на торжество. Цветы прислала, это правда. Только на неделю позже, чем следовало.
И что-то тогда ее не интересовало, где я буду жить после замужества.
– Так дело-то молодое, – ответила тетя Надя.
– Ладно, – мама затушила сигарету, – я потом ей позвоню.
Звони, звони. Не думаю, что кто-то возьмет трубку.
У меня, может, медовый месяц на Бали. Очень дорогой международный роуминг, так ей и напишу.
Разговаривать с мамой словами через рот было тяжело – уж больно она язвительна и остра на язык и как будто все время искала, на что нанизать новую шутку.
Вот и приходилось держать язык за зубами и рассказывать о себе как можно меньше, чтобы потом не услышать из ютуба вольную интерпретацию моих злоключений.
Ветки сирени царапали шею, но я не спешила выходить из-под их защиты.
Налетели в мой мир гуси-лебеди, и самое время было молить: «Яблоня, матушка, спрячь меня». Сирень то есть, но какая разница, главное, чтобы в печь лезть не пришлось.
Тетя Надя многословно прощалась, мама нетерпеливо слушала ее, уже заведя машину и норовя побыстрее поднять окно.
Я отвернулась, чтобы не видеть, как она наконец уезжает.
Тетя Надя, ругаясь себе под нос, вернулась ко мне.
– Ну и трусиха ты, Славка, – припечатала она. – Чего в кустах прячешься? Вышла бы да отчихвостила кукушку, тебе-то чего стесняться.
– Это не трусость, а принципиальность, – возразила я, с максимальным достоинством выбираясь из сирени. – Зачем чихвостить тех, кто тебе почти посторонний. Вот что ее вдруг принесло, теть Надь?
– Эх, Славушка, – соседка почесала меня за ухом, как глупого щенка, – люди ведь бестолковые, все как один. И ты у меня бестолковка – живешь не пойми как, на два дома. А мужик, он ведь скотина такая, ему ласка нужна.
– Всем ласка нужна, – согласилась я отрешенно и пошла себе, не прощаясь. Солнцем палимая, ветром гонимая.
Возвращаться домой не хотелось – родные пенаты казались оскверненными этим неприятным визитом.
Я хотела, пожалуй, к Алеше.
Он был теплым и веселым, всегда умел поднять настроение, а обниматься с ним было невыразимо приятно.
У меня не оказалось при себе ни телефона, ни денег – я ведь выскочила к соседке на полчаса, а не собиралась в путешествие.
Так что я просто шла по знакомой с детства дороге, засунув руки в карманы стареньких шорт и загребая пыль потрепанными вьетнамками. На голове красовалась (ха! не могла она никого украсить) смешная панамка в цветочек, а майка, скажем честно, знавала и лучшие времена.
Сколько времени мне понадобится, чтобы дойти до центра пешком?
Час-полтора?
Долгие прогулки способствуют душевному равновесию и здоровому цвету лица.
Можно было зайти по пути на рынок и стрельнуть у Гамлета Ивановича денег на троллейбус, но разговаривать с ним было лень.
Это было бы надолго.
Поэтому я шагала и шагала, улочки с частными домишками, утопающими в зелени, остались позади. Рынок я обошла стороной, то и дело уворачиваясь от детворы на велосипедах. Солнце опускалось ниже, припекая все сильнее.
Хорошо, что я была смуглой и никогда не обгорала, легко переносила жару и привыкла много времени проводить на свежем воздухе.
Дальше дорога вела через кладбище, которое служило нам и местом для прогулок, и зоной отдыха.
Оно было старым и вот уже несколько лет закрытым, теперь хоронили на поле через дорогу, а тут росли сосны, старенькие кресты чередовались с шикарными памятниками, и мне нравилось бродить между чужих могил, представляя себе, какими были эти люди на изображениях.
Но сейчас я целеустремленно миновала и кладбище, выбралась на трассу, мельком взглянула на суетное новое поле, где традиционно толпились легковушки и «Газели», стояли автобусы, продавались искусственные цветы. Вариантов не было. Следовало пилить по обочине, потом ненавязчиво прокрасться мимо похоронного бюро, куда я, конечно же, больше ни ногой, и добраться наконец до человеческих тротуаров.
Когда ты идешь по обочине трассы, это вызывает у проезжающих мимо недоумение. К счастью, я была одета скорее как бродяжка, чем барышня легкого поведения, поэтому никаких пошлых предложений мне не прилетало. Но и подвозить никто не торопился, кто меня знает, вдруг я блохастая. Так, время от времени сигналили насмешливо, и все.
Поэтому, когда огромный черный автомобиль вдруг внезапно заскрежетал тормозами, я не сразу отреагировала. Просто попыталась обойти внезапно появившееся на обочине препятствие и очень удивилась, услышав свое имя.
– Мирослава?
Ах да, это я.
Глава 8
Первая жена моего мужа, богическая Римма Викторовна, смотрела на меня поверх изящных солнцезащитных очков.
Она сидела на заднем сиденье дорогого автомобиля и была похожа на Катрин Денев.
Каждая женщина этого мира знает, что стоит в бигуди и шлепках выйти вынести мусор, как ты встретишь примерно всех.
Вот и я себя ощутила этой теткой в бигуди и с мусорным пакетом в руках.
Шла Слава по шоссе и выглядела бродяжкой.
– Мирослава, – проговорила Римма Викторовна с легкой, точно выверенной обеспокоенностью, и мне сразу захотелось начать аплодировать.
Я была на ее спектаклях много раз, покупала билеты на первый ряд и пыталась поймать неуловимое обаяние этой женщины. То самое, от которого зал то рыдал, то смеялся, а то забывал дышать. Мой брак с Алешей, казалось, делал меня ближе к примадонне. Ронял и на меня крохотный отблеск ее славы и таланта, ведь мы преломили одного мужчину.
– Что случилось? У тебя какая-то беда? Почему ты на обочине?
– Ничего не случилось. Я просто иду к Алеше в город.
– К Алеше в город, – повторила она едва насмешливо. – Как Ломоносов? Садись-ка ты, милая, в машину, я тебя отвезу.
За рулем ее автомобиля сидел незнакомый молодой мужчина. Приветливая улыбка, расчетливый взгляд… Я мигом вообразила, что это жиголо, вынужденный спать с немолодой примадонной, чтобы накормить голодающих младших братьев. Разумеется, в глубине души он ее ненавидел и мечтал придушить.
Что же победит? Оскорбленность униженного или страх перед убийством?
Я обошла машину и плюхнулась на заднее сиденье.
– Спасибо, Римма Викторовна, – вежливо поблагодарила, внутренне трепеща и от воображаемой опасности, которая ей грозила, и от сияния, которое от нее исходило.
– Не чужие люди, милочка, – великодушно отмахнулась она. – К тому же нельзя, чтобы ты болталась по улицам в таком виде. Алеша известный в нашем городе человек, а ты некоторым образом его визитная карточка.
– Кто? – оторопела я. Визитка? Вы тоже это слышали, или меня солнышко припекло прямо через панамку? – Ой, а Армани-то я дома забыла вместе с кольцами от Тиффани и
