— Хороший торт, правда? — спросила Транчбуль.
— Очень хороший, — ответил мальчик, доедая кусок.
— Съешь еще кусочек, — сказала Транчбуль.
— Мне хватит, спасибо, — пробормотал мальчик.
— Я сказала, съешь еще кусок, — настаивала Транчбуль, и в голосе ее зазвенели угрожающие нотки. — Ешь еще один кусок! Делай, что тебе говорят!
— Я не хочу, — сказал мальчик. Транчбуль неожиданно взорвалась.
— Ешь! — закричала она, ударив себя хлыстом по ноге. — Говорю тебе — ешь, значит, будешь есть! Ты же хотел торта? Вот тебе торт. Мало того, ты его весь съешь! Ты не сойдешь со сцены и никто не выйдет из этого зала, пока не съешь торт, который стоит перед тобой. Я ясно выражаюсь, Богтроттер? Ты меня понимаешь?
Мальчик посмотрел на Транчбуль. Потом перевел глаза на огромный торт.
— Ешь! Ешь! Ешь! — кричала Транчбуль.
Мальчик очень медленно отрезал еще один кусок и начал есть его.
Матильда не верила своим глазам.
— Думаешь, он справится с ним? — шепотом спросила она у Лэвиндер.
— Нет, — шепотом ответила Лэвиндер. — Это невозможно. Он и половины не съест, как его стошнит.
Мальчик продолжал есть. Съев второй кусок, он в нерешительности посмотрел на Транчбуль.
— Ешь! — крикнула она. — Жадные маленькие воришки, которые так любят есть торт, должны иметь его много! Ешь скорее, мальчик! Скорее ешь! Мы не собираемся ждать тут целый день! И не останавливайся. Если еще раз остановишься, то отправишься прямо в душегубку. Я запру дверь, а ключ выброшу в колодец!
Мальчик отрезал третий кусок и начал его есть. Этот кусок он доел даже быстрее, чем первые два, а закончив, тотчас взял нож и отрезал еще один кусок. Казалось, он вошел во вкус.
Матильда, внимательно наблюдавшая за мальчиком, не заметила, чтобы он выражал беспокойство. Более того, он, казалось, обретал все больше уверенности.
— Он отлично держится, — прошептала она Лэвиндер.
— Его скоро стошнит, — прошептала ей та в ответ. — Это будет ужасно.
Одолев половину огромного торта, Брюс Богтротгер остановился на пару секунд и несколько раз глубоко вздохнул.
Упершись руками в бедра, Транчбуль строго смотрела на него.
— Ешь дальше! — крикнула она. — Доедай его до конца!
Неожиданно из груди мальчика вырвался гулкий звук, громом прокатившийся по залу. Многие захихикали.
— Тихо! — крикнула Транчбуль.
Мальчик отрезал еще один большой кусок и стал быстро его есть. По-прежнему незаметно было, что он утратил к торту интерес. Глядя на него, никак нельзя было сказать, будто он вот-вот воскликнет: „Не могу, не могу я больше. Меня сейчас стошнит“.
Он продолжал делать свое дело.
А между тем в выражении лиц наблюдавших за ним двухсот пятидесяти детей происходила едва заметная перемена. Когда все только начиналось, у них был такой вид, будто они предчувствовали неладное. Они приготовились стать свидетелями неприятной сцены, когда мальчик, набитый по горло шоколадным тортом, вынужден будет сдаться и молить о пощаде и им придется следить за тем, как торжествующая Транчбуль будет заталкивать куски торта в широко раскрытый рот задыхающегося ребенка.
Однако ничего подобного не происходило. Брюс Богтроттер уже съел три четверти торта и выглядел вполне нормально. Казалось, ему даже нравилось то, что он делает. Ему предстояло взобраться на гору, и он решил — либо поднимусь на вершину, либо умру в середине пути. Более того, теперь он понял, что публика молча поддерживает его. Происходящее он воспринимал как битву между собой и Транчбуль.
— Давай, Брюси! — неожиданно крикнул кто-то. — Победа будет за тобой!
Транчбуль резко повернулась и крикнула:
— Молчать!
Публика внимательно следила за тем, что происходило на сцене. Состязание полностью захватило собравшихся. Все готовы были выразить мальчику поддержку возгласами и аплодисментами, но не осмеливались.
— Кажется, он справится с тортом, — прошептала Матильда.
— Я тоже так думаю, — шепотом ответила Лэвиндер. — Никогда бы не подумала, что кто-то может съесть такой громадный торт.
— Транчбуль тоже в это не верила, — прошептала Матильда. — Посмотри-ка на нее. Она краснеет все больше и больше. Она его убьет, если он победит.
Мальчик между тем замедлил темп. Это было очевидно. Но он продолжал заталкивать куски в рот с упрямой настойчивостью бегуна на длинные дистанции, который вышел на финишную прямую и знает, что осталось немного.
Когда исчез последний кусок, публика тотчас же устроила громкую овацию. Дети вскочили на стулья, зааплодировали и закричали:
— Молодец, Брюси! Отлично, Брюси! Золотая медаль — твоя!
Транчбуль не шевелилась. Ее огромное лошадиное лицо стало пепельно-серым, цвета расплавленной лавы, а в глазах горела ярость. Она метала суровые взгляды в сторону Брюса Богтротгера, который раскинулся на стуле как человек, объевшийся до полусмерти, не способный ни двигаться, ни говорить. На лбу его выступили капельки пота, но на губах играла торжествующая улыбка.
Транчбуль неожиданно рванулась с места, схватила огромное пустое фарфоровое блюдо, на котором когда-то лежал торт. Подняв блюдо высоко над головой, она опустила его прямо на голову несчастного Брюса Богтроттера, и по сцене разлетелись осколки.
Мальчик был до того набит тортом, что напоминал мешок влажного цемента, который и кувалдой не разобьешь. Он лишь встряхнул несколько раз головой и затем продолжал улыбаться.
— А, да пропади ты пропадом! — вскричала Транчбуль и, преследуемая кондитером, быстро сошла со сцены.
ЛЭВИНДЕР
Однажды мисс Хани обратилась к ученикам первого класса со следующими словами:
— У меня есть для вас важные новости, поэтому слушайте внимательно. И ты тоже, Матильда. Отложи на минутку книгу и послушай меня.
Все обратили к ней лица в нетерпеливом ожидании.
— Наш директор мисс Транчбулль завела обычай, — сказала мисс Хани, — раз в неделю вести уроки в каком-нибудь классе, и у каждого класса есть свой определенный день и час. Наше время — в два часа дня по четвергам, сразу после большой перемены. Так что завтра в два часа мисс Транчбуль будет вашей учительницей вместо меня. Разумеется, я тоже буду здесь присутствовать, но только в качестве молчаливого свидетеля. Всем понятно?
— Да, мисс Хани, — прощебетали дети.
— Хотела бы вас предупредить, — сказала учительница. — Директор строга во всем. Поэтому позаботьтесь, чтобы на вас была чистая одежда, чтобы у вас были чистые лица и руки. Говорите только тогда, когда к вам обращаются. Если она задаст вопрос, то, прежде чем отвечать на него, сначала встаньте. Никогда не спорьте с ней. Не дерзите. Не пытайтесь казаться остроумными. Это может ее разозлить, а если она выйдет из себя, то всякое может случиться.
— В этом мы нисколько не сомневаемся, — пробормотала Лэвиндер.
— Я вполне уверена, — продолжала мисс Хани, — что она будет спрашивать у вас то, что вы должны были выучить на этой неделе, то есть умножение на два. Поэтому я настоятельно вам рекомендую еще раз все повторить, когда придете сегодня домой. Пусть вас поспрашивают мама или папа.
— А что еще она будет спрашивать? — спросил кто-то.
— Чтение слов по буквам, — сказала мисс Хани. — Попытайтесь запомнить все, что вы выучили в эти последние несколько дней. И вот еще что. Когда директор войдет в класс, на столе должны обязательно стоять графин с водой и стакан. Иначе она вести урок не будет. Кто будет ответственным за то, чтобы все это было на месте?
— Я, — немедленно отозвалась Лэвиндер.
— Очень хорошо, Лэвиндер, — сказала мисс Хани. — В таком случае тебе придется сходить на кухню, взять там графин, наполнить его водой и поставить на стол вместе с чистым стаканом, прежде чем начнется урок.
— А если на кухне не будет графина? — спросила Лэвиндер.
— На кухне есть не меньше десяти графинов и стаканов директора, — сказала мисс Хани. — Их по всей школе разносят.
— Я ничего не забуду, — сказала Лэвиндер. — Обещаю вам.
Изобретательный ум Лэвиндер уже изучал возможности, которые открывались перед ней в связи с этим графином. Ей хотелось совершить нечто поистине героическое. Она безумно восхищалась Гортензией, поскольку та реализовывала в школе самые дерзкие планы. Она восхищалась и Матильдой, которая по секрету поведала ей о своей проделке с попугаем, а также о других домашних происшествиях, включая историю с краской для волос, обесцветившей шевелюру ее отца. Теперь настала ее очередь стать героиней. Оставалось лишь придумать какой-нибудь блестящий план.
В тот день по дороге из школы домой Лэвиндер принялась обдумывать различные возможности, и вдруг ей пришла в голову блестящая мысль. Она стала разрабатывать свой план с такой же тщательностью, с какой герцог Веллингтон разрабатывал свои планы перед сражением при Ватерлоо. Конечно, неприятелем в данном случае был не Наполеон. Но в Кранчем-холле никого не нужно было убеждать в том, что директриса — не менее страшный враг, чем знаменитый француз — для англичан. Если хочешь выйти из сражения с ней живым, говорила про себя Лэвиндер, то нужно призвать на помощь все свое искусство и соблюдать при этом величайшую осторожность.
