неба и серого камня, высокой, обширной равнины, которая как будто не имела пределов, и лишь где-то далеко на севере смутно проглядывали голубоватые очертания горного пика. В конце концов он добрался до узенькой дорожки, которую едва сумел различить, но по расположению и по объяснениям Воана понял: именно этим путем и намеревалась следовать пропавшая девушка, Энни Тревор. Дайсон шел по тропке, уводящей прочь по голой вершине, и бросал косые взгляды на огромные известняковые скалы, торчащие из дерна, угрюмые и уродливые, вызывающие такое же отвращение, как и какой-нибудь идол из Южных морей[165]; внезапно литератор остановился, потрясенный той самой находкой, на которую рассчитывал. Без всяких к тому предпосылок земля расступилась, и исследователь оказался на краю углубления округлой формы, напоминающего римский амфитеатр; уродливые известняковые утесы окаймляли его, словно почти развалившаяся стена. Дайсон обошел эту яму, отметил расположение камней, а затем отправился домой.
«Более чем любопытно, – подумал он. – Чаша обнаружена, но где же Пирамида?»
– Мой дорогой Воан, – сказал литератор, вернувшись, – могу сообщить, что я нашел Чашу, и это все, что я в силах вам поведать на данный момент. У нас впереди шесть дней абсолютного бездействия; честное слово, мы ничего не можем предпринять.
4. Тайна пирамиды
– Я только что прогулялся по саду, – сказал Воан как-то утром. – Пересчитал адские глаза и обнаружил, что их четырнадцать. Ради всего святого, Дайсон, объясните, что все это значит.
– Увы, я не стану ничего объяснять. Пусть я кое о чем догадался, у меня есть незыблемый принцип – держать свои догадки при себе. Кроме того, и впрямь не стоит предвосхищать события; помните, я говорил вам, что у нас впереди шесть дней бездействия? Что ж, сегодня шестой и последний праздный день. Этим вечером предлагаю прогуляться.
– Прогуляться! Вот и все, что вы собираетесь предпринять?
– Ну, мы можем обнаружить кое-что очень любопытное. Проще говоря, я хочу, чтобы мы с вами сегодня в девять вечера отправились вместе в холмы. Возможно, нам придется отсутствовать всю ночь, так что оденьтесь потеплее и захватите немного бренди.
– Это шутка? – спросил Воан, сбитый с толку странными намеками.
– Нет, я не думаю, что в происходящем имеется значимая доля шутки. Если я не сильно ошибаюсь, мы найдем весьма серьезное объяснение всей загадки. Я могу рассчитывать, что вы ко мне присоединитесь?
– Ладно. В какую сторону пойдем?
– Тем же путем, о котором вы мне говорили; тем путем, которым, как предполагается, пошла Энни Тревор.
Воан побледнел при упоминании имени девушки.
– Я и не думал, что вы следуете этим курсом, – признался он. – Я думал, вы пытаетесь выяснить подоплеку узоров, выложенных из кремня, и нарисованных на стене глаз. Больше ничего не скажу, но пойду с вами.
В тот вечер без четверти девять двое мужчин отправились в путь по тропинке через лес, вверх по склону холма. Ночь была темная и душная, небо затянули тучи, а долина наполнилась туманом, и всю дорогу они как будто пребывали в мире теней и мрака, почти не разговаривая друг с другом и боясь нарушить зловещую тишину. Наконец путники выбрались из леса на крутой склон, и вместо угрюмых зарослей им открылась обширная, тусклая полоса дерна, а выше вздымались во тьме фантастические известняковые скалы, намекая на что-то ужасное, и ветер вздыхал, пролетая над горой к морю, принося с собой холод, пробирающий до самого нутра. Казалось, Дайсон и Воан шли несколько часов, а простирающиеся впереди смутные очертания холма не изменились, и свирепые скалы по-прежнему вырисовывались в темноте; внезапно литератор быстро перевел дух и прошептал, подойдя вплотную к своему товарищу:
– Здесь мы заляжем в засаде. Думаю, пока смотреть не на что.
– Я знаю это место, – сказал Воан через мгновение. – Часто бывал здесь днем. Кажется, деревенские жители боятся сюда приходить; говорят, это замок фейри или что-то в этом роде. Но зачем, ради всего святого, мы сюда пришли?
– Говорите тише, – попросил Дайсон. – Нам несдобровать, если нас подслушают.
– Подслушают? Здесь? В радиусе трех миль нет ни души.
– Души, быть может, и нет; я склонен думать, что ее действительно нет. Но с телом все иначе.
– Я окончательно перестал вас понимать, – посетовал Воан, перейдя на шепот из любезности. – Что мы здесь ищем?
– Ну, понимаете, это углубление – Чаша. Я склонен думать, что нам лучше не разговаривать даже шепотом.
Они растянулись во весь рост на дерне; скала отделяла их от Чаши, и время от времени Дайсон, надвинув на лоб темную шляпу с мягкими полями, выглядывал из укрытия, чтобы тотчас же отступить, не осмеливаясь осматривать пейзаж на протяжении долгого времени. Он то и дело прикладывал ухо к земле и прислушивался; шли часы, темнота как будто сгущалась, и не было других звуков, кроме тихих вздохов ветра.
Воана начало раздражать это тяжкое молчание, это ожидание неведомого ужаса; он не имел ни малейшего представления о том, что им предстоит, и заподозрил, что бдение как таковое – не более чем унылый фарс.
– Сколько еще это будет продолжаться? – прошептал он Дайсону.
Литератор, который прислушивался так старательно, что даже затаил дыхание, приблизил губы к уху Воана и ответил, разделяя паузами слоги, тоном священника, произносящего ужасные слова[166]:
– Может, прислушаетесь?
Воан уперся руками в землю и растянулся лицом вниз, гадая, что же ему предстоит услышать. Сперва ничего не было, а затем со стороны Чаши донесся тишайший звук, еле слышный, нежный, почти неописуемый; как будто кто-то прижал язык к небу и выдохнул. Воан весь обратился в слух, и вскоре шум стал громче, перешел в пронзительное и жуткое шипение, словно в яме что-то кипело от сильнейшего жара. Воан, не в силах больше оставаться в неведении, надвинул кепи на лицо, подражая Дайсону, и выглянул из-за камня, чтобы узреть дно впадины.
Там действительно все бурлило и кипело, словно в адском котле. Борта и дно чаши кишели смутными, неуемными силуэтами, которые сновали туда-сюда, бесшумно ступая, то и дело собирались плотными группами и как будто переговаривались друг с другом, издавая жуткие звуки, подобные змеиному шипению, – те самые, которые Воан уже слышал. Казалось, нежный дерн и чистая земля внезапно покрылись густым слоем мерзких ползучих сорняков. Воан не смог отвести взгляда, хотя и почувствовал прикосновение Дайсона; он продолжал всматриваться в эту трепыхающуюся массу и смутно приметил что-то похожее на лица и человеческие конечности, хотя в глубине души испытал отчетливую, пробирающую до дрожи уверенность в том, что ни единой человеческой души, ни одного сородича нет в этом
