от кошмара Человека-Паука будет еще разок догнаться, прикончить остатки рома и поехать снять какую-нибудь телку.
Я сел в свой «мадджолино» и давил на газ, пока не долетел до Выставочного центра. Там я нарезал два или три круга, выискивая славяночку поприличнее, но все почему-то казались мне транссексуалами. Никаких личных предрассудков относительно трансов, я вас умоляю, однако я как-то не готов в самый ответственный момент неожиданно нащупать у девушки мужские причиндалы.
Достав из бардачка «Позвони мне», безотказный в таких ситуациях журнальчик частных объявлений, я набрал телефон наиболее сексапильной телки, промямлил какую-то фигню, она мне объявила две сотни, и я хлынул на Корсо-Италия в ее логово. Она оказалась вовсе даже ничего, хотя точно я не помню ни хрена. Бабки она взяла сразу, это я помню, а потом я рухнул в койку. Я был такой умиротворенный, только запах чеснока несколько портил атмосферу. Не знаю, почему в квартирах проституток всегда пахнет чесноком. Ну, я понимаю, что это дело должно укреплять иммунитет, и все такое, но ведь существуют же и традиционные методы предохранения, правильно? Хотя в тот момент мне было совершенно по фигу.
…Скоро я оттуда вышел. Сев в машину, я первым делом отправил Аните SMSку. Параллельно с посланием в моей несчастной голове родилась еще одна игра с фатумом: если она ответит в течение пяти минут, я стану буддистом.
8
Миндальный пляж[5] был капризно-изогнутой формы и казался экзотической раковиной.
Мы с Пьером обнаружили это место случайно, еще когда были подростками, и с тех пор пляж стал нашим любимым убежищем, уголком, куда приходишь только с самыми близкими друзьями или с особенными девушками. Всякий раз, отправляясь в Кала-Моли, мы ужасно боялись, что на пляж высадился какой-нибудь француз и построил там себе из палок и листьев хижину. Но бог миловал, и каждый раз мы находили пляж нетронутым, с его неприступными скалами, с мельчайшей белой галькой, ароматом розмарина и набегающими волнами, которые погружают тебя в давно забытое неземное блаженство.
Анита пляж обожала даже сильнее, чем я, равно как одинаково ненавистным для нас обоих был получасовой путь до пляжа по камням и булыжникам. Анита сумела обломать кайф один-единственный раз, когда как-то летом притащила в отпуск кучу книг какого-то Банана Йошимото[6]. Я обалдеваю — ведь столько писателей существует в мире, а моя девушка читает такую чушню? Достаточно было заголовки просмотреть, чтобы вообразить себе глубину писаний: Крепкий сон, Ящерица, Цугуми — что-то близкое к цунами, по-моему, какой-то Тупик, а еще N.P., то есть «не состоявшееся». Время от времени Анита с энтузиазмом зачитывала мне отрывки, от которых меня тошнило: там всегда кто-нибудь умирал, вот просто непрерывно умирал, бог мой, что за фигня. И потом, как можно отождествлять себя с героиней, которая во время утренней пробежки останавливается, чтобы выпить чашку горячего чаю?
Вообще-то никаких книг, чтобы предложить ей, у меня не было, уж извините, если, конечно не считать книгами комиксы. Но зато я понял, в чем уникальность Аниты. Ей на некоторое время удалось убедить меня, что пить горячий чай после бега — вполне возможная вещь. А самое прикольное — это то, что она заставила меня смеяться над самим собой — главное ее достижение — когда я читал ей вслух «Дьяболик», диалоги Евы и Алтеи, голосом своей мамы. А она остроумно парировала, и я сам сгибался пополам от смеха, а потом как придурок продолжал спектакль — нарочно, чтобы затруднить ей чтение. Ну, каков эгоцентрист?
Дьяболик, маски, выстрелы, наркодилеры Генфа, неожиданная опасность и предсказуемое спасение, и, главное, она, божественная и несравненная: Ева Кант. Я убежден, что если бы «Он», как называла его Ева, умер, она все равно бы не сдалась, выжила бы обязательно. С Дьяболиком иначе. Там ему нож в грудь засандалили, Джульетта отдыхает. Это из-за другой пары героев комикса — Джинко и Алтеа, к которым я питаю особенную симпатию, поскольку они на вторых ролях — Дьяболик гибнет. А вот для инспектора Джинко превыше всего карьера. Меня так захватил этот сюжет, что я попытался втянуть Аниту в обсуждение темы, но тщетно. Мы не слышали друг друга. Но мы были влюблены. Пожалуй, днем больше, чем вечером. По вечерам в мою кровь поступал другой адреналин, желания становились мутными, неотчетливыми, белое мешалось с черным, алкоголь с дурью.
Анита на послание не ответила, и, чтобы заснуть, я принял мамин антидепрессант, который так мне помогал во время полета. Это дело мне порекомендовал Беттега. Он по ошибке как-то принял таблетки своей мамы — и поразился их эффективности. Настоящие бомбы.
Может, мне не надо было прилетать на Ибицу и тем более не ходить на миндальный пляж. Но ведь у Пьера был день рождения. Как можно бросать брата, когда ему тридцатник. Пусть я не выносил его цинизма, но все же он был членом нашей семьи, к которому я был наиболее привязан. Если когда-нибудь я окажусь на улице без гроша, с как бы Караваджо под мышкой, у меня хватило бы сил позвонить только брату.
Для меня Ибица всегда означала свободу и опустошение. С младых лет здесь можно было вольно одеваться, как тебе хочется, не боясь ужасов дедушек, без всяких там шотландских брюк. Случалось, что даже моя мать со своим Амедео уходили на Ибице в отрыв и дринчали вместе с нами.
Наш дом на море был мечтой, а не домом: белый, увитый плющом, с толстыми стенами, удерживающими прохладу. Вокруг дома росли столетние оливы. Деревья плотно обступали бассейн неправильной формы (ну, бассейн это громко сказано, сейчас никто не рискнул бы там плавать). Вот в таком славном местечке и тусовалась веселая «кумпа» — компания, от которой я до поры до времени решил держаться подальше. Да никому там особенного дела до меня и не было. Несомненное достоинство этой тусовки состояло именно в том, что если ты молчаливее, чем обычно, или как-то по-особенному грустный, никто к тебе не лез, дабы не нарушать твое пространство. И тебе не надо было выдумывать разные банальные отговорки, типа «я-устал» или «у-меня-немного-болит-голова». Все мы понимаем, что это всего лишь дешевые отмазки, потому что, когда у человека действительно болит голова, его об этом никогда не расспрашивают по вполне очевидным причинам. Мы просто спрашиваем: «У кого-нибудь есть пирамидон?»
Таким образом никто не интересовался, где я был, тем более — мой брат. Народ был занят костюмами к вечеринке Flower
