По-видимому, стая склонялась к той же точке зрения. Выследив льва, собаки повертелись вокруг зарослей, но не посмели перейти в наступление. С визгом и воем они понеслись дальше.
Зализав свои раны, Нгоньяма заснул и спал долго, Проснулся он ночью и, сердито ворча, тронулся в путь. Его мучила жажда, и вообще чувствовал он себя прескверно. Должно быть, съеденное им разложившееся мясо не пошло ему на пользу. Он разжевал и с трудом проглотил несколько сочных стебельков целебной травы, которая росла на дне высохшего ручья. Началась рвота. После этого он почувствовал облегчение, но жажда по-прежнему его мучила. Зализав шершавым языком раны, нанесенные собаками, он долго жевал траву. Потом его охватила странная слабость.
Двое суток провел Нгоньяма возле русла высохшего ручья. Какой-то яд проник в его кровь. Быть может, виной тому была съеденная им падаль или укусы собак отравили кровь. Его спасла целебная трава; сильный организм поборол болезнь. За эти два дня Нгоньяма сильно похудел и, казалось, еще крупнее стала его голова, обрамленная длинной гривой. На третий день, с трудом передвигая тяжелые лапы, он поплелся дальше.
Палило солнце, шуршала под ногами сухая трава, горячая земля обжигала мягкие подушечки на ступнях лап, резкий свет резал глаза, но лев упрямо брел дальше, почуяв в горячем воздухе запах воды. Ночью он пришел к стоячему пруду в высохшем русле реки. Здесь он напился и заснул, но проснулся как раз вовремя, чтобы загрызть водяную ящерицу длиной больше полуметра. Ящерицей утолил он голод и восстановил силы. Оставался он здесь, пока пруд не высох, и каждый день охотился, не пренебрегая ни водяными птицами, ни даже трубкозубом, издававшим неприятный запах. Наконец засуха погнала его дальше, по высохшему руслу реки.
Однако забрел он в тростниковые заросли. Когда-то тростник был зеленым и свежим, но теперь высох и пожелтел. Вдали блеснула вода. Выбравшись из зарослей, Нгоньяма увидел стоячий пруд; у края воды виднелись отпечатки копыт. В воздухе пахло буйволом, и действительно, там, в грязи, стоял одинокий буйвол.
Широко расставив толстые ноги и опустив голову, он тусклыми глазами смотрел перед собой. У пруда, на сухом суку большого дерева, нахохлившись, сидели грифы.
Лев припал к земле, переводя взгляд с буйвола на птиц; потом встал и раздул ноздри. В воздухе стоял запах гниения. В застывших на суку грифах было что-то зловещее. И зловещим казалось равнодушие буйвола, не обращавшего внимания на присутствие заклятого врага.
Не сводя глаз с буйвола, лев сделал несколько шагов и глухо зарычал. Буйвол покачнулся и со стоном упал, уткнувшись мордой в грязь; рой мух закружился над судорожно подергивающимся телом. Грифы блестящими глазами смотрели на издыхающее животное. Один из них изрыгнул пищу, соскользнул с сука и тяжело упал на землю; остальные сидели неподвижно, равнодушные, сытые до отвала.
Нгоньяма испуганно заворчал и убежал. Он не понимал того, что здесь происходило, но запах гниения, стоявший в воздухе, был для него предостережением. Однажды он уже отведал падали и после этого мучился* Конечно, он не мог ни рассуждать, ни выводить заключения, но теперь запах падали внушал ему инстинктивное отвращение, а смерть буйвола и грифа также указывала на какую-то неведомую опасность. Немного дальше он увидел наполовину объеденный скелет второго буйвола и сделал круг, чтобы его обойти.
Чутье не обмануло Нгоньяму: вся местность была заражена, и лев инстинктивно бежал от страшной болезни - чумы. От домашнего скота чума перешла к буйволам и, словно поясом, охватила всю южную часть материка. Птицы, питавшиеся трупами погибших от чумы животных, тоже не избежали заразы.
Природа поддерживает равновесие между запасами пищи и существами, живущими этой пищей. Каждая засуха или болезнь приводит к тому, что нарушенное равновесие восстанавливается. Было время, когда буйволы вымирали, зараженные болезнью, передаваемой им укусами мухи цеце*. На смену мухе цеце пришла чума, поражавшая также и домашний скот. По-видимому, туши погибших от чумы животных были гибельны и для птиц, так как после чумы осталось очень мало грифов.
* (Муха цеце при укусе заражает копытных животных особым паразитом - трипанозомой, вызывающим у животного заболевание.)
Нгоньяма продолжал путь по высохшему руслу реки, а затем свернул в сторону и углубился в лес. Здесь было душно, и листья шуршали, как сухой пергамент. Это не был тропический лес, какой мы находим на экваторе, где воздух насыщен влагой. Здесь не было ни старых деревьев, ни кустов, а росли только молодые деревья. Мириады термитов прокладывали туннели в стволах и ветвях. Лишенное соков подточенное дерево падало, и другие термиты выедали его сердцевину, а образовавшийся туннель наполнился грязью. Упавшее дерево сгнивало, смешиваясь с землей, наполнявшей его ствол и принесенной неутомимыми работниками. Так гибли деревья - ни одно не могло дожить до старости.
Глава VII. Безмолвный лес. Слоны. Странствующий крокодил
В лесу Нгоньяма чувствовал себя потерянным. Здесь он не привык охотиться. Лес может привлекать леопарда, который умеет лазить по деревьям, но лев предпочитает прятаться в высокой траве на просеках и лугах, где пасутся антилопы.
Нгоньяме лес казался необитаемым, мертвым, немым, как пустыня. Мир насекомых не играет никакой роли в жизни льва. В лесу полчища термитов рыли подземные каналы и занимались своей повседневной работой, а между деревьями ползали бесчисленные отряды очень крупных муравьев. Должно быть, были здесь и жуки, гусеницы и черви, которыми питаются муравьи, но для льва они не существовали, так как не годились ему в пищу.
Однако даже самое высокое дерево в лесу рано или поздно будет подточено термитами и рухнет на землю, а крупные муравьи не остановятся перед тем, чтобы атаковать льва, если он появится на их пути.
Нгоньяма. шел все дальше и дальше по отлогому лесистому склону. Эта тропа рано или поздно должна была привести его к воде.
Вдруг тишину леса прорезал оглушительный треск ломающихся веток.
Лев насторожился и побежал на шум. Значит, в лесу все-таки водилась крупная дичь! Теперь треск доносился со всех сторон, по-видимому дичи было много. Потом послышалось какое-то странное, урчание.
Нгоньяма остановился, приподняв одну лапу и недоумевая, что бы это могло быть. По привычке он оглянулся и, убедившись, что сзади никто ему не угрожает, стал бесшумно красться вперед. Потом он припал к земле и погрузился в наблюдение: перед ним стояло новое, доселе невиданное животное, крупнее, чем буйвол, крупнее даже, чем носорог. Гора мяса, но как ею завладеть?
