— Плохо дело, — философски произнес Тим. — Для меня это норма жизни. Я урод, мутант, и вообще…
— Не прибедняйтесь, Тимофей. Вы выдающийся сенс и очень сильный и умный человек. А еще вы очень жесткий. Поверьте, я знаю. Проект унаследовал от КГБ файлы, личные дела. Вы столько всего пережили, Тимофей… В какой-то степени я тоже чувствую вину за то, что с вами стало. Многие в Проекте страдают комплексом вины перед Детьми. За то, что не смогли предотвратить этот ужас.
— Между прочим, что стало с остальными? — спросил Тим. — С теми, кто выжил, разумеется.
— Да ничего, — вздохнул Очкарик. — Надломленные, опустившиеся люди. Вам не чета. Вы такой один, Тимофей. Единственный. Неповторимый. Тонкая душа и стальное сердце.
«О боже! — ужаснулся Тим. — Опять это прозвище… Зачем?»
— Поедемте со мной, — вернулся к делу Очкарик.
— Расслабьтесь, — посоветовал Тим, снова закуривая.
— Теперь вам нельзя оставаться без поддержки, Тимофей. Мы будем защищать вас, даже если вы не видите такой необходимости.
— Я. С вами. Никуда. Не поеду, — произнес Тим.
— Почему, Тимофей? — спросил Очкарик вкрадчиво. — Может, я что-то упустил? Вы поймите, локальный контроль — это только первый этап. Уже через год вы будете руководить группой операторов, а еще через какое-то время, может быть, станете в Проекте одним из первых лиц. Вы только представьте себе, какое огромное количество людей вы сможете вылечить! Сколько добра пролить на нашу многострадальную Родину! Вы установите здесь царство света, Тимофей. Не таково ли ваше предназначение в этом мире?
— А сколько мне сребреников за это положено? — спросил Тим презрительно.
— У вас будет все, — мгновенно среагировал Очкарик, делая вид, что ирония Тима его не касается. — Вы сможете познать, увидеть, пережить все, что только в состоянии вообразить себе. Вы ведь больше всего на свете цените ощущения и переживания, сенсорный опыт в широком смысле этого слова. Чувственную сторону жизни. Мы это понимаем. И у вас, Тимофей, будет нечто большее, чем просто деньги. Вы сможете вложить эти деньги в свое развитие.
— Красиво, — хмыкнул Тим. Он понял, что беседу пора заканчивать, пока его не разозлили до предела. Слишком уж Очкарик много знал о том, что Тиму в жизни надо. А еще Тима беспокоило, что в него опять пытаются заложить формулу «Стальное Сердце». Он не без основания предполагал, что Проект надеется как-то запрограммировать его поведение, и это словосочетание играет в программировании важную роль.
— Конечно, в первое время, пока вы еще кандидат, — не унимался Очкарик, — вознаграждение будет скромнее. Для начала — хорошая квартира, машина, загородный дом, некоторая сумма подъемных. Между прочим, все имущество останется у вас, независимо от того, решите ли вы связать свою жизнь с Проектом или нет.
— Из Проекта не уходят, — произнес Тим, с сожалением во взоре разглядывая волейболистов. Шарики возбужденно приплясывали вокруг своих будущих жертв. Жалости к оперативникам Тим не испытывал ни малейшей. Эти люди сами выбрали судьбу пушечного мяса. Разумеется, каждый из них надеялся дожить до пенсии, но принципиальную возможность своей гибели со счетов не сбрасывал. Поэтому то, что большинство из них действительно сегодня умрут, а остальные станут калеками, Тима не волновало. Его заботил он сам, Тимофей Костенко, которого Проект снова заставлял почувствовать себя убийцей.
«Стальное Сердце, — пробормотал Тим про себя. — Что это значит? Почему именно эти слова, какая психотехника за ними прячется? И почему мне действительно так нравится это словосочетание? Потому что когда-то я его выдумал сам? Или оно так и тянулось за мной по жизни, впечатанное Проектом в детский податливый разум?» Тим вздохнул и бросил сигарету под ноги. Там уже было полно окурков. И нужно было как-то выкручиваться из ситуации. В том, что Очкарик по-хорошему от него не отлипнет, Тим не сомневался.
— …и это исключение будет оформлено в договоре, — бубнил Очкарик где-то под левым ухом. — Вы можете ни о чем не беспокоиться, Тимофей.
— А я и не беспокоюсь, — заверил его Тим. — Меня интересует, какие у вас еще найдутся методы убеждения. Потому что я все сказал. Никуда я с вами не поеду. Так что давайте тащите из рукава туза.
— О господи… — простонал Очкарик. — Ольга предупреждала, что вы крепкий орешек, но такого я не ожидал…
Тим умудрился не дрогнуть. Только чуть растянул губы в улыбке. Еще раз проверил контакт с шариками и стал ждать развития событий. Очкарик сделал внешне тривиальный ход, но Тим не считал врага идиотом, и ему было даже интересно, как именно он эту карту разыграет.
— К сожалению, она действительно привязалась к вам, Тимофей, — вздохнул Очкарик. — Признайтесь, вы что-то с ней сделали?
Тим молчал и ждал. Только улыбка стала немного шире.
— Она была чудесный работник, — печально сообщил Очкарик. — Но вы что-то ей внушили, и вчера она отказалась выполнять приказы. Нам пришлось очень сильно на нее нажать, чтобы она выполнила то, что от нее просят. И вообще, как нам с ней теперь быть, Тимофей? У нее же смещена кодировка. Как вы этого добились, ума не приложу…
Стараясь ни о чем не думать, Тим улыбался Очкарику. Только сейчас он понял, что враг разбирается в его душевных движениях гораздо лучше, чем он сам. Шантаж с похищением Ольги в лучшем случае дал бы Проекту иллюзию власти над Тимом. А Проект иллюзий не хотел и не строил. Нет, Проект действительно понимал Тима и намерен был сделать из него добровольного союзника. Очень скользкий, но совершенно верный ход — привязать Тима через боль.
— А какая женщина… — тоскливо промямлил Очкарик. — Знаете, Тимофей, я ее для вас просто от сердца оторвал…
«Спокойно! — приказал себе Тим. — Только спокойно!» По телу бегали мурашки — предвестники истерики. Очкарик попал в точку. В самое больное место. Идея противника действительно была недурна и именно сейчас могла сработать. Потому что против своей воли Тим уже достиг понимания того, что за всю свою жизнь не совершил ни одного по-настоящему самостоятельного поступка. Всегда его направлял Проект.
С момента, когда Проект вычислил, что Тимофей Костенко растет экстрасенсом и неформальным лидером, все в его жизни происходило от имени Проекта и по воле Проекта. Вся жизнь Тима была один сплошной бесконечный Проект, который крутил им, как хотел, переставляя по доске, словно пешку. Всегда Проект был внутри его самого.
И когда зачислил его в «Программу Детей».
И когда вызвал в нем мутацию, подстегнувшую его дар сенса.
И когда травил его сверстниками.
И когда злобными репликами отца и матери развивал в нем комплекс неполноценности.
Все это время Проект заставлял Тима осознать свое кардинальное отличие от обычных, «нормальных» людей. Приучал отделять себя от человечества и презирать его. А потом и просто ненавидеть.
Он готовил из Тима существо с потенциалом «черного» биоэнергетика. Сенса, который поначалу будет лечить, но однажды почувствует тягу к убийству.
Проект создал ему тепличные условия в «Центре Новой Медицины». Не поставил в один ряд с другими сенсами, по-прежнему культивируя в Тиме сознание исключительности.
Чуточку больное сознание. Больное. Всегда через ненависть, унижение, боль. Боль.
«Проклятье! Как просто!»
Но именно так все и было. Проект упорно делал из Тима садомазохиста.
И когда пришло время, свел с проклятым безумцем Рябцевым.
Не мешал набрать информацию.
И в точно рассчитанный момент принялся бить и ломать, готовя себе в рабы.
Научил убивать. Показал, что такое быть убийцей.
Показал, как интересно властвовать над людьми.
И снова бил, бил, бил. Все время боль и гнусность.
Через боль Проект учил Тима, что значит быть жестоким. Бесчеловечным. Вершителем судеб. Именно так. Бил и учил.
А теперь вдруг стал добр и ласков.
Потому что увидел: раб осознал, что он раб.
«Все правильно, — подумал Тим сквозь застилающую сознание пелену. — И сейчас будет последний удар. Мне объяснят, что самое лучшее в моей жизни — любовь — тоже пришло от Проекта. И тогда я сломаюсь и нырну в приготовленный мне коридор. Через боль я стану верным. Объект «Стальное Сердце» осознает, что его сердце действительно стальное. Я поверю в то, что я жесток, что я — бездушная железяка. И соглашусь под эгидой Проекта исцелять людей. А через какое-то время — и истязать».
— …и эту родинку чудесную, — ныл Очкарик. — Как она дивно просвечивала у нее через эту шерстку золотистую… Вы же последнюю радость отняли у меня, Тимофей. А теперь она больше ничего не сможет! И даже уговаривать ее толку никакого!
«Как хорошо, что я все-таки начал анализ, — думал Тим. — Вдруг я действительно сломался бы? Принял ложь Очкарика на веру, заревел бы и забился в истерике… Они же меня довели. Обложили со всех сторон. И вот теперь — ставят точку. Неплохие у них психологи. Только вот ни черта они во мне не поняли. Потому что Стальное Сердце — это совсем не то, что они себе навоображали. Да, может, я и бесчеловечный тип. Может, я и правда всегда таким был. Но только мой комплекс неполноценности еще не приобрел желанной для Проекта окраски. Я не вижу спасения от Проекта в том, чтобы с восторгом отдаться ему. Мне совершенно не хочется избавиться от боли через боль».
