— Э-э-э, Васька собсем дикий тунгус, думал, сохатый плывёт по реке, однахо, — Эйне встал, принёс потки и вынул банчок спирта, — мало-мало сладкая водка пей, зачем ругаться.
Рабочие взбодрились и загомонили, мигом опорожнили от чая кружки. Парфёнов подсунул свою первым и заметил, как дрогнула рука Эйнэ с банчком. Игнатий понюхал спирт: в нос шибанул знакомый дух опия. Протянул полную кружку шаману.
— Пей! — Моя собсем не кушай водка, духи не велят. Живот собсем старый, слабый. Я спирт у китайца большие деньги купил, кушай, шибко хороший водка.
— Пей, сволочь! Отравить нас захотел и сонных в улово скинуть? Пей, гад! — Игнатий хотел только попугать старика, но тот рывком выхватил кружку и сделал большой глоток.
— Кушай, собсем хороший спирт, — шаман взял ломоть мяса и вгрызся в него зубами, — собсем зря обижаешь старого человека, нельзя так, исправник.
— Исправников давно нет, а теперь поглядим, чем ты нас подивишь. Я такую водку у китайского «купеса» пробовал, а потом голым уползал.
Эйнэ торопливо жевал оленину, заедая ломтями лепешки. Глядел на огонь. Зрачки его глаз всё больше расширялись голова стала дёргаться, из глотки вырывались хриплые, заунывные слова песни.
Он не камлал, он пел, забыв обо всём, размягчённый подмешанным в спирт дурманом. Игнатий тихонько переводил:
О-о! Горе мне, Улахан Эйнэ.Гонят меня, как паршивого пса,В безлюдные скалы, глухие леса.О-о! Горе мне! О-о-о, горе мне…Железными клювами землю грызут,Проклятое золото ищут везде.О! Тяжко мне-е. О-о, больно мне!Из Нижнего мира черти ползутПо ущельям тёмным, горным хребтам.По чащобам родных лесов.Бегу я от них бездомным псом.Устал я, бедный Эйнэ, устал…Я стал убогим, великий шаман.Чуо-чуо-чууи! Дай пальму мне,Убить врагов в этом страшном сне,Или я сойду с ума…
Парфёнов миролюбиво обнял эвенка и проговорил:
— Эйнэ, расскажи нам легенду о красавице Кэр и слезах солнца? Любопытно послухать давнюю историю.
Шаман, пытаясь диким усилием воли стряхнуть оцепенение, злобно зашипел.
— Заберите всё золото в тайге, но вам не найти слёз солнца, — и засунул погасшую трубку под камлейку, — вам не найти их. Только великий Эйнэ знает место, где плакало солнце.
— Брешешь ты всё, выживший из ума колдун, — засмеялся Игнатий. Старик возмущённо рванул руку из-под мехов и ткнул грязным пальцем в светящиеся глаза медведя.
— Вот они, слёзы солнца, — вяло откинулся навзничь и захрапел.
Геолог поднял обронённую трубку и наклонился к свету. Долго разглядывал, царапал медвежьим глазом по ножу и стеклу компаса.
— Друзья, или я сошёл с ума, или у меня в руках два природных кристалла алмаза первого порядка. Настоящие октаэдры. Но, откуда они у старца?! Не из Африки же он их привёз на своём олене!
Трубка пошла по рукам, ярко взблёскивали в свете костра чистейшей воды каменья. Неожиданно Эйнэ поднялся, тряхнул головой и попросил трубку.
Неторопливо набил табаком драгоценный чубук. Раскурил от уголька. Его качало и клонило к земле. Сделав несколько крепких затяжек, он швырнул трубку на середину реки и радостно засмеялся.
— Вам не найти слёз солнца, — опять упал на мох и сонно вздохнул.
— Видали! — Игнатий взял банчок спирта, кинул его вслед за трубкой в Чёртово улово. — Кабы всю рыбу не вытравить. А по этому добренькому колдуну давно скучает домзак.
Завтра разберёмся. Обдурил, вражина, закинул каменья, поди теперь их сыщи в такой стремнине. Ну, погоди у меня.
Но утром Эйнэ, как сквозь землю провалился вместе со своим оленем. Даже потки свои с барахлом утащил прокудливый шаман из-под носа придремнувшего дежурного. Только на большом пеньке, перед балаганом, оставил клочок бумаги, придавленный берданочной пулей с клеймом медвежьей головы.
На листке было нацарапано углём: «Такая пуля найдёт твоё сердце, хромая собака ЧК».
Парфёнов покрутил кусочек металла в пальцах и отдал Егору.
— Оказывается, грамотный шаманишка. Улизнул, чёрт лохматый! Возьми пульку, это, пока что, самый дорогой образец в нашей разведке. Стыд и срам! Уже месяц шастаем, плаваем, а ничего не нашли путного.
В устье небольшой речки, впадающей с левого борта, наконец-то изыскатели обнаружили золото. Весовое, крупное. Через неделю со своей партией подошёл на подмогу Зайцев. В каждом ключе натыкались на золото.
Воодушевлённым удачей людям не хватало светового дня для работы. Помолодевший Игнатий летал впереди лохматым медведем, размечая шурфы, которые садились точно в струю россыпи. Удача, словно сама шла к нему в руки, решив напоследок потешить неутомимого скитальца.
Только ему попадались самородочки. Парфёнов сильно обносился, но, при таком фарте, согласно законам суеверных копачей, одежду не менял. Сверкал жилистым телом в прорехах да посмеивался.
В конце августа Никола Зайцев вызвал Егора:
— Товарищ Быков, — неожиданно обратился он к Егору официально. — Я не могу приказывать, слишком необычное дело. Трудное и опасное.
— Слушаю.
— Нам позарез нужно провести рекогносцировочный маршрут через водораздел на Юдому, сплавиться по ней до устья, а дальше по Мае в Алдан. Там никто из геологов ещё не был. Я предполагаю, что мы открыли богатейший золотоносный район, нужно знать входы и выходы из него.
В пути не увлекайтесь, занимайтесь только составлением схематической карты: зарисовывайте водную сеть, хребты, фарватеры рек, отмели и пороги. Нужно знать, судоходна ли Юдома хоть частично для мелкосидящих судов. Пойдёшь?
— Пойду.
— Назначаю тебя начальником партии. Выбери спутников. На устье Маи вас будут ждать эвенки с оленьими нартами. Они вас вывезут в Незаметный по льду Алдана.
— Всё ясно. Когда выходить?
— Немедленно, боюсь, грянут осенние бураны, тяжко вам придётся. Обязательно возьми палатку, печурку. Побольше муки и соли. Желаю удачи!
18
Обнажения. Обнажения. В других краях геологи не могут добраться к ним через толщу наносов, а над рекой иссечённые дождями и ветрами скалы подпирали тучи, словно бахвалясь своими сокровищами. Гляди, исследуй, сколько влезет…
Тут тебе и граниты, и туфогенные песчаники, и кремнисто-глинистые сланцы, пятиметровой ширины жилы кварца, топырятся прозрачные пальцы хрустальных друз, взблёскивают правильные кубики пирита.
А возможно где-то и золото по ключам, только нет времени бить шурфики и брать пески на лоток. Юдома гораздо шире Аллаха и многоводней, просторная её долина заболочена, здесь великое множество озёр…
