Закутавшись в плащ, Мартин спустился вниз, отворил дверцу экипажа и сказал Баутисте:
— В монастырь Реколетас.
Баутиста, не промолвив ни слова, погнал лошадей в указанном направлении.
Когда экипаж остановился перед монастырем и Мартин вышел, Баутиста сказал ему:
— Что за глупость ты собираешься сделать? Подумай сначала.
— Ты знаешь дорогу на Логроньо? — спросил Мартин.
— Да.
— Поедешь по ней.
— Но…
— Все, все. Поедешь по ней. Сначала не торопись, чтобы лошади не устали, — после придется гнать.
Сделав эти указания, Мартин приосанился и вошел в монастырь.
— Тут пахнет жареным, — сказал себе Баутиста, готовясь к самому худшему.
Мартин постучал, вошел в подъезд, осведомился у монахини-привратницы о сеньорите Оандо и сказал, что должен передать ей письмо. Его провели в приемную, где он увидел Каталину и толстую монахиню — настоятельницу. Он низко поклонился им и спросил:
— Сеньорита Оандо?
— Да.
— Я привез вам письмо от вашего брата.
Каталина побледнела, от волнения у нее задрожали руки. Настоятельница, толстая, белая, как мрамор, женщина, с несколькими родинками на подбородке и огромными, мрачными, словно два черных пятна глазами, которые занимали добрую половину ее лица, спросила:
— Что случилось? О чем это письмо?
— Мой брат в тяжелом состоянии… пишет, что я должна приехать, — запинаясь, пояснила Каталина.
— Он так плох? — спросила настоятельница у Мартина.
— Боюсь, что да.
— А где он находится?
— В одном доме по дороге в Логроньо, — ответил Мартин.
— Это в стороне Аскеты, наверное?
— Да, поблизости от Аскеты. Его ранили во время разведки.
— Хорошо. Поехали, — сказала настоятельница. — С нами отправится сеньор Бенито, наш монастырский служка.
Мартин не стал возражать и молча ждал, пока все соберутся. Когда они вышли из монастыря и сели в экипаж, Баутиста с высоты козел мог только скорчить удивленную гримасу. Служка сел рядом с ним.
— Поехали, — сказал Мартин Баутисте.
Лошади тронулись с места; настоятельница задернула шторы, достала четки и принялась молиться. Экипаж проехал по Руа-Майор, потом по мосту Асукареро, улице Сан-Николас и покатил по дороге на Логроньо.
При выезде из города их остановил карлистский патруль. Один из солдат распахнул дверцу и тут же закрыл ее снова.
— Мать настоятельница обители Реколетас едет навестить больного, — сказал служка гнусавым голосом.
Лошади затрусили дальше неторопливой рысью. Шел мелкий дождь, быстро темнело, на пасмурном небе не светилось ни одной звезды. Проехали деревню, потом вторую.
— Как медленно мы двигаемся! — воскликнула монахиня.
— Лошади некудышные, — ответил Мартин.
Они проехали еще через одну деревню, и когда очутились в таком месте, где ни впереди, ни позади них уже не было поблизости ни деревень, ни хуторов, Баутиста еще придержал лошадей. Вокруг стало совсем темно.
— В чем дело? — снова забеспокоилась настоятельница. — Мы все еще не приехали?
— Дело в том, сеньора, — ответил Салакаин, — что мы должны ехать дальше.
— Но почему?
— Таков приказ.
— Кто его дал?
— Это тайна.
— Тогда остановите, пожалуйста, экипаж, и я выйду.
— Если вам угодно выйти, можете выходить, но одна.
— Разве Каталина не выйдет со мной?
— Это исключено.
Настоятельница бросила разъяренный взгляд на Каталину и, увидев, что та опустила глаза, вскричала:
— А! Вы договорились!
— Да, мы договорились, — ответил Мартин. — Эта сеньорита моя невеста, и она желает выйти за меня замуж, а не сидеть в монастыре.
— Это неправда, я этого не допущу!
Настоятельница замолчала. Экипаж продолжал медленно катиться по дороге. Была уже полночь, когда впереди показался Лос-Аркос.
Не доезжая двухсот метров до города, Баутиста остановил лошадей и сошел с козел.
— Послушай-ка, — сказал он Салакаину по-баскски, — у нас одна лошадь хромает, хорошо бы ее здесь сменить.
— Попытаемся.
— А если бы двух сменить, было бы еще лучше.
— Пойду узнаю. Следи, чтобы служка и монахиня не сбежали.
Мартин отпряг лошадей и повел их к постоялому двору.
Навстречу ему вышла пухленькая девушка, весьма миловидная и очень рассерженная. Мартин сказал ей, зачем он явился, но она ответила, что лошадей сменить невозможно, так как хозяин уже лег спать.
— Что ж, надо его разбудить.
Вызвали хозяина, тот сослался на целую кучу препятствий, перебрал все виды предлогов, но, разглядев мундир Мартина, вынужден был подчиниться и послал разбудить конюха. Конюха не оказалось на месте.
— Вот видите, конюха нет.
— Не будьте такой злой, помогите мне, — сказал Мартин девушке, взяв ее за руку и положив ей на ладонь дуро. — Для меня это вопрос жизни.
Девушка спрятала дуро в карман передника, сама вывела из конюшни двух лошадей и пошла с ними, весело напевая:
Сказала Дева Пуй-де-Эстелья{171}Пиларской Деве{172} вечерком:— Ты арагонка, я — наваррка,А мы, наваррки, с огоньком.
Мартин заплатил хозяину и договорился с ним о месте, где он оставит лошадей в Логроньо.
Общими усилиями Баутиста, Мартин и девушка сменили всю упряжку. Мартин пошел проводить девушку и, когда они оказались одни, обнял ее за талию и чмокнул в щеку.
— Долго же вы собирались! — воскликнула бесстыдно девушка.
— Вы ведь наваррка и с огоньком, я хочу погреться у этого огонька, — ответил Мартин.
— Смотрите не обожгитесь. Кого вы везете?
— Парочку старух.
— А сюда вернетесь?
— Как только смогу.
— Тогда до свидания.
— До свидания, красавица. Послушайте! Если вас спросят, куда мы поехали, скажите, что мы остались здесь.
— Хорошо, я так и сделаю.
Экипаж выехал из Лос-Аркос. Неподалеку от Сансоля четверо мужчин преградили ему дорогу.
— Стой! — крикнул тот, у которого в руке был фонарь.
Мартин сошел на землю и вынул из ножен шпагу.
— Кто вы? — спросил он.
— Королевские волонтеры, — ответили ему.
— Что вам надо?
— Проверить, есть ли у вас бумаги.
Мартин достал и предъявил им свой пропуск. Старик почтенного вида взял пропуск и стал его внимательно читать.
— Вы что, не видите, что я офицер? — спросил Мартин.
— Это не имеет значения, — возразил старик. — Кто находится внутри?
— Две монахини из обители Реколетас, они едут в Логроньо.
— Вы разве не знаете, что в Виане либералы? — спросил старик.
— Неважно, мы проедем.
— Поглядим-ка на этих сеньор, — пробормотал старичок.
— Эй, Баутиста! Будь начеку, — сказал Мартин по-баскски.
Урбиде соскочил с козел, за ним сошел служка. Престарелый начальник патруля открыл дверцу экипажа и направил свет фонаря на лица путешественниц.
— Кто вы такие? — поспешно спросила настоятельница.
— Мы волонтеры Карлоса Седьмого.
— Тогда задержите нас. Эти люди нас похитили.
Не успела она договорить, как Мартин ударил ногой по фонарю, который был в руке старика, а затем толчком сбросил почтенного старца в придорожную канаву. Баутиста выхватил ружье у одного патрульного, а двое других меж тем напали на служку.
— Да я-то не из этих! Я карлист, — завопил тот.
Поверив ему, патрульные бросились на Мартина; он отбивался от обоих сразу; один из волонтеров кольнул его штыком в левое плечо, а Мартин, придя в ярость от боли, нанес ему удар шпагой и проткнул насквозь.
Волонтеры обратились в бегство, оставив на земле своего товарища и ружье.
— Ты ранен? — спросил Баутиста шурина.
— Да, но рана, кажется, пустячная. Поехали!
— Возьмем с собой ружье?
— Да. Сними патронташ с этого, которого я уложил, и в путь.
Баутиста передал Мартину ружье и пистолет.
— Ну-ка! Полезайте внутрь! — сказал Мартин служке.
Тот, дрожа, влез в кузов, и экипаж покатился по дороге, увлекаемый мчащимися галопом лошадьми. Проехали прямо через центр какого-то городка. Кое-где в домах открылись окна, кое-кто из горожан вышел на улицу, очевидно, думая, что едет артиллерийский фургон. Через полчаса Баутиста остановил лошадей. Оборвался один из ремней подпруги, и пришлось налаживать его, прорезав в нем дырку перочинным ножом. Шел проливной дождь, дорога постепенно превращалась в трясину.
— Придется ехать медленнее, — сказал Мартин.
И они на самом деле поехали медленнее, однако через четверть часа далеко сзади послышался стук копыт скачущих во весь опор лошадей. Мартин выглянул в окно — без всякого сомнения, это была погоня. Цоканье подков с каждой минутой все приближалось.
