писатель Лев Толстой в своей проповеди добра и непротивления злу насилием.
Вчера весь вечер перечитывала его потрясшую меня еще в юности повесть «Фальшивый купон». Вот мальчишки-гимназисты подделали цифру на купоне: было два рубля — стало 12, и расплатились в лавке за рамочку для фото. Близорукая хозяйка взяла у них подделанную бумажку, потом ее хитрый муж сбыл фальшивый купон мужику, привезшему ему дрова… и пошло и поехало.
Толстой рисует цепочку зла: обманутый крестьянин не нашел правды в суде, его прогнали отовсюду — и он стал конокрадом. Другой, участвовавший в обмане, увидел, что его господин и он сам остались безнаказанными, и начал воровать, а потом сделался разбойником и душегубом. Все это я читала и прежде, но сейчас впервые увидела, что Толстой, писавший рассказ в 1904 году, показывает, как прогнила вся система. Суды судят жестоко, безжалостно и неправедно, и судят — крестьян, дворяне и помещики чаще всего остаются на свободе, даже совершив преступления. Несправедливость, жестокость, отсутствие правды в суде вызывают в простых людях отчаяние и ожесточение.
Девушка-революционерка, она заступается за невиновных — и натыкается на стену. И вот она уже со спрятанным револьвером приходит к министру, стреляет — промахивается, оказывается в тюрьме. Скорей всего, ее ожидает казнь… Как повернуть этот каток в другую сторону?
Толстой рассказывает, что тот самый крестьянин, по имени Степан, который стал разбойником, пришел в один дом, где всех кормила одна женщина-вдова, добрая и работящая.
Степан убил всех, убил и ее, а она перед смертью на него посмотрела и сказала, что он губит свою душу. И вот этот ее взгляд и слова он не может забыть. А потом знакомится с Нагорной проповедью, где сказано про то, что нужно подставить левую щеку, если тебя ударили по правой. И начинается процесс превращения недочеловека в человека. И каток катится обратно. Он катится обратно не при столкновении с жестокостью и бесчеловечностью, а, наоборот, от соприкосновения с добром и прощением.
Так это видел Толстой и так показал этот процесс изменения человека под действием доброты и милосердия в гениальном «Фальшивом купоне».
Доброта, милость, сострадание, прощение. Да, тем, кто у власти, «сверхчеловекам», эти чувства часто неведомы. Их знают «твари дрожащие», те, кого Христос в своей проповеди назвал «нищими духом». Быть «нищим духом» в наше время предосудительно, нужно быть «сверхчеловеком», оттого и доброта, и прощение оказались где-то на задворках востребованных человеческих качеств.
«Отверженные» с Жаном Габеном в роли Жана Вольжана
А я подумала вот о чем. Древняя Иудея была завоевана Римом. Народ ее был унижен, оказался под чужой властью, вынужден был выживать. Вот и родилась эта религия, родилась эта удивительная — даже для христианства — проповедь, где блаженными названы «нищие духом», а также плачущие, кроткие и алчущие правды, чистые сердцем и милостивые, те, кого гонят за правду. И еще я подумала о том, как наша Россия — во все времена — похожа на страну, где правят чужеземцы, а местное население из последних сил выживает.
Нынешняя церковь благославляет власть, войну, богатство. Вот почему и Толстой от нее отвернулся и крестьяне из «Фальшивого купона» с церковью порывают, они напрямую слушают Христа. Крамола? Конечно! За то Лев Николаевич и получил отлучение от церкви и анафему, как ни стараются сегодняшние церковнослужители этот факт «замылить».
О милосердии и прощении. Они изображены не только Толстым. Не забуду старый французский фильм по роману «Отверженные» Виктора Гюго с Жаном Габеном в роли Жана Вальжана. Сбежавший с каторги, куда был отправлен за кражу булки, Жан Вальжан случайно оказывается в доме священника. Тот с радостью встречает гостя, кормит его обедом, сервируя стол старинным серебром. Ночью Вальжан покидает дом, прихватив с собой столовое серебро. Его ловят, приводят к священнику. И тот, глядя в лицо Вальжана, говорит, что серебро ему подарил, а потом приносит серебряные подсвечники, которые гость почему-то забыл… И камера нам показывает лицо Жана Габена. В нем что-то происходит. От обозленности на весь мир, который был к нему всегда несправедлив, всегда зол и беспощаден, он приходит к мысли, что есть и другие — человеческие — чувства: любовь к ближнему, милосердие, сострадание, прощение.
Не хочу, чтобы все это звучало как проповедь, тем более, что сама я не принадлежу ни к какой религиозной конфессии… Прошу прощения за нравоучительность этих заметок!
Вот еще пример. В «Воспоминаниях» Дмитрия Сергеевича Лихачева есть рассказ о приезде Горького на Соловки, которого все заключенные, в том числе молодой Дима Лихачев, страшно ждали. Они надеялись, что писатель увидит тот ад, который установился на острове. Они видели, как к Горькому подбежал парнишка и целый час наедине рассказывал ему обо всех островных ужасах. В результате послабление не наступило, а парнишку убили. — Как же так, — пишет Дмитрий Лихачев, — как же он мог не спасти этого мальчика? Не только не спас, но и написал статью после посещения лагеря о достойной работе чекистов…
И вот смотрю фильм о Дмитрии Лихачеве, снятый уже в последние годы его жизни. Он снова рассказывает о Горьком и о парнишке. И он прощает Горького. Говорит, что у того была такая манера — хвалить, надеясь, что от этого работа «злодеев» станет менее злодейской.
Надо иметь величие души Дмитрия Лихачева, чтобы постараться найти объяснение поведению Горького и простить «писателя-гуманиста».
Ну и не забудем про Пушкина! Пушкина, который при каждом удобном случае призывал царя Николая Первого быть милостивым. К кому? В первую очередь, к «государственным преступникам» — декабристам, сосланным в Сибирь, томящимся в «каторжных норах». Николай был человеком жестокосердым, железным, хотя катастрофу Крымской войны пережить не сумел. Декабристы были возвращены уже в следующее царствование, при Александре Втором.
Вспомним конец поздней пушкинской поэмы «Анджело» (1833): «И Дюк его простил». Кого? Преступника, облеченного властью, преспокойно совершающего то, за что определил суровое наказание юноше, обреченному им на казнь. И кто знает? Может быть, помилование приведет злодея к раскаянию, к перерождению?
Российский самодержец однако не пожелал прислушаться к призыву поэта, «милость к падшим» не проявил.
А теперь давайте вернемся к «ужасам» Библии. Тут я высказываю свои мысли, вызванные вчерашней тирадой Невзорова. Библия создавалась как история иудеев на протяжении нескольких тысячелетий и, естественно, отражала жестокие нравы племен и их предводителей. Это не учебник благопристойности, не сборник правил поведения. Да, преступали, жгли, убивали, вели войны, не слушали своих пророков и побивали
