— Была вчера «вертушка», — сказал кряжистый плотный начальник станции, имя которого Афанасий тут же забыл. — Не знаю, кого она ждала, но улетела два часа назад.
Афанасий оглянулся на вошедшего следом Шаймиева:
— Эрик, задержи нашу старушку.
Майор убежал.
— Горючка у вас есть? — спросил Афанасий.
— Есть, но самим нужна.
— У меня карт-бланш на доставку груза. Нам необходимо быть в пункте назначения через двенадцать часов.
— А куда вы летите? — повернулся к нему начальник станции, в то время как его коллеги увлечённо играли в какую-то компьютерную «стрелялку».
— Лучше бы вам этого незнать, — усмехнулся Афанасий. — Скажу только, что мы решаем очень важную государственную задачу, поэтому просим помочь.
— Много горючки надо?
— Долететь до острова Ушакова.
— Две бочки, если туда и обратно. Ладно, ужмёмся, запросим базу. На кого сослаться, если что?
— На Минобороны, — сказал Афанасий.
— Понятно.
Вошёл Шаймиев.
— Всё в порядке, Вова согласен.
Афанасий не сразу понял, что речь идёт о первом пилоте «Ми-8».
— Вова?
— У него так в паспорте: Вова Эльгытгын.
— Попроси парней, чтобы помогли погрузить горючку. — Афанасий пожал руку начальнику станции. — Спасибо за понимание.
— Не останетесь отдохнуть?
— Нет времени. У вас есть связь с коллегами на острове Ушакова?
— Ни разу не контактировали, но можем попробовать.
Афанасий заколебался, решая в уме, стоит или нет запрашивать станцию на Ушакове, потом отказался от этой идеи.
— Всех благ!
Он вернулся к вертолёту. Экстрасенсы уже загрузили бочки с горючим в отсек и расположились в брюхе винтокрылой машины. Они даже завели спор, суть которого осталась Афанасию непонятной. Речь шла о какой-то «ахаратной медитации».
— Взлетаем, — сказал он в ответ на взгляд Тараса Двигуненко.
Тот пробрался в кабину к пилотам, и вертолёт зашевелил лопастями, напрягся, тяжеловесно поднялся в воздух.
Остров Визе ушёл вниз, и снова под брюхом вертолёта засверкала под лучами низкого солнца великая спина стылого Северного моря.
По «нормальному» поясному времени европейской территории России было уже одиннадцать часов вечера, и на Москву опустилась ночь. Однако в Арктике всё ещё был день, солнце переместилось ближе к северу и светило теперь в глаза пилотам. Лететь было трудно. По совету Афанасия Двигуненко вернулся в кабину вертолёта, включил географический навигатор. Пилот Вова знал дорогу к острову Ушакова, но не возражал, чтобы его контролировали.
Пассажиры уснули.
Афанасий сам чувствовал, что засыпает, попытался бороться, потом махнул рукой и перестал. Делать всё равно было нечего, а смотреть в иллюминаторы на лист сморщенного металла, каким казалось море, не хотелось.
Проснулся он от прикосновения.
— Прилетели, — сказал Двигуненко, глыбой нависший над полковником.
Афанасий протёр глаза кулаками, посмотрел в иллюминатор.
Остров Ушакова был невелик, весь покрыт льдом и снегом, и обнаружить его даже с небольшой высоты было нелегко.
Афанасий вспомнил детали, изученные им дома.
Остров был открыт в тысяча девятьсот тридцать пятом году экспедицией на ледоколе «Садко» и назван в честь великого мореплавателя и флотоводца Фёдора Фёдоровича Ушакова. На острове также располагалась полярная станция «Садко», работавшая с пятьдесят четвёртого года до середины восьмидесятых и вновь открытая в две тысячи четырнадцатом.
Вертолёт приземлился в сотне метров от двух ярко-жёлтых домиков станции, подняв снежную метель. Ни корабля, ни другого летающего судна в окрестностях острова не было видно, и Афанасий с угрюмой неуверенностью подумал, что как бы не пришлось и дальше, до платформы, лететь на «Ми-8», ресурс которого давно опустился к нулю. Если не ниже.
Группу не ждали.
Когда пассажиры вертолёта вылезли из его чрева, ёжась от пронизывающего ветра, к ним подошли двое полярников в одинаковых северных костюмах с откинутыми капюшонами. Один был сед и стар, с коричневым задубевшим лицом, второй юн и безус, хотя тёмный северный загар тронул и его лицо.
— Какими судьбами? — подал руку первым старик. — Фёдор Кузьмич, начальник станции. Это Жека.
Юноша с раскрасневшимися под ветром щеками стеснительно кивнул.
— Нас должны были забрать с. э-э. — проговорил Афанасий.
— С «хоботка на линзе»? — прищурился Фёдор Кузьмич.
— Как?
Начальник станции посмотрел на хохотнувшего спутника.
— Вы летите на платформу, не так ли? Мы называем её «хоботком на линзе». Вышку ставили на нефтяной линзе, там глубина океана самая маленькая, нет километра.
— Занятное название. У вас нет, случайно, связи с. э-э, «хоботком»?
— Почему нет, есть, постоянно новостями делимся. К нам они частенько прилетают, забирают людей, которые добираются с материка, как и вы. Пойдёмте в дом, поговорим. Мы уже легли, распорядок дня у нас как на суше: отбой в одиннадцать, подъём в восемь утра (Жека хмыкнул, Фёдор Кузьмич посмотрел на него строго), если только молодёжь не балуется Интернетом. Связь с берегом у нас постоянная, через спутник.
Экстрасенсы гурьбой двинулись к домикам станции, возле которых стояла решетчатая вышка непонятного назначения, дизель, вездеход на огромных шаровидных колёсах и огороженные цистерны.
В самом большом домике, сделанном по финским проектам, где собственно жили и работали обитатели станции (один из них, как выяснилось, спал) и где стояла аппаратура для контроля территории острова, было тепло.
Фёдор Кузьмич включил комплекс связи (вышка оказалась антенной и она же могла играть роль маяка при надобности), быстро вызвонил какого-то Сергеича:
— Тут прилетели с Большой земли, говорят, их должны забрать ваши ребята.
— Семь человек, — отозвался Сергеич. — Старший — Вьюгин.
Фёдор Кузьмич посмотрел на Афанасия. Тот показал ему своё удостоверение.
— Полковник, надо же! — уважительно протянул начальник станции. — У нас таких гостей отродясь не было.
— Генералы прилетали на Шмидта, — вставил слово Жека.
— С острова Шмидта до «хоботка» ближе, — кивнул Фёдор Кузьмич. — От нас — сто сорок километров, от них — сто пять. В основном начальство через Шмидта летит.
— Сколько ждать?
Фёдор Кузьмич повторил вопрос микрофону.
— Завтра утром, часов в семь будет борт, — пообещал Сергеич. — Ждите.
— Располагайтесь, — развёл руками хозяин станции. — Тесновато у нас, конечное дело, однако не в поле же на снегу спать.
— Весело, — буркнул Джокер.
— Ничего, не баре, разместимся, — ответил ему молчаливый степенный Зюма.
Мнение Зюмы поставило точку в неначавшейся дискуссии по поводу тесноты и
грядущих неудобств. К счастью, станция имела нормальный туалет с подогревающимся полом, и это обстоятельство примирило привыкших к иным условиям бытия экстрасенсов с действительностью.
В двенадцать часов ночи (с тусклым солнцем, ползущим от Северного полюса к востоку) легли спать. Все получили спальники и расположились на полу главного помещения станции и в спальне. Хозяева не предлагали свои койки гостям, да они в этом и не нуждались. Жизнь выкидывала с ними и не такие фокусы.
Афанасий сходил с Двигуненко к «Ми-8», поблагодарил пилота Вову и его коллегу, и те, обрадованные возможностью вернуться домой, кинулись к своей машине, связанной с ними нитью судьбы.
Вертолёт улетел. Стало тихо, но ненадолго: кто-то плеснул хвостом в море, закричали чайки.
— Живут и здесь, — кивнул на них Двигуненко. — Ничто их не берёт, никакие холода, никакие ветра.
— Может, и нам придётся переселяться сюда когда-нибудь, — ответил Афанасий задумчиво. — Север — это наше всё: и прошлое, и будущее.
Тарас посмотрел на него удивлённо, однако возражать не стал.
Они вернулись в домик станции и вскоре уснули.
Вертолёт с платформы прилетел за гостями с Большой земли в шесть часов сорок минут условного утра.
Афанасий поднял всех в шесть, поэтому группа успела привести себя в порядок и попить чаю.
На сей раз винтокрылая машина, украшенная сине-красными полосами и эмблемой «Газпрома», была гораздо новей и комфортабельней, нежели «Ми-8».
— «Коршун», — сказал Шаймиев с ноткой уважения в голосе. — «Ка-226». Классная машина. Мне на таком летать не приходилось.
Пилотов было два. Один из них выбрался из кабины, побеседовал в сторонке с
Фёдором Кузь-мичом и вернулся. Второй в это время показал Афанасию пассажирский салон, и отряд расположился в удобных креслах, с интересом обозревая интерьер салона.
Взлетел «Коршун» быстро, упруго, не обращая внимания на увеличение взлётного веса, набрал приличную высоту.
Остров Ушакова ухнул вниз и исчез, растворился на свинцово-сером фоне моря.
Летели всего ничего. Уже через полчаса на горизонте показалась остренькая шпилька, превратилась в тростинку, в карандаш, в башенку буровой вышки, и вертолёт буквально спикировал на платформу, так что пассажиры едва успели её рассмотреть.