— Нет, это я па-а-апрашу вас, господин штабс-капитан, прекратить увеселение. На каком основании вы врываетесь в казенное учебное заведение, срываете занятия, выгоняете из классов учащихся? Генерал Деникин, насколько мне известно, пока о восстановлении монархии ничего не говорит. Наоборот, утверждает, что он и его армия стоят за конституционно-демократический строй… Оставьте детей в покое.
— Что? — пронзительно завизжал капитан. — Ты кто такой? Конституция, революция, резолюция!.. Развращаешь юношество?! Большевик! Да я тебя… — Он грязно выругался и поднял плетку. — Разгромим большевистское гнездо!
Все оцепенели. Директор юркнул назад и спрятался за спины.
Никандр Ильич подтянулся, будто на голову стал выше. Он решительно шагнул вперед и крикнул:
— Вон! Доложу генералу Боровскому!
К капитану подскочил усатый офицер и, что-то шепнув ему на ухо, оттащил назад.
Капитан резко повернулся. За ним двинулись офицеры.
Садясь на лошадь, капитан закричал:
— Мы еще доберемся до тебя, узнаем, чем пахнут твои потроха!..
Офицерик, заходивший в Юрин класс, послал гимназистам воздушный поцелуй.
Когда офицеры ускакали, директор петушком налетел на Никандра Ильича.
— Кто вас уполномочил?! Вы навлечете на нас беду! Офицерская молодежь немножко разгулялась, не вижу ничего страшного. Порыв юности! Заехали к нам, вспомнили свои гимназические годы… В конце концов, поскольку нет еще нового гимна, «Боже, царя храни…» тоже гимн…
Никандр Ильич рукой отстранил от себя директора, как неодушевленный предмет, и молча вышел на улицу.
Занятий в этот день уже не было. Всех отправили по домам.
Коля напустился на Лизу:
— Это ты все накликала! «Чепенеги, печенеги…» Урока не выучила, привязалась к своим печенегам, вот и накликала их.
С этого дня и пошло: между собой хлопцы стали называть деникинских офицеров не иначе как печенегами.
Все еще полный внутренней дрожи, Юра тихо разговаривал с Сережей:
— Знаешь, еще немного, и я бы этому печенегу, который к Лизе привязался, так дал, так дал!..
Он стал посреди дороги «в позицию» и сделал несколько яростных фехтовальных выпадов. В нем проснулся неукротимый «мушкетер са’Гайдак»…
Вечером в постели, в полусне, ему рисовались жаркие схватки с печенегами в погонах. Он грозный мститель! Он, как Спартак, собирает отважных друзей на склонах Везувия, то есть Георгия. В разгаре битвы он схватывается один на один с тем офицером… Тот у Юриных ног молит о пощаде… И Юра приводит его на суд к Лизе… Как решила Лиза, неизвестно. Юра уснул.
На «астрономическом вечере» у Никандра Ильича на этот раз разговора о звездах не было: слишком много у хлопцев земных новостей, слухов, вопросов…
В порты Крыма пришли английские, французские, греческие, даже болгарские военные корабли. Эскадры! В Севастополе маршируют французские отряды сенегальских стрелков, негры! Говорят, что англо-французские корабли появились и в Одессе, и в Новороссийске.
Хлопцы думали, что французы и англичане станут воевать здесь со своими врагами немцами, но ничуть не бывало! Как все это понять?
Никандр Ильич усмехнулся.
— Буду отвечать вам, молодые люди, вполне официально, а вы уж сами разберитесь, что к чему…
Он взял со стола небольшую газету. Это был «Ялтинский голос». Юра даже заметил дату: «10 ноября 1918 года». Газета эта частенько появлялась в Судаке. Трофим Денисович всегда сердился: «Вонючий листок… Как паршивая собака, перед каждым на задних лапках служит…»
— Так вот, — продолжал старый учитель, — в этом малопочтенном листке трехнедельной давности помещено обращение англо-французского командования «К населению Юга». Поскольку вы тоже принадлежите к этому населению, слушайте: «Мы прибываем на территорию России для водворения порядка, для освобождения ее от власти большевиков. Поэтому распространяемые слухи, что союзные войска, придя на юг России, якобы будут выбивать германцев оттуда, ложны. Германцы, как и мы, являются не завоевателями, а защитниками права и порядка, поэтому их и наши цели здесь сходятся. Весь нездоровый элемент России — большевики и их приспешники — объявляются вне закона. Лица, скрывающие большевиков, подлежат полевому суду. Мы не признаем никаких организаций в России, кроме организаций, борющихся с большевиками, — добровольческой и казачьей армий…»
Никандр Ильич отложил газету в сторону и по своей привычке, будто разговаривая сам с собой, сказал:
— Вот уже четвертый год союзники воюют с германцами и австрийцами. Убивают друг друга, травят газами, опустошают страны… Миллионы человеческих жизней погибло… А тут, видите ли, их «интересы сходятся». В чем же они сходятся? А в том, чтобы терзать Россию. Пользуясь революционными невзгодами, рвать, как свою добычу, лучшие куски России, вмешиваться во внутренние дела нашего народа… И напускать на него своры таких подонков, как эти «добровольцы», что посетили гимназию.
— Почему они называются добровольцами? — спросил Юра.
— Генерал Деникин окопался на Кубани и обратился с призывом к бывшим офицерам: слетайтесь на Кубань, вступайте в мою армию для «священного похода» на большевистскую Москву. Вот так была им создана отборная армия из одних белых офицеров, врагов революции. Это и есть добровольческая армия — главная ударная сила, ядро контрреволюции. Ведь на солдат Деникин не очень надеется — солдаты переходят на сторону большевиков.
— Ага, — сказал Коля, — теперь понятно, почему эти печенеги называются добровольцами!
— Что такое «большевики вне закона»? — спросила Лиза. — Эти слова вы прочитали в «Обращении к населению Юга».
Никандр Ильич вспылил и, что с ним редко бывает, со злостью ответил:
— А означает сие, голубушка, что любой, кто только захочет, сможет запросто убить человека и разгромить его дом. И ничего за это ему не будет. Надо только сказать, что убитый был большевиком или приспешником большевиков. А так как в России таковых немало — и среди рабочих и крестьян, и среди интеллигенции, — то это значит, что «союзники» объявили полную свободу убийств и погромов на Юге России. Вот каковы эти «защитники права и порядка»!
3
Юлия Платоновна сидела с Юрой за столом, проверяла его школьный дневник и «для порядка» немного распекала:
— У тебя стал очень небрежный почерк. И по-латыни тройка с плюсом… Ты даже не сказал мне об этом!
С веранды послышался знакомый голос:
— Что здесь происходит?
Юлия Платоновна побледнела, схватилась ладонями за шею, широко раскрыла глаза. Юра молча привстал. Только Оксана взвизгнула:
