Я тревожно заглянула в глаза доктора Хууско, надеясь услышать от него, что теперь Нику ничто не грозит.
– Значит, с ним все будет в порядке?
Но лицо доктора уже снова окаменело.
– Он без сознания. Посмотрим. У него сильное переохлаждение. И сердце останавливалось; надолго ли, я не знаю. Мозг может оказаться в какой-то мере поврежденным. – Брови доктора Хууско еще сильнее сдвинулись к переносице. – Когда мозг лишается притока кислорода…
Я не упала в обморок, но вокруг все потемнело на несколько секунд.
– Можно мне его увидеть?
– Когда его состояние стабилизируется. – Доктор Хууско выудил что-то из кармана халата. Это был сотовый телефон Ника. – Нашли в другом его кармане. Может, вы захотите кому-нибудь позвонить? Женщина, которая привезла его сюда, сказала, что она его мать, но больше ничего нам не сообщила. Мы пытались ее задержать, но… – Доктор Хууско поморщился. – Она не пожелала остаться.
Я расхаживала по коридору, слишком потрясенная и переполненная горем, чтобы плакать. В конце концов я устроилась в пустом кафетерии с телефоном Ника и изуродованным браслетом, положив их на стол перед собой. Одинокая флуоресцентная лампа тихо жужжала над пустой раздаточной стойкой, время от времени мигая, как будто собиралась перегореть. Почему-то она заставила меня мысленно вернуться в мой уголок в трейлере в Алжире, и я ненадолго оказалась во власти бессмысленных мечтаний о том, что хорошо было бы вернуться в то время, когда мы с Ником не слишком нравились друг другу и мне даже в самых диких фантазиях не привиделось бы, что я буду вот так сидеть в госпитале и страдать из-за него.
Несколько раз глубоко вдохнув, я сумела отогнать всю эту ерунду в сторону и сосредоточилась на телефоне. Хотя последнее, чего бы я могла захотеть, были разговоры с какими-нибудь незнакомцами, ситуация сложилась достаточно серьезная для того, чтобы предпринять такую попытку.
После того как я просмотрела список контактов Ника, не опознав ни один из них, я наконец додумалась проверить быстрый набор, чтобы узнать, с кем Ник связывался чаще всего. К моему удивлению, этот список возглавлял номер, обозначенный как «Повод для споров». Следующим шел «Вундеркинд», а потом «Голдфингер». Я решила отказаться от лишних раздумий и набрала первый номер.
Телефон звонил довольно долго, наконец кто-то ответил, и я уже приготовилась говорить с каким-нибудь автоответчиком в Дубае, но услышала сонный мужской голос:
– Как насчет времени?..
– Это Диана Морган, – быстро перебила его я. – Я звоню по поводу Камаля аль-Акраба. Полагаю, вы его знаете…
На другом конце раздался сильный шум. Потом мужчина спросил, то ли тревожась, то ли сердясь:
– Что случилось? Откуда вы звоните?
Я окинула взглядом пустое кафе:
– Из Финляндии. Из госпиталя в Суомуссалми. – Я сделала паузу, чтобы набраться сил. – Боюсь, тут кое-что…
– Мой сын жив?
Вопрос ударил меня прямо в сердце.
– О!.. Вы…
– Отвечайте!
Враждебность тона мистера аль-Акраба почему-то прибавила мне храбрости.
– Да, но мы пока не знаем… – Мой голос снова дрогнул. – У него было сильное переохлаждение…
– Оставайтесь там. Я скоро буду.
Мистер аль-Акраб прервал связь.
Такой меня и нашел доктор Хууско – лежащей головой на столе, прямо на телефоне Ника, в пустом кафетерии… Мне было слишком тяжело, я просто не могла сдвинуться с места.
– Вот. – Доктор протянул мне распечатанный кадр с камеры видеонаблюдения, серый, не слишком отчетливый. На нем была изображена женщина, снимавшая мотоциклетный шлем в тот момент, когда она входила в стеклянные двери госпиталя. – Вот эта особа привезла сюда вашего друга. Вы ее знаете?
Я наклонилась вперед, чтобы повнимательнее рассмотреть снимок. Он, естественно, был сделан сверху, но я сразу же узнала серебристую короткую стрижку. Ангелом-хранителем Ника оказалась сердитая женщина-кошка из Стамбула. Она всячески старалась избежать нас, сидя весь вечер на втором этаже, но сама Судьба отыскала ее, чтобы испытать. Прошла ли она на этот раз испытание с честью? Как посмотреть. Нарушая все правила, по которым ей полагалась быть первой в сражении, царица балтийских амазонок оставила своих сестер наедине с бандитами Резника, чтобы спасти своего сына.
– Ну? – поторопил меня доктор Хууско.
Я покачала головой, не глядя ему в глаза:
– Нет, мне очень жаль. Не знаю.
– Идемте. – Доктор жестом предложил мне встать. – Я позволю вам побыть с ним. Он все еще без сознания, но человеческий мозг – странная штука.
Ник, лежавший в постели в отдельной палате, был, казалось, присоединен ко всем имевшимся в здании медицинским аппаратам. И он был настолько бледен, что я, наверное, и не узнала бы его, если бы не была уверена, что это он.
Подойдя к кровати, я положила ладонь на его руку, осторожно, чтобы не задеть многочисленные трубки и проводки. Никакой реакции не последовало. И ничего не произошло, когда я наклонилась и поцеловала его в щеку.
Доктор Хууско проверил пульс Ника самым старомодным способом, игнорируя все дорогие аппараты.
– Он сильный мужчина, с сильным сердцем, – сказал доктор, делая какую-то запись в карте. Потом он повернулся ко мне и посмотрел на меня менее сурово. – Я не знаю, что случилось с вами двоими. И не уверен, что хочу знать. Но у полиции обязательно возникнут вопросы. Так что вам лучше подумать над ответами.
Оставшись наедине с Ником, я прилегла на узкую кровать, придвинувшись к нему как можно ближе. Несмотря ни на что, от Ника пахло по-прежнему. Я постаралась мысленно вернуться в то утро, когда проснулась рядом с ним в теплом коконе гостиничных одеял. У меня возникло чувство, что ничто вокруг нашего маленького гнездышка более не имеет значения; я наконец-то нашла центр своей собственной вселенной.
– Я так тебя люблю, – прошептала я в ухо Нику, надеясь, что мои слова доберутся до него, где бы он ни находился. – Прошу тебя, вернись. Мне так плохо, я так сожалею…
Это ведь именно я захотела поехать в Финляндию, именно я упорно желала пройти по следу бабушки до самого конца. А когда все пошло хуже некуда, я продолжала колебаться и тянуть время, пока Ник противостоял бандитам Резника.
«Разве ты не хочешь узнать, как лучше защитить своих близких? – спросил меня Ник на руинах Микен. – Я тебе покажу кое-какие простенькие приемчики…»
Я была слишком сердита, чтобы слушать его. А теперь великий механизм небес подхватил мое высокомерие и швырнул его прямо мне в лицо с ослепляющей точностью.
Мистер аль-Акраб прибыл на рассвете. Когда я услышала резкие вопросы и негодующие восклицания в коридоре за дверью, то решила, что пришли полицейские, чтобы допросить меня. Но потом дверь палаты распахнулась, и внутрь вошли четверо мужчин, а за ними – доктор Хууско и две взволнованные медсестры.
Мистер аль-Акраб, державшийся жестко, по-деловому, был так не похож на человека, которого я видела неделю назад, когда он не спеша проходил через вестибюль «Чираган-Паласа» в бейсбольной кепке, что мне пришлось напрячь память и вспомнить старую фотографию в альбоме мистера Телемакоса, чтобы поверить, что это действительно он. Его костюм и галстук были почти такими же, как костюмы его сопровождающих. Сначала он остановился посреди палаты, совершенно не замечая моего присутствия, потом подошел к кровати Ника с выражением бессильной ярости на лице.
– Кто это сделал? – Таким был его первый вопрос, ни к кому в особенности не обращенный.
– Резник и Джеймс Моузлейн, – ответила я, бросив взгляд на доктора Хууско. – Они нас преследовали.
Мистер аль-Акраб негромко выругался.
Я немного подождала, думая, что он попытается заговорить с Ником или хотя бы прикоснется к нему. Но он этого не сделал, и я сказала:
– Но это ведь не должно было нас удивить, правда? Разве план не был таким с самого начала – использовать нас как наживку?
Мистер аль-Акраб медленно повернулся в мою сторону, как будто не поверил собственным ушам.
– А вы кто такая?
– Диана Морган. – Я протянула ему руку. Но он не захотел ее пожимать, и меня охватила беспомощная злость. – Конечно же, вы меня знаете по отчетам детектива. Я так понимаю, что вы и ваш, – я кивнула в сторону других мужчин, которые стояли вокруг нас с выражением сдержанной агрессии на лицах, – отдел разведки знаете обо мне больше, чем мои собственные родители.
– Верно. – Мистер аль-Акраб сунул руку во внутренний карман. – Сколько я вам должен?
Я отступила на шаг назад:
– За что именно?
Он достал чековую книжку:
– За то, чтобы вы прямо сейчас вышли за дверь. – Он ткнул через плечо авторучкой с золотым пером. – И забыли обо всем случившемся.
И хотя весь тон нашего разговора вряд ли можно было назвать цивилизованным, тут уж я была настолько потрясена его грубостью, что палата буквально закружилась у меня перед глазами.
