Однако шефу КГБ Чебрикову удалось убедить тогда Горбачева, что американский журналист занимался шпионской деятельностью. Он публично заявил, что Данилофф — шпион, которого поймали на месте преступления. Это только подлило масла в огонь — Рейган и Шульц назвали арест Данилоффа «отвратительной провокацией». В Америке влиятельные политические силы публично требовали в знак протеста отменить встречу Шульца с Шеварднадзе, которая должна была состояться во время открывающейся сессии Генеральной Ассамблеи ООН[174].
Вот в такой нервозной обстановке шло обсуждение директив. Горбачева в Москве не было — он отдыхал на юге — и Шеварднадзе остался без поддержки. Неудивительно, что первой жертвой вспышки шпионских страстей пал компромисс по самолету нейтральной страны. 13 сентября мы получили первое предупреждение от Воронцова:
Поставленные Вами в Москве вопросы решаются положительно, за исключением вопроса о самолете нейтральной страны. По этому вопросу будет сделано специальное обращение к руководству ФРГ и Швейцарии, чтобы они сняли свое надуманное и внесенное в последний момент предложение, которое блокирует сейчас достижение полного соглашения. В ином случае вся ответственность за срыв соглашения ляжет на правительства этих стран. Исходите из этого уже сейчас в ваших контактах с делегациями западных и нейтральных стран, а если нужно, и на заседаниях Конференции, занимая по вопросу об использовании самолета нейтральной страны жесткую, бескомпромиссную позицию.
Страсти в Москве накалялись все больше и больше. Сражения между ведомствами продолжались даже в субботу и воскресенье, и их отзвуки весьма ощутимо доносились до Стокгольма.
В воскресенье, 14 сентября, польский посол Владзимиж Канарски пригласил меня на ланч в старинный ресторан «Конюшня» на выезде из Стокгольма. Стоял погожий осенний день — ласково пригревало солнце, а рядом тихо плескалось озеро. Мы были с женами и детьми и потому говорили о всякой чепухе. Вдруг между столиками, где беззаботно ели и смеялись шведы, появилась строгая, как статуя Коммадора, фигура генерала Татарникова. Твердым шагом он подошел к нам, извинился и попросил меня отойти с ним на минутку. Очевидно, произошло что— то серьезное...
Мы вышли из ресторана. Чуть в сторонке стояла черная «Вольво», и в ней его сотрудники из делегации. Мы с генералом сели на заднее сиденье, и один из них протянул мне черную папку. В ней была шифровка из Генштаба: нельзя соглашаться с формулой, внесенной в рабочей группе, где указывается, что «закрытые районы не будут использоваться для того, чтобы препятствовать инспектированию». И далее сурово, как приговор: «принятие этой формулы нанесет непоправимый ущерб безопасности Советского Союза и его Вооруженным Силам». Подпись: С.Ахромеев.
— Я просто хотел предупредить Вас, — сказал Татарников. Мало ли что...
Я поблагодарил его и вернулся в ресторан. Мы продолжали болтать и смеяться, но теперь одна мысль сверлила мозг: что делать дальше? Телеграмма Ахромеева перечеркивала уже почти согласованный блок вопросов, касающихся закрытых районов. А это потянет за собой всю цепочку других договоренностей, и не только по инспекциям.
Утром на следующий день от Воронцова пришло подтверждение, хотя и не в столь резкой форме. До получения дополнительных директив, — просил он, — воздержитесь давать согласие на эту формулу. Было ясно: в Москве подули иные ветры.
На делегации мы выработали такой план действий. На тормоза резко не нажимать. Телеграмма из Москвы — это серьезное предупреждение, но Политбюро пока решения по директивам не принимало. Поэтому будем продолжать прежнюю линию на согласование, обуславливая, что делается это на рабочем уровне и сугубо в предварительном порядке. А формулу по закрытым районам пока подвесим и подождем директив.
Убедить мидовцев в таком образе действий было несложно. Куда труднее было с представителями ведомств. Но оба генерала — надо отдать им должное — проявили большое мужество, когда согласились на этот план.
* * *
Шеварднадзе не удалось отстоять компромиссное предложение по самолету нейтральной страны. Два дня подряд — сначала на Большой Пятерке, а потом на Политбюро — он, по сути, один доказывал, что нельзя просто говорить «нет» — нужно искать взаимоприемлемое решение. Его не поддержали. Военные, КГБ, оборонщики, и даже Международный отдел ЦК был против. Наша уступчивость, говорили они, поощряет США к ужесточению своей линии. Сами беззастенчиво занимаются шпионажем, а от нас требуют сократить персонал советского Представительства при ООН. Нужны решительные ответные меры — выслать из Москвы половину американского посольства и никаких уступок на переговорах в Стокгольме.
Остальные участники этих дискуссий в основном отмалчивались. Поэтому директивы, утвержденные Политбюро 17 сентября, были жесткими.
Уровень приглашения наблюдателей разрешалось согласовать только в пределах 16— 17 тысяч человек. Порог по танкам — 300— 350 единиц. Дальнейшее его снижение, указывалось в Записке в ЦК, для нас неприемлемо, так как ведет к резкому увеличению числа уведомлений с нашей стороны.
Делегации предписывалось твердо отводить попытки навязать использование самолета нейтральной страны как необоснованно и неоправданно потребностью быстрого проведения инспекции. Нужно было и дальше настойчиво продвигать советское предложение об использовании самолета инспектирующего государства. Иные решения «были бы равносильны легализации воздушной разведки».
Только по закрытым районам была утверждена позиция, которая позволяла выйти на решение. Как и предлагала делегация, для целей инспекции устанавливались два района:
1. Инспектирующее государство могло обозначить для инспекции конкретный район, размеры которого примерно соответствовали бы размерам дивизионного или армейского (корпусного) учения, переброски или сосредоточения войск.
2. В этом районе инспектирующему государству будет разрешен доступ и беспрепятственное обследование, за исключением закрытых районов, оборонных объектов, военных кораблей и самолетов. «Количество и размеры этих районов будут по возможности ограниченными. Районы, где проводится подлежащая уведомлению военная деятельность, не будут объявляться закрытыми, за исключением отдельных объектов малого размера и, таким образом, не могут использоваться для того, чтобы препятствовать проведению инспекции уведомляемой деятельности. Причем стороны обязуются не проводить такой деятельности в закрытых районах». Делегации нужно было разъяснить, что эти положения о закрытых районах «не будут приводить к уклонению от выполнения обязательств по инспекции на местах».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
