Я, наконец заговорила:
— Я была толстой, но за последние две недели я сбросила шесть кило.
— Встань и повернись.
Я встала и повернулась столь быстро, что вебкамера не смогла передать этого.
— Ещё раз и, пожалуйста, помедленнее.
Я повернулась ещё раз и вебкамера успела снять пару кадров.
— Я чувствую себя золотой рыбкой.
— Не хочу, чтоб ты чувствовала себя золотой рыбкой. Я просто не могу насмотреться на тебя. Когда я не пишу тебе письмо, я думаю о тебе. Когда я не разговариваю с тобой, я по прежнему слышу твой голос. При помощи этой проклятой камеры я могу видеть только часть твоего лица, и тут нет управления зумом.
Он ударил пальцем по клавиатуре.
Я очень хорошо понимала его. Я хотела взять его за подбородок, почувствовать его дыхание на моей щеке, проследить линии на его ладони. Провести часы, исследуя его тело, увидеть как оно трепещет от моих прикосновений. Держать его в руках, поглощать его…
Я была одержима кем-то кого не знала. Кем-то, кого никогда не встречала. Кем-то, кто повернул меня, находясь в восьмистах милях. Одержима больше, чем моим мужем в соседней комнате. Земля разламывалась. Мозг взрывался. Чудесно и в то же время ужасающе. Но насколько ни была я напугана тем, во что я превращалась, остановиться я не могла. Это было то, чего я хотела. Я без структуры, заданной обществом. Без надзора религии. Без критики со стороны моих родителей, без уважения к моему так называемому благопристойному воспитанию. Всё это было выброшено в окно.
— Игра на сегодняшний вечер называется “пять предметов одежды”, — произнесла я, напуганная собственной дерзостью. Пять предметов между мной и полным развратом — немного.
— И каковы правила? — спросил заинтригованный Мортен.
— Никаких правил. Но если ты знаешь меня достаточно хорошо, ты можешь убедить меня снять их. Джемпер — совершенно просто. Брюки — не так просто, но относительно просто, так как их не видно под столом. Топ — довольно сложно. Лифчик — крайне сложно.
— А джекпот? — спросил Мортен, задержав дыхание.
— Почти невозможно.
— Та-ак, как я могу снять с тебя джемпер? — задумался он вслух.
— Поговори со мной. Рассмеши меня. Я люблю комплименты.
И вот игра началась. На джемпер ушло пятнадцать минут.
— Мне нравится твоя улыбка, — сказал он.
— Ну, именно ты вызывал её, — смеясь ответила я.
— Итак, это моё создание. Но я не чувствую себя Богом. Хотя, чувствую себя очень хорошо. Хочешь ли ты увидеть, насколько хорошо? — он встал и очень медленно расстегнул брюки. А потом сел и я почти застонала от досады.
— Ты увидишь больше… если я увижу больше! — улыбаясь произнёс он. Я торопливо сняла свой топ, утешая себя тем, что мой лифчик, он же как купальник, правильно?
Игра развивалась. Брюки последовали за топом… Я дрожала. Наступил вечер и небо потемнело. Единственным источником света был экран компьютера, и мне казалось, что я ныряю в него, зависая в киберпространстве. На мне осталось всего два предмета одежды.
— Ты офигительно прекрасна. Я люблю твои ноги. Я люблю твои глаза. Я люблю говорить с тобой. И я ненавижу расстояние между нами.
— Прямо сейчас оно не кажется таким большим, — ответила я. Мой нос был в нескольких дюймах от экрана.
— Забудь про расстояние. Теперь ты часть моего мира. И я не могу представить его без тебя.
— И я.
— Эй, я только что понял. У меня остался только один предмет одежды, а у тебя — два. Это не честно!
— Ага. Как насчёт моих бус?
— Не честно! В начале ты говорила о предметах одежды, а это не один из них. Прости, дорогая. Твоему лифчику пришло время уходить.
Прошло несколько секунд. Он сказал: “Чего ты ждёшь?”
— Своей смелости. Кажется, она меня покинула.
— Я жду. У меня впереди вся ночь. Вся ночь ВСЯ-Я-Я-Я ночь.
И он напечатал…
“Пока-пока маленький лифчик.”
Курсор мигнул. И окно сообщений сошло с ума, так как он начал нажимать Копировать и Вставить снова и снова.
“Пока-пока маленький лифчик.”
“Пока-пока маленький лифчик.”
“Пока-пока маленький лифчик.”
“Пока-пока маленький лифчик.”
“Пока-пока маленький лифчик.”
“Пока-пока маленький лифчик.”
И я сняла его, почти в обморочном состоянии. Некоторое время он молчал. Так долго, что я начала нервничать. Потом он выдохнул и сказал: “Вау! Ты изумительна! Феноменальна.”
— Как и ты. Но я не могу пойти дальше. Этого достаточно.
— Хорошо. Ты в порядке? Ты не сердишься?
— Нет. Но, чёрт подери, я возбуждена.
— Если кто-то скажет, что ты некрасива, не верь ему.
— Я не собираюсь никому рассказывать! Кроме Жиля.
— Я имею в виду дьявола на твоём плече, — сказал он. Давай просто будем помедленней.
Было пора ложиться спать. Мы оба устали и были развинчены и раздосадованы.
Он писал: “Чем больше проходит времени, тем больше падает барьеров. Шансы и правда были не в нашу пользу. Но мы оказались так близки мыслями и эмоциями. И судя по тому, что я вижу через эту дерьмовую вебкамеру, твоё тело так же прекрасно, как и твой ум. Теперь осталось только встретиться лично”
“Но никаких ожиданий…" — написала я в ответ из моей полностью одетой и запертой клетки.
“Никаких ожиданий.”
Встреча
Очень странно готовиться к первой встрече с кем-то после четырёх недель отношений, но это ещё цветочки. Ягодки же были в том, что надо было готовиться вместе с мужем, который собирается увидеться со своей девушкой, женой твоего парня.
Мы купили и выпили бутылку вина. Мы сходили в супермаркет и запаслись едой которая, как мы полагали, произведёт наилучшее впечатление. Соусы (разумеется, без чеснока). Сухарики, посыпанные морской солью и розмарином. Крохотные бессмысленные рисовые крекеры, должные уравновесить чуть ли не целый круг сыра Фета.
Мы закончили всё это за два часа до нужного момента, так что всё, что нам оставалось, это ждать. Наши ладони вспотели, наши взгляды, то подавленные, то недоверчивые, остановились друг на друге. В конце концов мы занялись сексом. Немедленный трах был единственным, что могло ослабить напряжение. Это помогло и мы рассмеялись, хотя наши тщательно уложенные причёски, на каждую из которых ушёл добрый час, оказались уничтожены.
В тот же вечер, четверо людей, достаточно храбрых для того, чтоб поставить под вопрос убеждение, что брак между двумя людьми является единственным естественным и моральным состоянием, встретились в Париже. Четыре очень необычных и взрывоопасных человека, рискнувших оказаться подвергнутыми критике и отвергнутыми за оспаривание концепции моногамии, встретились на ступеньках небольшого отеля. Они были близки, но никогда не прикасались друг к другу. И двое из них уже влюбились друг в друга, никогда не встречаясь лично.
