Вернувшись обратно в свою комнату, Тереза закрыла входную дверь на щеколду, чего не делала раньше, поразмышляла о том, насколько она крепка. Запор выглядел хлипким, и страхи снова нахлынули на Терезу. Против них у нее было только одно средство — работа. Девушка села на кровать, положила, за неимением стола, на колени чемодан и принялась писать. Тему она не выбирала, писала обо всем, что в этот момент приходило ей в голову.
«Как странно влияет природа на нравы и обычаи людей,» — писала она. — «Пышная зелень приводит к тому, что люди ходят полуголыми, а если поймают твой взгляд, то начинают широко улыбаться в ответ. И наоборот, пустыня заставляет людей скрывать свое лицо и что у них на уме совершенно непонятно».
Ночь наступила внезапно, вот еще за окном был неясный свет, и вдруг наступил сначала полумрак, а потом и тьма. Тереза легла, не раздеваясь на кровать, какое-то время она прислушивалась к звукам снаружи, и сама не заметила, как провалилась в сон.
Сцена 13
Ставни надежно перекрывали лучам света доступ в комнату, но Терезу разбудили звуки. Тоскливые и одновременно призывные.
«Бедные животные,» — подумала Тереза, правильно определив, что звуки доносились с верблюжьего рынка, который она проезжала по дороге в гостиницу. Потом она открыла глаза и чуть не вскрикнула. Прямо над ее головой, на потолке расположился дракон. Вернее, дракончик. Словно поняв, что его заметили, дракончик начал перебирать лапками, совершенно не беспокоясь, что двигается по потолку вверх ногами, добрался до стены, где скрылся за тканью ковра.
— Фууух, — Тереза с шумом выдохнула. Теперь, когда ящерицы не было перед ее глазами, она показалась Терезе красивой и забавной.
Надо было что-то делать. Хотелось пить и есть. Кроме того, прошел один день из двух отпущенных на ожидание Деклера. Пролетит еще один день и надо будет расстаться с иллюзиями. Маленькая ящерица на потолке словно подталкивала Терезу двигаться в перед, напоминала, что ей здесь не место.
Тереза посетила дамскую комнату, кое-как умылась и привела себя в порядок.
«Наверное, я ужасно выгляжу,» — подумала она и оглянулась по сторонам в поисках зеркала. Но его не было. Пришлось доставать из чемодана маленькое зеркальце, в которое Тереза обычно дотошно рассматривала свое лицо на предмет появления морщин. Морщин не было, но на нее смотрели два испуганных глаза, часто моргая длинными ресницами.
«Сойдет,» — подумала Тереза, тут же удивившись своему решению. Нельзя сказать, что она всегда очень тщательно следила за своей внешностью. Но если ей случалось выглядеть не сосем так, как ей хотелось, то Тереза всегда чувствовала дискомфорт. Сейчас же ничего подобного она не ощущала.
«Я же путешественница,» — сказал Тереза про себя, одела шляпку, взяла в руки сумочку и вышла на «охоту».
Ей надо было «подстрелить» завтрак, а потом отправиться в порт, где у нее было три цели: Генрих, «Пруссия» и билет до Порт-Саида.
Сцена 14
У Терезы никогда не было ни сестер, ни братьев. Когда она была маленькой, она даже какое-то время думала, что у взрослых может быть только один ребенок. Нет, конечно, наблюдение за окружающим миром говорило об обратном. В их усадьбе были и кошки, и собаки, с чьими детенышами маленькая Тез любила возиться. А еще рабы-негры. И животные, и негры давали многочисленное потомство. Но в детских глазах Терезы белые люди стояли значительно выше этих представителей природы. Вся эта «теория» Терезы рухнула, когда она подружилась с Дженни и у той оказался младший брат. Оказалось, что белые люди стоят на лестнице эволюции значительно ближе к другим представителям живого мира, чем думала юная Тереза. Это ее немного расстроило. Всегда хочется чувствовать себя немного избранным.
О своих детских представлениях о мире Тереза вспомнила, когда ехала в порт, чтобы встретиться с Генрихом, воспитанником Деклера. Опыт общения с детьми у Терезы отсутствовал, и она немного беспокоилась. Как ей себя вести с Генрихом? Как с ребенком или как со взрослым? Навскидку Генриху было лет двенадцать-тринадцать, и взрослым считать его не приходилось. Но, как догадывалась Тереза, этому мальчику пришлось пережить немало испытаний, а испытания всегда делают человека более зрелым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хотя у Терезы не было никаких обязательств заботиться о Генрихе, она не могла взять и просто уехать прочь из Адена, не попытавшись поучаствовать в его судьбе. Кроме того, Энтони уже обращался к ней за помощью в этом вопросе перед судом в Сингапуре. Тогда она обещала устроить его воспитанника в приют, а Деклер говорил, что у него для этого есть деньги. Именно это и собиралась Тереза предложить Генриху. Надо было только получить согласие его самого.
«Конечно, будет трудно,» — говорила себе Тереза, пока извозчик вез ее в порт. — «Но говорят, что собственные страдания уходят на второй план, если начинаешь заботиться о ком-то другом».
Хотя где-то в глубине души она думала, что ничего с приютом у нее не получится. Когда она покидала «Ливерпуль», она видела Генриха. Он вместе с другими матросами что-то делал на мачтах корабля. Загорелый, одетый в одни короткие синие штаны, он был почти неотличим от других моряков. Хотя Тереза ничего не знала о приютах и тем более никогда не была в них, эти учреждения были для нее расцвечены серым тонами, а когда она думала про приюты, то на душе становилось тоскливо и тревожно. Трудно было представить, что найдется человек, который захочет этой серости, когда у тебя есть яркое солнце, синее море и свежий ветер в лицо.
«Но в приюте можно жить и учиться, а не заниматься тяжелым трудом,» — рассуждала Тереза. — «За это приют и берет деньги». Поэтому Тереза считала, что разговор с мальчиком может закончиться по-разному.
Генриха искать не пришлось. Когда Тереза прошла по набережной к «Ливерпулю» ее окликнул звонкий детский голос.
— О! Мисс Одли! Как же я рад, что вы приехали! — откуда-то сверху, с корабля крикнул воспитанник Деклера. — Одну минутку! Я сейчас спущусь!
Тереза остановилась у трапа «Ливерпуля», а через некоторое время к ней спустился Генрих. Он был с грузом. В одной руке мальчик нес чемодан, а через плечо у него висела холщовая сумка. Видно, что ему было тяжело. Мальчишка часто перекладывал чемодан из одной руки в другую.
Генрих поставил чемодан и сумку у ног Терезы. И хотя от мальчика явственно несло потом, его лицо было таким жизнерадостным, что Тереза подумала, что не отказалась бы от такого младшего брата. И еще она подумала, что, скорее всего, свое дальнейшее путешествие ей придется продолжить одной.
— Передайте, пожалуйста, эти вещи мистеру Деклеру, — сказал Генрих.
Тереза растерялась.
— Но как? Он же не со мной! Его же нет в городе!
Генрих только замотал головой из стороны в сторону.
— Он обязательно найдет вас, мисс Одли! Вы просто не представляете, какой он человек!
— А ты? А как же ты?
— Омар Шариф… мистер Шариф, — поправился Генрих. — Это наш боцман. Он сказал, что берет меня в юнги. У меня уже и гамак есть, и рундук.
— А на что же ты будешь жить?
— Ну, в первый рейс до Гонконга — только еда и одежда, — немного погрустнел Генрих, но тут же на его лицо вернулась радость и уверенность. — Но во второй рейс я уже буду получать половину жалованья обычного матроса.
— Энтони…, - начала Тереза. — Мистер Деклер просил устроить тебя в приют.
— Нет, нет, мисс Одли, — сразу же снова замотал головой Генрих. — Я хочу остаться на корабле.
— А как к тебе здесь относятся? — спросила журналистка. Она уже поняла, что с приютом ничего не выйдет, но ей стало просто интересно.
— Мистер Шариф говорит, что я похож на его сына, — засмеялся Генрих. — Но как такое может быть!? Он же индус, а я — американец.
Мальчик так жизнерадостно смеялся, что Тереза тоже улыбнулась в ответ. Потом они немного помолчали. Наверное, надо было прощаться.
— Мистер Деклер говорил, что может дать денег на твое устройство в приюте, — сказала Тереза. — Может быть эти деньги дать тебе?
