— Лесные духи будто дремлют.
— Они зависят от магического поля, от тончайших связей с Астралом, которые нарушены сейчас. Им немногим лучше, чем нам, чар Тобиус.
— Я так и подумал.
— Скажите, вы можете отличить пение соловья от пения жаворонка, чар Тобиус?
— Вообще-то могу.
— Отлично, потому что лично я всю жизнь прожил в городах, а когда жил вне их, путешествовал по нормальным дорогам, по горам и пустыням, так что птичек мне слушать не доводилось. Если услышите, как поет соловей…
— Соловьи не поют ночью.
Талбот нахмурил густые брови, оглядывая непроницаемую темноту, и пошел прежней дорогой.
— Предупредите меня, как услышите.
Волшебники медленно пробирались дальше на север, стараясь не цепляться полами плащей за кусты и не ломать себе ноги на крутых овражных подъемах. Им приходилось двигаться почти в полной темноте до самого утра, заклинание Енотовые Глаза быстро слабело и нуждалось в постоянном обновлении, что выводило обоих магов из себя.
Серый магистр стал все больше замечать, что, хотя Талбот уверен в выбранном пути, в лесу он чужак, и лес знает это. Один раз Гневливый едва не решился пройти напрямик через заросли драконьего шипа, кустарника с почти черными листьями, синими цветами и длинными красными шипами. Он просто не узнал одно из ядовитейших растений в Вестеррайхе, когда с этим справился бы любой сельский ребенок. Талбот старался шагать тише, но получалось у него плохо, он не видел самых удобных путей для обхода непроходимых зарослей, мог пройти поперек звериной тропы и не заметить этого, вступить в свежий медвежий помет, который легко учуять за двадцать шагов, совершенно не видел, сколько звериных глаз смотрит на него из-за деревьев и где ждут своей добычи старые охотничьи капканы. Тобиус тихо удивлялся тому, что Гневливый вообще выжил в первом своем походе.
— Слышу соловья, вон оттуда, — сказал молодой волшебник, когда ночь уже перерождалась в молодое утро.
Все это время они шагали по лесу, путая следы и прячась, едва заслышав вдали гортанные звуки зуланов, — на отдых не было времени.
— То, что нужно! Возьмем левее!
Когда они вывалились из зарослей крапивы на вершину небольшого бугра, Талбот Гневливый направился к раскидистому вязу, росшему на ней.
— Мы на месте.
— На месте? Но я думал…
— Конечно, нет, мы еще не пришли! Просто надо было для начала встретиться с…
Он не успел договорить, когда одна из ветвей вяза зашевелилась. Кора ее пришла в движение, мелкие веточки зашуршали, и нечто, в чем Тобиус не сразу узнал человека, спрыгнуло к корням дерева.
— Опустите посох, чар Тобиус, это друг.
Словно из туманной хмари, окутывавшей буро-зеленую фигуру чужака, проступили узнаваемые черты — капюшон, колышущаяся ткань плаща, ремни, деревянные застежки кожаной куртки. Одежда незнакомца была перемазана коричневой грязью, чем-то зеленым, похожим на растертый мох, местами встречались целые куски настоящей древесной коры, приделанные к плащу, молодые ветки торчали из-за отворотов перчаток и сапог. Но главное — лицо. Его не было. Из-под капюшона виднелась деревянная маска зеленоватого цвета, на которой после обработки остался характерный рисунок, присущий все той же древесной коре. В глазных прорезях маски царила тьма.
— Рад видеть тебя живым и невредимым! — произнес Талбот.
— Рад, что вам удалось добраться до города в целости, ваше могущество, — кивнул «друг». — Вы можете пробираться к схрону, вокруг нет подобных, я перебил всех, кого нашел. Но их мелкие зверьки все еще носятся туда-сюда, их слишком много, и у меня просто не хватит стрел, если я начну охоту.
— Я понимаю. За мной, чар Тобиус, ночевать мы будем в безопасности!
Тот, кого Талбот Гневливый назвал другом, приветственно кивнул Тобиусу и стал неспешно спускаться по пологому склону. Какие-то мгновения магистр все еще видел его спину, но вдруг он исчез, буквально слился с лесом и стал незрим.
До конца дня они успели покрыть приличное расстояние, ускорив шаг и не так сильно опасаясь быть замеченными. Талбот Гневливый завел их в чащу, в старую темную дубраву, окруженную со всех сторон наглым березовым леском, который безуспешно пытался завоевать ее, наверное, уже не первое десятилетие.
— Если вы поднимете глаза вверх, то посмотрите на наше убежище.
— Я ничего не вижу, чар Талбот.
— А я и не сказал, что вы увидите.
Старший волшебник громко засопел, поднимая их обоих вверх при помощи Крыльев Орла. Столь пустячное заклинание в обычное время не стоило бы ему ни капельки пота, но за прошедший день они неплохо продвинулись на север, и незримые клещи, сдавливавшие их виски, сжались еще туже.
Когда волшебники воспарили над нижними ветвями древнего дуба-исполина, Тобиус обнаружил крошечный домик, прилепленный к стволу и надежно укрытый листвой со всех сторон. Окна и двери этому неказистому жилью заменяли куски буро-зеленой ткани, сквозь один из которых маги и попали внутрь.
Скрытая каморка пахла струганой древесиной и сыростью. На грубом дощатом полу виднелись следы пребывания летучих мышей, белок и несколько дохлых жуков. Немалую часть тесного помещения занимал деревянный сундук, окованный железом и запертый на замок, а также несколько тщательно просмоленных и закупоренных бочек.
— Схрон? Весьма практично.
— Да, особенно в нашем положении. — Талбот прошел в угол комнаты и сел прямо на пол, с удовольствием вытянув натруженные ноги. — По всем лесам Каребекланда разбросаны вот такие вот летние убежища, которые служат приютом для тех, кто отлавливает браконьеров и устраивает охоту на разбойников. Зимой в схронах страшно холодно и нет листвы, которая бы укрывала их, оттого они и «летние». Крышу над головой нам с вами сегодня предоставил, хе-хе, благородный дом Хоссов из Дятлова Гнезда…
— Будьте как дома, — сказал «друг», влезая в домик сквозь маленькое окошко. Он почтительно поклонился Тобиусу. — Мы не представлены, я — Рихард Хосс, вассал дома Галли и защитник западных границ. Но все зовут меня Рихард Два Дятла.
Сир Рихард откинул грязный капюшон и снял деревянную маску, под которой оказалось донельзя бледное и узкое лицо, блестящее от пота. У него были яркие рыжие волосы, подстриженные на диморисийский манер, густые брови и тщедушная бородка с реденькими усами того же цвета, длинный крупный нос смело выдавался вперед, а большие темные глаза располагались довольно близко.
Он с удовольствием сбросил с себя плащ, уложил сверху длинный лук без тетивы и колчан, наполовину полный стрел. Из холодного оружия следопыт имел два одинаковых агирака, короткие одноручные клинки, которыми пользовались лонтильские лесные дозорные. У агираков не было перекрестий, а заточенный лишь с одной стороны клинок отдаленно напоминал формой ятаган.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
