Но тогда счастливый Паском еще ничего этого не знал. Оповестив всех своих учеников и побеседовав с Солонданом и остальными Учителями, он с легкой душой и полный оптимистичных ожиданий отправился в Ведомство. Скоро, скоро он обучит своих желторотиков и сможет наконец-то Взойти вслед за своей спутницей! Конечно, времени в Междумирье нет, и она там не томится в одиноком ожидании. Но он-то здесь, где есть и время, и тоска по ней, хотя никто об этой тоске не подозревает.
В парках на все лады заливались иволги, а в небе трепетали стремительные ласточки и стрижи, весело пища на лету. Солнце клонилось к закату.
Усевшись к круглый красный вагончик, что перевозил пассажиров от разных ярусов Ведомства до автострады, Паском навел встроенный в перильца бинокль на Храмовую площадь.
У подножия гигантской статуи Танэ-Ра, которая горделиво возвышалась на фоне Храма и гор позади него, мельтешили, с трудом различимые, горожане. Там, среди жителей Эйсетти, и ученики Солондана, и его, и других Учителей…
Посвящать молодежь именно в день равноденствия — весеннего Восхода Саэто — было трепетно чтимой всеми традицией. Однако распространяться о том, что будет во время таинства, не имел право никто. Узнать подробности ученики должны из первых уст, и это уста Учителя.
Перешагивая с катера, мигом довезшего его по каналу от Ведомства до Храма, от Тассатио до Танэ-Ра, на маленькую площадку у ступеней набережной, Паском услышал яркий и сильный женский голос, что восславлял в словах древнего гимна праздник Восхода:
Взойди, Саэто прекрасный!Пусть дни станут чуть длиннее!Взойди, Саэто прекрасный!Принеси нам весну,И мечты,И надежды…
Окруженная сверстниками — в их числе была и Танрэй — у ног статуи пела Эфимелора. Они с Танрэй дружили и чем-то походили между собой: обе темноволосые, обе синеглазые, только Эфимелора пониже ростом и куда более скрытна, чем подруга.
Почти одновременно с Паскомом на такую же площадку, только напротив, из другого катера выбралось несколько парней, среди которых он различил и Ала. Они тут же поспешили к статуе.
Танрэй начала озираться, и Паском улыбнулся. Он точно так же чувствовал свою попутчицу, а та — его. Эх, скорее бы…
Когда кулаптр переговорил с другими Учителями, эти двое были уже снова знакомы и как ни в чем не бывало кружились в танце под веселое пение неутомимой Эфимелоры. Никто из них не знал, что им предстоит совершить в ближайшие часы.
— Мы войдем туда через грань Души, — сказал Паском собравшимся вокруг него тринадцати парам учеников — и то же самое говорили сейчас Солондан и другие своим ребятам, в числе которых были Паорэс и Эфимелора. — Освободите сознание, сосредоточьтесь на мире внутри вас и только тогда входите.
И без лишних слов кулаптр зашагал к Храму. Он нарочно решил ввести их через самую неприступную для новичков грань — это уже само по себе было экзаменом, предваряющим основное испытание.
Солондан нагнал его и, оглянувшись на дочь, шепнул:
— Это как будто не для нее, а для меня самого испытание…
— Так оно и есть. У нас с вами этот этап тоже ведь впервые, тримагестр!
— Для меня… для нас, — он взял за руку жену, — вдвойне…
— Не переживайте за Танрэй, она умница. Она справится.
— Полагаюсь на ваше чутье, кулаптр!
Грань Души замерцала радугой. Существуя одновременно на двух планах бытия, камень гигантского кристалла обрел проницаемость, и Паском попросту миновал преграду. Другим же показалось, что он прошел сквозь мраморную стену. А ему было важно узнать, как быстро правятся с задачей они.
Но ни один из учеников не почувствовал ни малейших затруднений. Вечное лето чертогов Души встретило их ароматами меда и моря. Теплая ласковая волна игриво скользнула им под ноги и отбежала. Над искристой водной поверхностью, перехваченной золотой лентой заката, парили белые чайки. Блики предвечернего золота очаровывали взгляд.
Юноши и девушки озирались по сторонам. Для них это было чем-то вроде высадки на другой планете. Паском хорошо помнил свой «первый переход», чтобы понимать их чувство и даже слегка завидовать новизне и свежести их восприятия.
— А где все остальные?! — удивленно спросил Рарто, друг Ала, самый старательный и покладистый из учеников. Если бы Паскому взбрело в голову назвать белое черным, то, слепо повинуясь и веря, Рарто заставил бы свое зрение видеть именно так, как потребовал Учитель: тот ведь знает лучше!
— Они на своей радуге, Рарто. Присядем.
Двадцать шесть человек уселись, скрестив ноги, полукругом возле Учителя, с любопытством на него взирая. Сколько же раз эти личики, сейчас юные и нежные, он видел покрытыми патиной возраста, морщинистыми, усталыми. У кого-то гасли глаза, а кто-то до последнего дня дразнил судьбу. Приходили и уходили они, приходил и уходил Паском, и все они вместе, объединившись в синергизме равных по духу, когда вслепую, а когда осознанно — бывало по-разному — двигались каждый своей дорогой, но в одном направлении.
— Нам необходимо постигнуть одну вещь, которую и сами потом передадите каждый своим ученикам.
Ребята оживленно завозились.
— Существуют истины, постигнуть которые возможно только в мире и покое, в гармонии со своим духом и сердцем. Если же что-то мешает, то человек скатывается все ниже, жизнь перестает учить его, а только пинает, и тогда за «куарт» принимается смерть, обрывая воплощение на середине и не давая выполнить отведенную миссию.
Паском собрал пригоршню песка и пересыпал ее в пустую ладонь. Машинально подражая его движениям, то же самое проделал и кроткий Рарто.
— Но бывает и так, что духу для развития требуется барьер, серьезное препятствие, с честью (с честью!) преодолев которое, он перейдет на новый уровень.
Рарто что-то шепнул своей попутчице, и та кивнула. Ал, охватив руками колени, сидел возле Танрэй, и оба они не сводили глаз с учителя, словно, забегая вперед, силились первыми понять, что их ждет.
— Конечно, никто не имеет права и не станет устраивать искусственные трудности для того, чтобы испытать человека. Нельзя искажать объективную реальность. Однако мы можем прибегнуть к субъективной реальности — то есть погрузиться в глубины собственного подсознания и отыскать ответы там. Всё в нас самих — добро и зло, откровения и тайны. Надо только отыскать эти сундучки и подобрать ключи.
Паском поднялся.
— Мы добились определенной гармонии в физическом мире. Почти добились. Полная гармония — не для грубого мира. То, к чему так долго пробивались наши предки-аллийцы… то есть мы сами… оказалось возможным здесь, в Убежище. Но на уровне генов все мы помним и времена войн, и страх, и страдания. Это никуда не делось, оно пришло вместе с нами, в наших физических телах, с нами и уйдет до следующего воплощения. И мозгу нашему атавистически потребен хлыст, испробовав который, разум наконец откроет личности путь на следующую ступень. При этом рассудок должен быть целиком и полностью убежден, что все происходящее с ним — объективная реальность. Лишь заподозрив, что это тренажер, мозг разбудит тело точно так же, как это происходит в обычном сне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
