— Очень! Но я тоже не знаю, как называются, — откуда мне знать?
Эти чудные пирожные у нас в местных магазинах посёлка не продавались, а в редкие вылазки в город за мои восемнадцать лет я таких не встречала.
— Ну Толя проснётся, спросим у него.
— Спасибо за завтрак, вкусно всё, — хотела убрать посуду со стола, но Анна Захаровна остановила.
— Я сама приберу, ступай милая, платье ищи, — с довольной улыбкой отправила меня обратно в комнату Исаева.
— Да, пойду, — не стала спорить, но с ужасом поплелась в комнату к женишку.
На цыпочках прокралась к двери, что мне тут же казалось бессмысленным. Чего ходить на цыпочках, когда моё сердце колотилось так громко, что уши закладывало. Мне было страшно, но при этом я сама не могла объяснить отчего.
Нежелание разбудить Исаева было понятно, но почему так страшно от мысли что он проснётся нет. Не сожрёт же он меня в конце-то концов?! Храбрилась минут пять, а то и дольше, прежде чем потянула на себя массивную деревянную дверь. Выдохнула, мысленно себя убеждая, что Исаеву после гулянки хоть из пушки стреляй.
Медведь словно и не ворочался, спал на том же месте, где спал, когда я сбежала.
Беглый осмотр комнаты оставил меня ни с чем совершенно. Платья моего не было ни под кроватью, ни на ней, комод, кресло-качалка, полки с книгами и тумбы тоже не подарили мне радостной находки. Оставался только шкаф в углу комнаты, такой же массивный как всё вокруг. Ну да! Исаев же такой чистюля, педант, и я должна была сразу догадаться, что он всё убрал в шкаф.
Не подведи здоровяк, задержав дыхание начала открывать дверцу шкафа и тут же остановилась, замерев и зажмурившись. Скрип который издал этот платяной гроб, свёл мои зубы, а сердце забилось ещё быстрей и громче.
— Времени петли смазать не нашлось, — пробухтел со стороны кровати Исаев.
Падлючий шкаф своей скрипучей дверцей разбудил-таки этого Медведя.
— Я платье своё ищу, — тут же сказала в своё оправдание, а то со стороны выглядела, наверное, воровкой или любопытной сорокой.
— Там-там, — подтвердил Исаев сонным, безразличным голосом, громко зевнув после.
Я уже без стеснения открыла обе дверцы шкафа до конца. Внутри всё было поделено резной перегородкой на две половины, и свою я узнала сразу. На ней кроме моего платья, сиротливо висящего на вешалке, ничего не было, зато половина Исаева ломилась от шмотья.
Вереница вешалок с пиджаками и рубашками, плотно жмущихся друг к другу, забитые полки ровными стопками какой-то одежды и внизу множество коробок с обувью.
Барахольщик!
Сдёрнула своё платье и поторопилась прочь, даже шкаф закрывать нормально не стала.
— Завтрак мне приготовь, я тоже встаю уже, — сказал мне вслед Исаев, я едва не успела выйти.
— Я вообще-то домой пошла. Меня ночь не было, родители волнуются, — смело заявила я, глядя на потягивающегося Исаева.
— Не волнуются, я же предупредил твоего отца что ты со мной на все выходные. Кофе свари, — не просил, а приказывал, что ли.
— Слушаюсь и повинуюсь! — отсыпала Исаеву поклонов до пола и выскочила за дверь под его громкий медвежий смех.
Зашла в ванную переодеться и после сразу отправилась на кухню. Хотела сварить Исаеву такой кофе, какой он запомнит на всю жизнь. А заодно и кофе у меня просить не станет больше. В гневе я совершенно забыла о своём плане показывать Исаеву расположение.
Завтрак ему!
Кофе свари!
Тоже мне барин нашёлся!
Шла на кухню и не могла успокоиться, от негодования.
— Там Толя проснулся, кофе ему сварю и завтрак, — предупредила Анну Захаровну, сидящую до сих пор за столом, даже её присутствие не смогло меня остановить.
— На завтрак он пирожные эти цветастые ест, а кофе свари. Знаешь же, что он покрепче любит? В маленькую чашку, беленькую, там в сушилке, — уточнила и подсказала тётушка.
— Ага, — сочиняя на ходу, подошла к плите, и взяв турку, по памяти стала пытаться варить кофе.
Пока обычный, который пила сама минут пятнадцать назад, но для Исаева у меня был особый рецепт. Ещё когда Анна Захаровна объясняла мне, как управляться с посудомоечной машиной, я заметила на подносе с баночками специй горстку красных жгучих перцев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не понаслышке знала, как он обжигает, даже если просто в руках подержать, а уж если разрезать...
Кофе у меня получился, не убежал, и повторяя действия Анны Захаровны, я процедила его через ситечко в маленькую чашку. Этому Медведю на один глоток, зато какой!
Когда всё было готово, незаметно взяла жгучий перчик и отрезав ножом красный кончик провела срезом по фарфоровому краю, а потом и вовсе размешала кофе стручком. После всех манипуляций избавилась от улик. Остатки перца в мусорку, нож в мойку и хорошенько помыла руки, хотя несмотря на все меры предосторожности кончики пальцев ощутимо жгло. Ядрёный перчик оказался, чему я была очень рада, и предвкушая удовольствие от того, как перекосит Исаева, выставила чашечку на стол.
— Толя же со сливками пьёт, — предупредила Анна Захаровна, с любопытством заглянув в чашку.
— Так я сейчас добавлю, — побежала радостная к холодильнику, ощущая себя мультяшной старушкой с крысой.
Села за стол, доведя до ума жгучий напиток, добавив сливок и чайную ложечку сахара по подсказке Анны Захаровны.
Мы с тётушкой Исаева успели обсудить погоду и очередное повышение цен на коммуналку прежде, чем Медведь соизволил явиться к столу. Я уже начала волноваться, что кофе остынет и придётся переделывать, а повторить свой трюк с перцем при нём я не смогу.
— Доброе утро! — Исаев склонился над Анной Захаровной и громко чмокнул её в макушку.
— Доброе утро, Толенька, а Ника вот тебе кофе сварила, — тётушка расплылась в улыбке, а я испытала чувство неловкости.
— Спасибо милая, макарон не подашь? — обратился Исаев ко мне, с ухмылкой глядя на меня.
Я уже в этот момент почувствовала что-то неладное, но сделать с этим ничего не могла. Пришлось доигрывать эту игру до конца.
— О! Вот как эти пирожные называются, а я всё забываю, — засмеялась Анна Захаровна.
— Я ж тебе говорил, как макароны, запомни и не забудешь, только это печенье, — посоветовал Исаев.
— А я всё равно забываю, — весело и громко сообщила тётушка.
Пока я ходила к холодильнику за пирожными, которые на самом деле оказывается печенье, всё поглядывала на Исаева. Не хотела пропустить момента первой пробы, но всё равно не застала его. И когда он умудрился?!
— Вот, — поднесла коробочку с печеньем, а в чашке не было уже доброй половины жгучего кофе.
— Спасибо, милая, — довольный Медведь даже виду не подал, что с кофе что-то не то.
Почти подряд схомячил три цветных печенюшки и не поперхнувшись, запил остатками кофе. Единственное о чём я могла подумать, это о сливках. Видимо, они нейтрализовали остроту перца, но совершенно забыла, что натирала стручком ещё и края чашки.
— Савелий приходил уже? — обратился Исаев к тётушке, встав из-за стола.
— Да, шуршал на участке поутру уже.
— Пойду баню проверю тогда, если готова, тогда пока все спят первые и пойдём! — радостно сообщил Исаев, погладив меня по плечу.
— К-куда? — переспросила, не понимая, хлопая ресницами.
Какая к чёрту баня ещё?! К такому я не была готова!
— В баньку, — подсказала Анна Захаровна вместо племянничка, который уже давно ушёл.
Я смогу! Я успею улизнуть за ворота и сбежать подальше от дома Исаева, но только не баня!
— Ты со стола убирай, а я пойду тебе полотенчиков чистых найду и простынку, — Анна Захаровна ушла, а я вместо того, чтобы бежать куда подальше и как можно быстрей, в любопытстве пригубила остатки кофе.
Рот обожгло не сразу, но так, что я не смогла сдержать кашля. Слёзы вышибало из глаз, кинулась к холодильнику за молоком, но и оно не принесло мне особого облегчения. Меня чуть не стошнило, а умывшись я сделала только хуже. Горели теперь не только губы, но и щёки, лоб и вообще всё, куда попала вода, даже ладони жгло.
