руки врача. Я это чувствую.
— Да.
— Ну ты даешь, чувак. Обалдеть. Красивые руки.
Он снова замолчал, продолжая разглядывать мои руки, сжимая их в своей ладони, поглаживая, дотрагиваясь до волосков на тыльной стороне ладони, до ногтей, до кончиков пальцев.
— Они сияют, — сказал он. — Я хочу, чтобы мои руки тоже стали такими.
— А может быть они такие же, — предположил я.
Он выпустил мои ладони и поднес к глазам собственные руки.
— Нет. Они совсем другие, — заключил он наконец.
— А разве это плохо?
Он озадаченно посмотрел на меня.
— А зачем ты пришел?
— Мне нужна твоя помощь.
— Ага. Полный улет. О-кей.
— Мне нужно узнать у тебя кое-что.
То, что с моей стороны это было ошибкой, я осознал только тогда, когда Марвин двинулся в нашу сторону. Сэм ужасно разволновался; я оттолкнул Марвина.
— Все в порядке, Сэм. Все хорошо.
— Ты легавый, — сказал Сэм.
— Нет. Я не легавый. Я не полицейский, Сэм.
— Ты легавый, ты врешь.
— На него часто находит, — пояснил Марвин. — У него навязчивая идея. Боится, что его расколют.
— Ты легавый, вшивый легавый.
— Нет, Сэм, я не полицейский. Если ты не хочешь мне помогать, я уйду.
— Все равно ты легавый. Легавый.
— Нет, Сэм. Нет. Нет.
Затем он вроде бы несколько успокоился и его мышцы понемногу расслаблялись, и тело начинало становиться безвольным.
Я облегченно вздохнул.
— Послушай, Сэм, у тебя есть подружка по имени Пузырик.
— Да.
— Сэм, а она дружит с Карен.
Он сидел, тупо уставившись куда-то в пустоту. На сей раз ждать ответа мне пришлось довольно долго.
— Да. Карен.
— Пузырик жила вместе с Карен. Этим летом.
— Да.
— Ты знал Карен?
— Да.
Дыхание его стало частым, грудь тяжело вздымалась, глаза округлились.
Я осторожно тронул его за плечо.
— Тише, Сэм. Тише. Успокойся. Что-нибудь не так?
— Карен, — сказал он, уставившись на противоположную стену. — Она была… чудовище.
— Сэм…
— Знаешь, мужик, она была хуже всех. Хуже всех на свете.
— Сэм, а где сейчас Пузырик?
— Нет ее. Ушла в гости в Анжеле. Анжела…
— Анжела Хардинг, — подсказал Марвин. — Летом они вместе снимали квартиру — она, Пузырик и Карен.
— А где сейчас живет Анжела, — спросил я у Марвина.
В этот момент Сэм вскочил с пола. «Легавый! Легавый!» — вопил он во все горло. Он замахнулся на меня, но промахнулся, тогда он попытался пнуть меня ногой. Я ухватил его за ногу, и он повалился на пол, попутно задевая что-то из своей аппаратуры. Комната тот же миг наполнилась громким и пронзительным электронным верещанием — и…и…и…и…и…
— Я сейчас принесу торазин,[37] — предложил Марвин.
— К черту торазин, — сказал я. — Помоги мне.
Я схватил Сэма и прижал его к полу. Он продолжал орать, перекрывая несущийся из динамиков электронный писк.
— Легавый! Легавый! Легавый!
Он брыкался, сотрясаясь всем телом. Марвин пытался помочь, но у него ничего не получалось. Сэм с размаху бился головой о пол.
— Поставь ногу ему под голову.
Он не понял меня.
— Давай же! — прикрикнул я.
Он поставил ногу так, чтобы Сэм не разбил голову. Сэм продолжал биться у меня в руках. И тут я резко выпустил его. Он тут же перестал извиваться, посмотрел сперва на свои руки, а затем на меня.
— Послушай, мужик, а в чем дело?
— Ни в чем. Можешь успокоиться, — сказал я.
— Слушай, мужик. Ты отпустил меня.
Я кивнул Марвину, который тут же подошел и выдернул шнуры аппаратуры из розеток. Электронный вой стих. В комнате стало непривычно тихо.
Все еще продолжая пристально разглядывать меня, Сэм сел на полу.
— Слушай, ты меня отпустил. Ведь ты на самом деле меня отпустил.
Он разглядывал мое лицо.
— Мужик, — сказал он, дотрагиваясь до моей щеки, — какой ты красивый.
И затем он поцеловал меня.
* * *
Когда я приехал домой, Джудит уже была в постели. Она не спала.
— Что случилось?
— Меня поцеловали, — сказал я, раздеваясь.
— Кто? Салли? — видимо, подобная возможность представлялась ей чем-то очень забавным.
— Нет. Сэм Арчер.
— Этот композитор?
— Он самый.
— А почему?
— Это долгая история, — сказал я.
— А мне вовсе не хочется спать, — возразила она.
Я рассказал все, как было, а затем наконец забрался в постель и поцеловал жену.
— Странно, — сказал я. — До сегодняшнего дня мне никогда не приходилось целоваться с мужчинами.
Джудит обняла меня за шею.
— Ну и как, понравилось?
— Не очень.
— Странно. А вот мне очень нравится, — сказала она, притягивая меня к себе.
— Держу пари, что ты всю жизнь целовалась исключительно с мужчинами.
— Но у некоторых это получается намного лучше, чем у других.
— И кто же этот некоторый, который лучше других?
— Ты лучше других.
— Это что, комплимент?
Джудит лизнула кончик моего носа.
— Нет, — сказала она, — это руководство к действию.
СРЕДА, 12-Е ОКТЯБРЯ
Глава первая
Примерно один раз в месяц Всевышнему, по-видимому, все же становится жаль нашу «колыбель свободы», и тогда он великодушно разрешает солнцу появиться в небе над Бостоном. Сегодня был как раз такой день: прохладный, светлый и ясный, и воздух был по-осеннему свеж и прозрачен. Я проснулся в хорошем настроении. Меня не оставляло чувство, что сегодня должно будет произойти нечто очень важное.
У меня был плотный завтрак, включавший помимо всего прочего и два яйца, которые я съел, испытывая при этом некоторые угрызения совести за то, что позволяю себе так легкомысленно наслаждаться содержащимся в них холестеролом. После завтрака я отправился к себе в кабинет, собираясь составить план действий на сегодняшний день. Начал я с того, что набросал на листе бумаги список всех тех людей, с кем мне уже удалось встретиться и постарался решить для себя, на кого из них могут реально пасть подозрения. Выходило, что ни на кого.
Когда речь заходит об аборте, то подозрение в содеянном прежде всего падает на саму женщину, потому что во множестве случаев она пытается сделать его сама себе. Вскрытие показало, что операция Карен, скорее всего, проходила под наркозом; следовательно, сама она никак не могла этого сделать.
Ее брат был знаком с техникой выполнения подобной операции, но в то время он был на дежурстве в больнице. Проверить это было не трудно, и возможно, позже я так и сделаю, но в данный момент у меня не было никаких оснований не доверять ему.
Питеру Рэндаллу и Дж. Д. Рэндаллу, если рассуждать теоретически, эта операция была тоже вполне под силу. Но я все же не мог представить себе, чтобы кто-либо из
