Всю эту семейную идиллию в одночасье разрушил Димкин одноклассник, про которого на Озерной совсем забыли. Однако он не забыл про них. Витя Гробман явился обитателям дома, как всадник Апокалипсиса, облаченный в офисный костюм, сжимая в руке какую-то зловещую видеокассету.
Оказалось, что новая приятельница Юрки девочка Даша в ту ночь была с камерой не просто так. Камера принадлежала не ей, а местному телевидению, где она проходила практику после четвертого курса журфака. Даша мечтала снять такой материал, с которым ее встретили бы с распростертыми объятиями в самом престижном московском вузе. Ей было тесно в провинциальном университете. Даша грезила о старинном особняке на Моховой.
Дорога туда лежала через исключительную академическую успеваемость, здоровое честолюбие и непременно убойный материал. После недолгих размышлений Даша решила, что таким материалом могут послужить местные ксенофобы. Поэтому она далеко не случайно оказалась на площади, где собирались эти угрюмые представители человечества. И не случайно подошла к Юрке, когда соратники оставили его одного.
Юрка же в приступе откровения и еще потому, что он был зол на своих родных, зачем-то рассказал ей про квартиры, про быстрый кредит, про тендер на поставку компьютеров для городских и районных школ, а самое главное – про Димкиного одноклассника в областной администрации, с помощью которого тот умудрился получить заказ.
Даша не забыла включить камеру, соврав, что получила ее в подарок на день рождения и просто хочет снять Юрку на память, а сама потом отнесла запись своему телевизионному начальнику по фамилии Бабаян, чтобы опробовать материал на нем.
Бабаян материал одобрил и даже пообещал пунцовой от счастья Даше поставить его в эфир, после чего немедленно отправился к Вите Гробману и сообщил ему, что похоронит его блестящую и стремительную карьеру. Он ясно не высказал, чего от него хотел, но Вите было понятно, что хочет он многого.
Витя, как умный человек, не хотел делиться, поэтому отправился на Озерную, чтобы лишить ТВ-упыря доказательной базы, забрав договор со своей подписью.
– Вы мне скажите, где Димка? – спросил он после публичного просмотра кассеты, стараясь отвлечь внимание онемевших обитателей дома от своих истинных намерений.
– Димка? – растерянно переспросил Степан и посмотрел на Марию.
Та поняла, что ей надо принять удар на себя.
– Он скоро приедет, – уверенно начала она, и дальше поток ее слов полился легко и непринужденно.
Из ее речи вытекало, что самолет с Димкой на борту если не кружит с выпущенными шасси где-то над Озерной, то вот-вот сядет в местном аэропорту. Вите Гробману был на руку энтузиазм Марии. Она эффективно заговаривала зубы своим родственникам вместо него. Поэтому когда она закончила свой пламенный монолог, он как о чем-то совсем незначительном попросил показать ему договор. Женька сходила в комнату к бабушке и принесла бумагу.
– Вот и чудесно, – вздохнул Витя Гробман, убирая договор в свой портфель и даже слегка погладив его от удовольствия. – А вы со своей стороны должны гарантировать мне, что это интервью не пойдет в эфир.
– Как мы можем это гарантировать? – пожал плечами Тетерин.
– А это ваша забота, – улыбнулся Витя. – Только если это покажут по телевизору, считайте, что никакого договора у нас с вами не было.
– Как это не было? – возмутился Степан. – Куда нам без тебя столько компьютеров? Солить их, что ли?
– А это как вам угодно. Можете посолить.
Здесь Витя явно перегнул палку. В его намерения не входило дразнить и без того сильно попавших лохов. Ощутив, что Степан может сейчас взорваться, он быстро сменил тон.
– Да вы не волнуйтесь, – как можно более безмятежно сказал он. – Никуда договор ваш не денется. Просто пока полежит у меня. А когда Димка приедет, пусть сразу мне позвонит. Все будет нормально, не беспокойтесь.
С почтением пожав руку Ивану Александровичу и галантно простившись с Галиной Семеновной, чьи блинчики со сметаной он обожал еще со школьных времен, Витя отбыл с Озерной.
После его ухода в комнате воцарилось молчание. Никто не знал, что сказать, и вместе с тем они боялись разойтись по своим комнатам, как будто понимая, что они теперь приговорены друг к другу и что лучше им оставаться вместе, пусть даже молча, пусть даже совершенно не зная, что сказать. Они сидели так до тех пор, пока заскучавшая Гуля не потянула Валю за рукав.
– Мам, а что такое «чучмеки»? – спросила она.
«Чучмеками» Юрка в своем интервью несколько раз назвал новых родственников, приехавших из Приднестровья. Во время просмотра никто не обратил на это слово особенного внимания, им было не до этого, а Томка с бабушкой вообще поначалу просто обрадовались Юркиному дебюту на телевидении. К тому же до приезда Муродали это словечко вполне могло промелькнуть в их собственном обиходе. Однако теперь в устах маленькой Гулбахор оно прозвучало грубо и неуместно.
Муродали подошел к дочери, взял ее на руки и молча вышел из комнаты. Степан повернулся к сыну.
– Ну, ты урод, – сказал он. – Да еще подставил нас.
– Я все исправлю, – твердо сказал Юрка.
* * *
Но исправить всего он не мог. История с интервью и отнятым из-за него договором была далеко не последним испытанием в этот день для обитателей дома на Озерной.
Когда Женька пошла в комнату к бабушке за договором для Вити Гробмана, в папке с бумагами из областной администрации она нашла бумажку с Димкиным адресом в Китае. Иван Александрович нашел для этой записки действительно хорошее место, в которое ни Мария, ни девочки почему-то не заглянули. Быть может, потому, что это место было слишком очевидным.
Женька убрала адрес в карман джинсов, вернулась в комнату к остальным, передала договор Вите Гробману и тихонько уселась в углу, сжимая бумажку в кармане. После того, как счастливый Витя ушел, а Гуля задала свой вопрос, в комнату легкой тенью проскользнула маленькая Катя. Она чувствовала, что произошло что-то нехорошее, и поэтому хотела подбодрить взрослых, проявив к ним свое внимание.
– Вот сколько мы с Гулей собрали, – протянула она Марии пакет, набитый бумажками.
– Да, да, пойдем, – негромко сказала Мария, забирая у нее пакет и выводя ее за руку из комнаты.
Женька тут же последовала за ними. Когда она поднялась в комнату родителей, Мария с Катей сидели у маленького стола, разбирая ворох бумажек.
– А вот эта? – говорила Катя, разворачивая очередной клочок.
– Это не то, – нетерпеливо отвечала Мария.
– А вот это?
– И это не то. Катя, ну что вы какой-то мусор собрали?
Женька стояла у них за спиной. Ни Мария, ни Катя ее не замечали.
– Ты вот это ищешь? – наконец сказала она, протягивая матери Димкин адрес.
Мария удивленно посмотрела на дочь.
– Откуда он у тебя?
Женька убрала руку с бумажкой за спину.
– А ну дай сюда, – потребовала Мария.
Женька покачала головой.
– Я кому сказала, – Мария повысила голос.
Женька отступила от нее на два шага.
– Мама, зачем тебе Димкин адрес в Китае? Ты же сама сказала, что он звонил тебе из Благовещенска.
Мария встала из-за стола.
– Женя, дай сюда эту бумажку.
Женька отступила еще на шаг, приближаясь к балкону.
– Ты же сказала, что с ним все в порядке! Ты всем соврала?
Мария попыталась схватить ее за руку и отнять адрес, но Женька вырвалась и выскочила на балкон.
– Ну почему ты всегда врешь? – закричала она. – Почему даже мне не можешь сказать правду? Ты же никого не любишь! Ни меня, ни папу! Ты всем врешь!
Иван Александрович, который в этот момент вышел в палисадник, услышал Женькин крик наверху и поднял голову.
– Женя! – обеспокоенно позвал он.
– Ну, что ты орешь? – негромко сказала Мария Женьке, услышав голос отца. – Прекрати немедленно.
Она сделал шаг в сторону дочери, но та быстро захлопнула перед ней стеклянную дверь, навалившись на нее с той стороны.
– Открой, – потребовала Мария.
Женька решительно помотала головой. Димкин адрес она по-прежнему сжимала в руке.
– Не дури, – сказала Мария, стараясь держать себя в руках. – Отдай мне, пожалуйста, эту записку.
– Скажи им правду! – продолжала кричать Женька. – Скажи, что Димка пропал! Его ведь никто не ищет!
– Нельзя говорить. Подумай, что здесь начнется!
Обеспокоенный Иван Александрович еще не понимал, что происходит. Он видел только, что его внучка зачем-то держит балконную дверь.
– Женя, – снова позвал он ее. – Что случилось?
Услышав его, Женька бросилась к перилам.
– Стой! – попыталась остановить ее Мария, но было поздно.
– Дима пропал! – закричала Женька с балкона. – Мама все врет! Он ей не звонил!
– Как не звонил? – проговорил Иван Александрович и схватился рукой за сердце.
В следующее мгновение он осел на землю, неловко подвернув под себя ногу и хватая ртом воздух.
