захваченной области. Это понимали и в Москве.
В августе Хабаров с своими полчанами находился у устья Зеи, когда приехал к нему присланный из Москвы дворянин Дмитрий Зиновьев. Он привез всему войску и его предводителю от имени царя золотые медали в награду за совершенные подвиги, но одновременно он заявил, что ему поручено всю Даурскую землю досмотреть и ведать самого Хабарова. Иначе говоря, организатор похода был устранен от командования. Такой поворот дела явился результатом жалоб торговых людей на насильственные действия Францбекова и Хабарова. Последний узнал, что сам Францбеков, его постоянный покровитель и участник в прибылях его предприятия, смещен и отдан под суд. Он стал требовать у Зиновьева предъявления Царского указа, на основании которого он хотел отрешить его от должности. Зиновьев рассердился, побил его и подрал за бороду. Недовольные, которых было немало в войске, поспешили, с своей стороны, предъявить целый ряд обвинений своему бывшему начальнику, и Зиновьев повез Хабарова в Москву почти как арестанта. Перед отъездом он назначил приказчиком на его место служилого человека Онуфрия Степанова и отпустил в Китай Терентья Ермолина а посланниках, поручив его заботам братьев князя Тоенчи; впоследствии в юртах у туземцев русские нашли вещи, принадлежавшие Ермолину и его товарищам, и по этим признакам узнали, что они были предательски умерщвлены.
Покончив свои дела на Амуре, Зиновьев, забрав с собой Хабарова, поехал в Москву. По пути он обращался с ним, как с преступником, отобрал у него всю его добычу, все шубы и кафтаны собольи, которых у него было на 1½ тысячи рублей и отнял всех взятых им в бою пленников. В Москве Хабаров был не только оправдан, но сам Зиновьев едва не подвергся каре за самоуправство и должен был вернуть ему его имущество. Но на Амур Хабарова все-таки не вернули. Он был пожалован в дети боярские и получил в заведывание несколько деревень в Илимском уезде. Очевидно, жалобы торговых людей и доносы его товарищей возымели действие, и правительство, награждая Ярофея для поощрения других подобных же предпринимателей, считало нужным устранить его от участия в деле, которому он немало повредил своим хищничеством и жестокостью. Почти одновременно решилась и судьба покровителя Хабарова – Дмитрия Андреевича Францбекова. Благодаря протекции, и ему удалось, в конце концов, избавиться от суда, но часть благоприобретенного им во время воеводства в Якутске добра была все-таки у него отобрана.
IV. Злоключения хабаровского войска
Онуфрий Степанов, которого Зиновьев, уезжая назначил на место арестованного Хабарова, неохотно «в неволю» принял навязанное ему назначение. Он сознавал всю трудность выпавшей на его долю задачи. Цветущие берега Амура теперь, после набегов, имевших место за последние годы были опустошены, население разбежалось. Уцелевшие от погрома дауры и джючеры переселились по приказанию императора, с левого берега Амура на правый, в пределы Китайского государства; поля стояли незасеянными. Это переселение жителей, произведенное китайскими властями, ставило русских в очень трудное положение. Продовольствия негде было достать. По слухам, на реке Сунгари имелся хлеб, и, после отъезда Зиновьева, Степанов в сентября 1653 года произвел набег на эту реку и, нагрузив суда снятым с полей хлебом, воротился зимовать в землю джючеров. Но китайцы на следующий год поставили близ устья Сунгари укрепление, чтобы не пускать русских, и когда весною следующего года они снова задумали произвести набег «для ради хлеба» и на парусах стали подниматься вверх по реке, то их встретила здесь китайская «большая сила ратная, со всяким огненным стройным боем», с пушками и с ружьями; часть китайской армии было в лодках, конница шла берегом; войско было разбито на роты, каждая под знаменем особого цвета, которому соответствовал цвет мундиров, и эта масса разноцветных шеренг и развевающиеся над ними белые, черные и желтые знамена составляли яркую своей пестротой картину. Завязался бой. Китайская артиллерия, состоявшая из прекрасных дальнобойных пушек, стреляла по русским судам с берега из-за земляных валов и туров. У казаков было только три пушки, да и те плохие. Тем не менее, они отстреливались и выбили китайцев из лодок на берег, где они засели в траншеях. Пересев с больших судов на лодки, русские пробовали высадиться на берег и взять приступом укрепленный китайский лагерь. Китайцы отбивались из-за валов, и на приступе было переранено много казаков. У них не хватило пороха и свинца для продолжения боя, и пришлось, не достав хлеба, уплыть из Сунгари обратно в Амур.
Китайская пушка. XVII в.
На зиму Степанов поставил город на устье реки Комары. Постройка произведена была с величайшими трудностями, в самый замороз, так что приходилось рубить мерзлую землю на сажень в глубину. Острог был поставлен на валу и окружен двойным стоячим тыном, заменявшим стены. По углам были выведены «быки» (контрфорсы)[10]; кругом выкопали ров в три сажени шириною и одну сажень глубиною; с внешней стороны рва набит был «чеснок» деревянный, а кругом него чеснок железный, потайной из наконечников стрел, воткнутых в землю, на который враги должны были накалываться при попытке подойти близко к городу, своего рода проволочное заграждение; на деревянном чесноке сделаны были щиты. В стенах были проделаны внизу и наверху отверстия для стрельбы; а для безопасности от бомбардировки пространство между обоими тынами было засыпано землей. Внутри города, на случай осады, был вырыт колодец, из которого были проведены желобы на все четыре стороны, чтобы тушить огонь, если бы неприятели попробовали поджечь деревянные укрепления. Далее, устроены были железные «козы», т. е. вероятно, большой железный сосуд на высоких козлах, в котором по ночам горела смола для света, на случай ночного приступа, чтоб видеть врага за стеной; был срублен раскат, на который поставили пушки; наконец, приготовили высокие мачтовые деревья, чтобы сбрасывать неприятельские лестницы и щиты, а также другие приспособления, которыми обычно отбивались во время штурма. Таким образом, приняты были все необходимые меры к обороне. Память об этом Комарском остроге сохранилась в старинной сибирской песне, в которой поется про казаков:
«круг они острогу Комарского,
Они глубокий ров вели,
Высокий вал валилися,
рогатки ставили,
чеснок колотили,
смолы приготовили».
Предосторожности были не лишние. 13 марта 1855 года из острожка вышло 20 человек, чтоб нарубить леса для лодок, как вдруг, говоря словами той же песни:
«издалеча, из чиста поля,
из раздолья широкого,
с хребта Шингальского,
из-за белого каменя,
