чтобы разделить триумф своего старшего брата, который делился с ним всем, что у него было, – с горечью заключила Римма Викторовна и поднялась величественной королевой. – Спасибо за кофе, Антоша. Как всегда, я была очень рада тебя видеть.
Браво.
Бис.
Я молча спрыгнула с подоконника, вспоминая, где уже видела эту сцену – в комедии или трагедии.
– До свидания, Римма Викторовна. Мирослава, увидимся с тобой в субботу, – ровно сказал Антон.
Я размашисто поклонилась, сдернув с головы панамку.
– Слушаюсь и повинуюсь! – гаркнула с исполнительностью крепостного крестьянина.
Римма Викторовна утомленно прикрыла глаза.
У Антона дернулось правое веко.
Глава 9
Ткань была сложная – с бархатом всегда так, – и я ползала по полу, разрезая ее по выкройке.
Выкройка тоже была сложная – простых путей мы не любим, и я в который раз с благодарностью вспоминала бабушку Ануш, научившую меня шить себе наряды.
Алеша скорбел над планом завтрашнего урока по актерскому мастерству, вздыхал и маялся. Он был непревзойденным мастером импровизаций, а вот теория давалась ему тяжело.
– Милый, – тихо позвала я, орудуя ножницами, – а где ваши с Антоном родители?
– На Верхневолжском, – ответил он, явно обрадовавшись поводу отложить план занятия.
Мою бабушку похоронили на том же кладбище, но география не была ответом на мой вопрос.
– От чего они умерли? – уточнила.
– На даче замкнуло проводку, мы с Тохой тогда в городе остались. Не очень я жалую все эти дачи и огороды, брр.
Понятно теперь, почему его было не заманить в мой частный дом.
Думал ли Алеша, скрипя старыми половицами, о том, когда в моей развалюхе в последний раз меняли электрику?
– Что это ты вдруг? – спросил он.
– Не знаю. – Я отложила ножницы и села, разглядывая мужа.
Какой же красивый.
Его брату не досталось ни красоты, ни обаяния.
Наверное, обидно.
Если бы у меня была старшая сестра куда симпатичнее меня – любила бы я ее или ненавидела? Стала бы хорошей героиней или плохой?
– Твоя Римма шпыняет Антона в хвост и гриву. Не жалко тебе брата?
– А, история о том, как она варила ему бульоны и таскала тетрадки, – развеселился Алеша. – Что тут скажешь? Римме изрядно досталось от него, когда мы были женаты. Только представь – мы молоды, бедны, полны амбиций, у нас грудной ребенок. А Тоха то из дома сбежит, то школу начнет прогуливать, то приведет целую ораву какой-то шантрапы из подворотни… Я работал на трех работах, а Римма воевала одна и с маленьким Олегом, который то и дело болел, и с бунтующим Тохой. Бегала его искать, выслушивала претензии учителей, однажды к нам даже пришел инспектор по делам несовершеннолетних, чем довел ее до полного изнеможения. В один прекрасный день она просто сломалась – тихо ушла, не взяв с собой даже сына. Потом оказалось, что плюсом легла затянувшаяся послеродовая депрессия, и первые два месяца она просто спала, вырвавшись из нашего дурдома. Явлинский, режиссер, из-за которого она меня бросила, даже приходил мне морду бить – мол, как можно было довести женщину до такого состояния. Но Тоха спустил его с лестницы. Я запил, а он перепугался до чертиков, нянчился и со мной, и с Олегом. Думаю, он до сих пор чувствует себя виноватым из-за того, что разрушил наш брак. Тогда-то он и взялся за ум. Я постепенно вернулся в строй, Римма выспалась и забрала Олега… но ко мне уже не вернулась.
– Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, – процитировала я задумчиво. – Не затянулась епитимья-то?
– Тоха уже взрослый и может за себя постоять… если захочет. – Алеша довольно беззаботно пожал плечами.
Он вообще рассказывал эту древнюю историю без надрыва, с улыбкой даже. Так говорят об отболевшем. Отговорила роща золотая, ну, вы понимаете, – светлая грусть об ушедшем, не более того.
Я спросила себя: долго бы смогла продержаться в Алешиных женах, прилагайся к нему злобный младший братец, или сбежала бы, теряя тапки, еще быстрее, чем Римма? У меня ведь не было гантелей на ногах в виде ребенка.
Мои размышления прервал длинный звонок в дверь, Алеша поплелся открывать, а я вернулась к своему голубому бархату.
– Арина? – раздался его удивленный, но в то же время ласковый голос.
Алеша любил свою дочь, но порой она была настоящей мелкой злодейкой, и приходилось включать актерские способности, изображая родительскую доброжелательность.
Бум! Бум! Это стукнулись о стену ее кроссовки, которые девчонка энергично стряхнула со своих лап. Экспрессией детонька пошла в папеньку. Вот-вот начнет декламировать: «Недаром нас не взяли на Парнас», обычную распевку Алеши. Или как там это у актеров называется, когда они калибруют тембр своего голоса.
– Я с этой женщиной больше жить не буду, – провозгласило дитятко и в ту же минуту появилось на пороге.
Не сказать, что из коридора в зал пролегал длинный путь.
Увидев меня, Арина явно растерялась. Кажется, она успела забыть, что любвеобильный папенька снова женился.
– С какой женщиной? – не понял Алеша.
– С твоей бывшей женой, вот с какой!
– Ты говоришь о маме?
Девица молчала и пыхтела.
Я продолжала щелкать ножницами, опустив голову.
Кажется, пора домой. Семейные разборки – не мой конек.
Я со своей-то матерью не знала, что делать, куда мне было возиться с чужими детьми.
– Что случилось? – растерялся Алеша. – Вы поссорились?
Ее маменька – тихоня бледная Лиза, бухгалтерша, которая попыталась обокрасть Антона, – мне тоже не сильно-то нравилась. Эта женщина отправила меня выторговывать для нее алименты! Но это же не значит, что теперь я должна воспитывать ее девятилетнюю дочь?
– Мы расстались навсегда, – сообщила Арина.
В ее голосе звучало столько пафоса, что сразу стало понятно: Алеша переборщил, таская дочь на репетиции.
Я бы людей, которым не исполнилось двадцати, туда не пускала. Русская классика способна до основания разрушить неокрепшую психику.
Впрочем, Алеша в минуты душевного волнения вообще переходил на греческие хоралы. Вот и сейчас его голос сорвался в неведомые дали.
– Что ты говоришь, дочь моя?
– Что буду жить здесь! Что это такое? – И Арина подняла кусок голубого бархата.
– Бальное платье, – пояснила я неохотно.
Мне захотелось отобрать у нее лоскут, как будто мы были в одной песочнице с ограниченным количеством пластмассовых лопаток.
– Ты что, собралась на бал?
– Пока нет. Но когда бал начнется, у меня будет платье.
Арина замолчала, обдумывая услышанное, потом тряхнула белобрысыми волосами.
– Мне надо учить уроки, я пойду в свою комнату. – И потопала в нашу
