представить. Возможно, к этому имело какое-то отношение решение Кэйлеба и Шарлиэн поселить ее во дворце и сделать официальным членом своей семьи, но Стейнейр думал, что это больше связано с тем фактом, что впервые в своей жизни она могла открыто выступить против коррумпированной системы, которая заманила в ловушку ее мужа. Она стала одной из самых активных и эффективных сторонниц неприятия Церковью Чариса коррупции нынешних церковных лидеров. Это, конечно, сделало ее анафемой для чарисийских сторонников Храма, но сторонники Церкви Чариса, уже настроенные приветствовать ее после того, как они узнали подробности ужасной смерти архиепископа Эрейка, приняли ее близко к сердцу, и Шарлиэн выделила ей двух личных оруженосцев в качестве меры предосторожности.
— Чему обязан удовольствием от этого конкретного визита? — спросил он сейчас.
— На самом деле, ваше преосвященство, мне нужен ваш совет. Я…
Она замолчала, когда из корзины высунулась гладкая, круглая, безухая голова Ардина. Эйдорей Диннис была одним из любимых людей ящерокота. На нее всегда можно было положиться, она позволяла ему вымогать у нее бесконечные ласки, и он вскакивал и неторопливо пересекал офис, чтобы запрыгнуть на ее стул с приветственным гулом.
Что ж, — подумал Стейнейр, — полагаю, это можно было бы только приветствовать. Лично я считаю, что это триумф.
Ящерокот устроился у нее на коленях, и она с улыбкой погладила его короткую роскошную шерсть.
— Вы ведь понимаете, не так ли, что единственная ценность людей для ящерокошек — это тот факт, что у них есть руки? — спросил Стейнейр.
— Чепуха, ваше преосвященство. У них также есть кувшины с молоком.
— Ну, да. Это тоже есть, — с улыбкой согласился Стейнейр. Затем, когда Эйдорей откинулась на спинку стула, все еще поглаживая ящерокота, он склонил голову набок. — Полагаю, что, прежде чем нас прервали, вы собирались объяснить, почему вам может понадобиться мой совет?
— Да. — Ее пальцы не переставали двигаться, но выражение ее лица стало очень серьезным. — На самом деле, «нужен ваш совет», вероятно, было не лучшим способом выразить это, но думаю, что мне действительно нужен ваш духовный совет.
— Конечно, — пробормотал он, его глаза потемнели от беспокойства, когда он впитал выражение ее лица и тон ее голоса.
— У меня есть письмо для вас, ваше высокопреосвященство, которым мне поручено поделиться с вами и с императором. Это от моего очень близкого друга, и мой друг сделал предложение, которое может быть очень ценным для Чариса. Но если это предложение будет принято, это также может быть очень опасно для… моего друга. Итак, я пришла к вам, чтобы принести вам письмо, а также попросить вашего совета. Вы не только член имперского совета, но и священник. Мой друг уже многим рисковал во многих отношениях. Я… не решаюсь допустить, чтобы к этому добавился еще больший риск, но я не уверена, что имею право принимать это решение за кого-то другого. Поэтому, прежде чем я передам это предложение императрице Шарлиэн, я хочу немного рассказать вам об этом письме, о причине, по которой оно было написано, и о том, что оно подразумевает.
— И спросите мое мнение о том, должны ли вы позволить своему другу подвергаться дополнительному риску, о котором вы только что упомянули? — мягко спросил он.
— Да. — Она посмотрела ему в глаза. — С политической точки зрения я знаю, каким должен быть ваш ответ, ваше преосвященство. Но я также узнала вас как одного из Божьих священников. Я прошу вас рассмотреть этот вопрос как священника.
— Всегда, — просто сказал он ей, и она вздохнула с облегчением.
Она посидела еще несколько секунд, поглаживая Ардина, затем встряхнулась.
— Ваше высокопреосвященство, когда я впервые прибыла сюда, в Теллесберг, вы, император и императрица выразили свое облегчение и удивление тем, что мне это удалось. Ну, я бы этого не сделала без помощи дорогого друга. Позвольте мне рассказать вам о ней.
— Отцом Ниниэн был великий викарий Жоэл, который, как вам, возможно, известно, приходился мне дядей. К сожалению, ее мать умерла через два года после ее рождения, и мой дядя — который, я уверен, должен был обладать некоторыми ценными качествами, помимо его поистине выдающихся способностей к лицемерию и эгоизму и неоспоримого умения манипулировать политикой Храма, хотя вы понимаете, я никогда не наблюдала это лично, — не желал признавать свою незаконнорожденную дочь.
Губы Эйдорей сжались в припомнившемся гневе, а ее глаза были полны.
— К счастью, дядя Жоэл еще не стал великим викарием. В то время он был всего лишь викарием, как и мой отец. Отец и мать были достаточно злы на него, чтобы не позволить простому негодованию викария помешать им взять ее к себе, и пока ей не исполнилось двенадцать лет, она воспитывалась в доме моих родителей, они назвали ее Ниниэн, потому что она была таким красивым ребенком, и она выросла такой же прекрасной, как настоящая Ниниэн. По сути, она была моей сестрой, а не просто двоюродной сестрой, хотя даже отец и мать не были готовы открыто признать ее кровное родство с нами. В конце концов, нужно было поддерживать «видимость».
— Потом ее отца избрали великим викарием, и все изменилось. Он настоял, чтобы мои родители отослали Ниниэн подальше, и на этот раз они почувствовали, что у них нет другого выбора, кроме как согласиться. Поэтому они отправили ее учиться в монастырскую школу. Думаю, они надеялись, что она сможет найти призвание, которое надежно убережет ее от глаз моего дяди, и полагаю, что в некотором смысле ей это удалось.
На этот раз губы Эйдорей дернулись в том, что, очевидно, было забавой.
— Уверена, что такая бедаристка, как я сама, провела бы целый день, решая, почему она выбрала именно то призвание, которым занималась. И не сомневаюсь, что обстоятельства ее собственного рождения сыграли свою роль. Но я искренне не думаю, что она сделала это просто потому, что была уверена, что это заставит ее отца веками переворачиваться в могиле. В любом случае, что она сделала, так это сменила имя и…
