Оказалось, что до самого города, а вернее его цивилизованной части, Тереза просто не доехала. Отель «Европа» попался ей раньше, и она в нем спряталась. Возможно, именно желанием перехватить немногочисленных путешественников и объяснялось решение владельцев отеля построить свою «Европу» на пути из порта в основную часть Адена. Дорога в сам город вела в вверх, и по мере продвижения, окружающие ее песчаные горы сдвигались все ближе и ближе. В самом узком ее месте стояла стена, а проход закрывала решетка ворот. Сейчас эта решетка была поднята, а на стене прохаживались британские солдаты в высоких пробковых шлемах.
После ворот начинался сам город. Преобладали одноэтажные домики с плоскими крышами, а перед многими из них Тереза заметила крохотные лужайки, а кое-где даже росли хлипкие деревца.
Ресторан «Олимп» был таким же одноэтажным зданием, но прежде чем пройти в само здание пришлось пересечь весьма живописный дворик, который был, наверное, частью кухни. С одной его стороны был загон, в котором томились местные голенастые овечки, а с другой стороны кипели на слабом огне большие котлы, в которых готовилась пища.
В самом здании ресторана был полумрак, а в зале стояли вполне европейские столики. Тереза и ее спутник сели за один из них. Тут же подошел слуга, поприветствовал их на вполне сносном английском и зажег свечу, стоящую на столе. На удивление, в ресторане было прохладно. Тереза вспомнила, как в Гонконге рядом с ее столиком, когда она принимала пищу, стоял специальный служащий и опахалом на длинной ручке вяло приводил в движение воздух рядом с ней. Тогда это приносило определенное облегчение. Она рассказала об этом Штейнеру.
— Но здесь я никого не вижу с опахалом, — сказала она. — Или это какой-то восточный фокус?
Штейнер рассмеялся.
— Никакого фокуса, — сказал он. — Посмотрите на эти ковры, которыми завешены стены.
Действительно стены ресторана, также, как у нее в номере гостиницы, были закрыты тонкими коврами.
— Это специальные ковры, — продолжил объяснять ее новый знакомый. — Сделаны из грубой, толстой нити. Они не прилегают плотно к друг другу. Видите, на полотне ковра встречаются щели, прорехи. Так вот эти ковры, время от времени, обрызгивают водой. Влага испаряется, а это эндотермический процесс.
Тереза услышала незнакомое слово и вспомнила, что ее спутник доктор. Вот он и сыпет незнакомыми терминами. Спрашивать, что означает это выражение, ей показалось неудобным.
«Запомню, а потом выясню,» — пообещала себе Тереза.
Но Штейнер что-то такое заметил в ее глазах и сразу же спохватился:
— О, приношу свои извинения за сложное повествование, — сказал он. — Эндотермический — значит с поглощением тепла. Вот и в зале прохладно.
Действительно, пока они находились в этом ресторане, несколько раз появлялся служащий с плошкой в руках. Он опускал в нее руку, а потом резким движением брызгал рукой на ковры. При этом появлялся слабый терпкий запах.
Ели они все тот же рис, которые порядком уже надоел Терезе за время путешествия. Но то ли она была голодна, то ли рис был приготовлен особым способом, девушка съела все с большим удовольствием.
— К сожалению, здесь не подают вина, — сказал Штейнер, когда они пили горячий чай в стеклянных стаканчиках. — Вера запрещает. Очень строгие порядки.
— Хотя, — ее новый знакомый засмеялся. — Я бы предложил им способ обойти подобные запреты.
— Если я не ошибаюсь, в их священных книгах говорится о вине, — объяснил он. — Но существует много других крепких напитков, которые вином не являются: джин, виски, водка.
Этот доктор из Милана оказался интересным собеседником. По мере общения отношение Терезы к нему изменилось. В начале он показался ей неприметной серой мышкой, вернее, мышом. Блеклое лицо, невысокий рост. Но когда он начинал говорить, то его лицо оживало, а сам собеседник из мыша превращался в довольно приятного человека. Кроме того, Штейнер рассказал ей много нового, и у Терезы даже зачесались ладони. Это был верный признак того, что мысли из ее головы просятся на бумагу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы видели здешние колодцы? — спросил Штейнер.
— Колодцы?
— Да. Хотя какие это колодцы? Это целое сооружение, каскад каналов и бассейнов. По древности не уступают акведукам Рима, а, скорее, еще древнее. Дело в том, что в этих краях вода, — ее собеседник при этом щелкнул ногтем по своему стаканчику с чаем. — Величайшая ценность. А зимой здесь часто идут дожди, даже снег случается. Вот кто-то из древних и придумал собирать дождевые потоки, стекающие с гор, в открытые и закрытые бассейны.
— Хватает на всех: и на людей, и на верблюдов, — засмеялся доктор, и Тереза тоже улыбнулась.
— Правда, при очень строгом использовании, — добавил он.
— Интересно, — сказала Тереза. — Кто же построил эти местные «водопроводы»?
— Финикийцы, возможно, — сказал Штейнер.
— Финикийцы? — переспросила журналистка.
— Они самые, — улыбнулся ее собеседник, который вообще был очень щедр на улыбки. — Когда историки чего-нибудь не знают, он вспоминают про финикийцев.
После ресторана Штейнер проводил ее до номера, так как сам проживал тут же, в "Европе".
— «Европа» — единственный отель в этих краях. Есть еще казармы британских войск и квартиры рядом с ними, но они не для нас, — и снова на его лице появилась улыбка. — Спокойной ночи, мисс Одли.
— И вам также, — ответила Тереза. — И спасибо за вашу помощь.
— Не за что, — ответил миланец и как-то посерьезнел лицом.
На этом и расстались. Если коридор отеля и освещался свечами, то в номере Терезы было темно. Она помнила, что на столе стоит свеча, но спички были где-то в чемодане и их еще надо было найти в этой темноте. Когда глаза немного привыкли к мраку, Тереза первым делом нашла щеколду на двери и заперла ее.
Потом все же покопалась в чемодане и зажгла свечку. Огонь отогнал тьму, но мир сразу ужался до освещаемого пламенем пространства. Вместе со всем остальным миром исчез Штейнер, их поездка за билетами, ужин в ресторане, желание писать, а осталось только прошлое. В нем где-то бегал по мачтам мальчик Генрих, где-то лежал бездыханный Деклер и от этого прошлого было не убежать. Или можно?
«Завтра дождусь «Пруссии»,» — подумала Тереза. — «И если Энтони не вернется, то перееду на «Гайрет».
С этой мыслью Тереза приготовилась ко сну, легла на жесткую кровать и моментально заснула.
Сцена 17
Когда Тереза проснулась рано утром, то поняла, что все уже решила. К этому решению ее подталкивали и маленькие ящерки, снова появившиеся перед ее глазами на потолке, и недружелюбные местные люди, и даже сама природа, которая так контрастировала с еще недавно окружавшей ею пышной зелень тропиков. Но, конечно, главное было в другом. Внутри Терезы что-то произошло. Словно она захлопнула прочитанную толстую книгу. Хлоп — и ты уже не в мире грез, вызванных сценами книги, а в обычной жизни и надо идти расчесывать волосы, чтобы выглядеть хорошо. Так случилось и сейчас. Тереза проснулась и поняла, что ждать Энтони нет смысла. Он не вернется.
«Сначала я бросила его в горах,» — подумала Тереза. — «А теперь «бросаю» его в мыслях?»
Умом Тереза понимала, что и в горах, и сейчас она не могла ничего изменить. Это было не в ее силах. Ей хотелось бы быть мужественной и сильной, но она такой не была.
«И все же дождусь «Пруссии»,» — решила Тереза.
Но ждать «Пруссию», которая выходила из Коломбо на два дня позже «Ливерпуля», и на которой мог прибыть в Аден Энтони, можно было по-разному. Тереза собрала свои вещи, расплатилась за гостиницу и на извозчике отправилась в порт. «Гайрет», небольшой однотрубный корабль стоял у пристани. Брать шлюпку, чтобы добраться до него, не было нужды.
Сам пароход ничем не отличался от тех, что ранее доводилось видеть Терезе. Черный корпус, ряд иллюминаторов по борту, две мачты и одинокая черная же труба, немного смещенная к корме. Из восточного колорита на корабле были надпись арабской вязью на борту, что, наверное, означало название судна, да красный флаг со звездой и полумесяцем на мачте. Тереза по спущенному трапу поднялась на корабль. За ней нес ее чемоданы хмурый извозчик. Поднявшись на борт, Тереза немного растерялась. Вчера она приобрела билет не до Порт Саида, а сразу до Бриндизи, когда выяснилось, что «Гайрет» по пути в Константинополь будет заходить в этот порт. Но на самом деле билета, как такового, не было. Продал ей билет сам капитан. Высокий и худой, в черном форменном костюме, он совсем не походил бы на турка, если бы не его смуглое лицо кожа и феска на голове. На вопрос журналистки про билет он просто махнул рукой «мол, потом разберемся». И вот теперь Тереза стояла на палубе и не знала, что сказать вахтенному матросу.
