но остановился. Он посмотрел на торт. Затем поднял глаза на Транчбуль и на жилистую женщину-кондитера, у которой рот был полон лимонного сока.
Все дети, затаив дыхание, напряженно ждали, что будет дальше. Они были уверены, что что-то обязательно должно произойти. Транчбуль была не из тех, кто просто так, из чувства доброты, угостит кого-то целым шоколадным тортом. Многие высказывали предположение, что в торт добавлен перец, касторовое масло или еще что-нибудь подобное, от чего мальчика стошнит. Возможно, там даже был мышьяк, и мальчик умрет через десять секунд. А может, торт был заминирован, и только Брюс Богтроттер разрежет его, как вместе с тортом взлетит в воздух. В школе знали — от Транчбуль всего можно было ожидать.
— Что-то мне не хочется, — сказал мальчик.
— А ты попробуй, — сказала Транчбуль. — Это невежливо по отношению к кондитеру.
Мальчик очень осторожно стал отрезать маленький кусочек огромного торта. Отрезав его, он положил нож, взял пальцами скользкий кусок торта и очень медленно стал есть его.
