– Что скажете на это, молодой человек?
Филип молчал. В первую минуту он растерялся. Он проник в Луврский замок, но не мог прямо ответить – зачем. Письмо Эдуарда Йорка все еще было при нем, но он не мог в присутствии короля Франции и стольких свидетелей объявить об этом. Поэтому он молчал, видя, как все ярче разгораются недобрые огоньки в глазах Людовика.
– Видимо, ты прав, Делорен. Возьмите этого человека!
Но в этот миг, пробираясь сквозь собравшихся, появился наконец граф де Кревкер.
– Одну минуту, государь! Этот человек ни в чем не виновен. Он мой гость, и мой слуга проводил его в Лувр.
– Зачем?
Кревкер взглянул на Майсгрейва. Он помнил их ночной разговор, однако король ждал ответа. И граф – не только воин, но и искушенный дипломат – нашел выход.
– Ваше величество, этот человек, сэр Филип Майсгрейв, – тот англичанин, с которым я имел честь сразиться на Йоркском турнире и который победил не только меня, но и всех тех великолепных бойцов, что прибыли со мной из Бургундии. Он редкостный мастер боя, и я хотел представить его вам, чтобы вы внесли его в список участников турнира, который вашей милостью должен состояться через несколько дней. Поверьте, сир, вы получите истинное наслаждение.
В продолжение всей этой речи Людовик не сводил подозрительного взгляда с лица Майсгрейва. Когда же граф умолк, он лишь с сомнением проворчал:
– Хороший боец… Да еще и йоркист. Однако… Мы ничего не имеем против.
И тут же, словно у него мелькнула новая идея, он повернулся к Делорену:
– Ты ведь не любишь этого человека, шотландец?
– Этот человек – мой злейший враг.
– И ты хотел бы сразиться с ним?
– О государь! – Глаза шотландца выразительно сверкнули.
– Что ж, у тебя будет такая возможность. Вас обоих внесут в список участников турнира и позволят сразиться друг с другом. Но это будет не обычная рыцарская забава. Придется биться насмерть. Это придаст остроту нашему турниру и позабавит гостей. Вы довольны, граф Кревкер? Ваш протеже будет участвовать в состязании.
– Я благодарен вам, ваше величество. Остается только посочувствовать этому шотландцу.
– Клянусь преблагой Девой Клерийской, вы можете не волноваться! Я уже имел возможность убедиться в том, на что способен мой Делорен. И я ставлю на него. Выходит, интересы Франции и Бургундии вновь не сходятся: ведь вы-то, несомненно, будете стоять за своего йоркиста?
С этими словами король удалился.
32
Граф Уорвик
В тот вечер не могло быть и речи о свидании с Ричардом Невилем. Майсгрейв сразу стал настолько заметной фигурой, что даже Кревкер не рискнул бы их свести сейчас. Однако граф уговорил Делателя Королей втайне принять английского рыцаря завтра после полудня у себя в Нельской башне.
Празднества между тем шли своим чередом. На другой день с утра у монастыря Святой Троицы разыгрывали мистерию, которую отправился смотреть чуть не весь Париж. В грандиозном представлении участвовали более двухсот профессиональных актеров, и все это встало городу в копеечку.
Хотя и знать, и простолюдины толпами стекались на представление, ни граф Уорвик, ни королева Маргарита не присутствовали на мистерии. Анна же и молодой Ланкастер повсюду появлялись вместе, радуя взоры своей юностью и красотой, а также царившим между ними согласием. Филип, находившийся теперь в свите графа Кревкера, не спускал с них глаз, и каждый взгляд, каждая улыбка, которую Анна дарила юному претенденту на престол, ранила его сердце, как лезвием.
У принца и его невесты была довольно большая свита, состоявшая из эмигрантов– ланкастерцев. Майсгрейв узнавал многих из них. Это были представители аристократических родов, феодалы древнейших фамилий, все еще надменные, однако уже лишившиеся былого лоска, неважно одетые, озлобленные и раздраженные. Эти изгои плотным кольцом окружали принца Уэльского и Анну Невиль. Грядущий союз молодых людей обнадеживал их, они видели в нем залог скорого возвращения на родину, в вотчины, коих лишил их узурпатор Эдуард Йорк.
Анна сидела на небольшом возвышении, так что шлейф ее зеленого платья волнами струился по помосту. Принц Эдуард устроился у ее ног и, посмеиваясь, обменивался с невестой репликами по поводу представления. Девушка казалась спокойной: она отвечала Эдуарду, смеялась вместе с ним, но чаще всматривалась в толпу. Филип, находившийся в ложе бургундцев, не видел ее лица, но, когда ветер относил в сторону легкое белое покрывало Анны, он мог разглядеть ее поникшие плечи, открытую спину, тонкую склоненную шею. Ему пришло в голову, что, несмотря на окружающее величие, Анна кажется хрупкой, одинокой и беззащитной.
Словно почувствовав его взгляд, Анна оглянулась. На секунду Филипу показалось, что она заметила его, но взгляд ее скользнул мимо, она что-то сказала, склонившись к Эдуарду, а через минуту уже хохотала, и ее звонкий мальчишеский смех долетал до рыцаря.
Филип вздохнул. Ему хотелось, чтобы она вновь оглянулась и он смог бы подать ей знак. Но девушка, похоже, вся ушла в созерцание мистерии и не отводила глаз от гигантского помоста, на котором были представлены сцены из произведений Гомера, ставших в то время при дворе необычайно популярными.
Перед восхищенными зрителями разыгрывалось похищение Елены Прекрасной. Прямо по площади плыл корабль Париса, на помосте вырастали стены Трои, актеры в странных костюмах – именно в таких, по мнению постановщиков пятнадцатого столетия, должны были щеголять древние греки, – яростно сражались, обагряясь клюквенным соком; из ворот монастыря выкатывался огромный, величиной с дом, троянский конь, откуда высыпали воины-ахейцы. Зрители восторженно рукоплескали.
Филип снова глядел на Анну. Девушка сидела немного подавшись вперед и, казалось, кроме развертывающегося перед ней действа ничего не замечала. Больше она ни разу не оглянулась.
По окончании грандиозного зрелища, когда знать разъехалась передохнуть и приготовиться к следующему увеселению, Майсгрейв отправился в Нельский отель, чтобы наконец-то завершить свою миссию. Слуга, заранее предупрежденный о его визите, повел рыцаря через многочисленные дворы, садики и галереи в сторону старой Нельской башни.
Филип не ошибся, решив, что Уорвик изберет для жительства Нельскую башню. Эта твердыня, большей частью пустовавшая, имела громкую и недобрую славу. Когда-то в башне обитала развратная французская королева Маргарита, принимавшая здесь своих многочисленных любовников. Говорят, эта королева так боялась, что ее тайна откроется, что ни один из тех, кто познал ее ласки, не оставался в живых, и их изрубленные тела порой находили в волнах Сены. Однако Делателю Королей эти предания были совершенно безразличны, если своей резиденцией он избрал именно эту башню.
