Да уж, нечистый своего не упустит.
— Ну и как же вы согреваетесь?
— Здесь, в Оксфордшире, мы пьем сидр, а не пиво. И по преданию, местный пивовар продал душу Сатане в обмен на обещание насылать в начале мая отвратительную погоду, дабы погубить цветущие яблони. Потому-то в это время всегда так холодно и дождливо.
— Всегда?
— Дьявол честно выполняет обещание.
— Выходит, он весьма благороден.
— Точно, ваша милость! Это вы отлично сказанули!
LXI
Осенью, сразу после Михайлова дня, когда закончились все пиршества и были обглоданы последние косточки праздничных гусей, состоялось венчание моего сына.
Пятнадцатилетний Генри Фицрой влюбился в сестру своего компаньона, Марию Говард, которая была моложе брата на два года.
Не имело смысла уговаривать Генри подождать, пока рассеется наваждение первой влюбленности. Она пройдет почти наверняка, но, с другой стороны, коли парню приспичило жениться, то лучшей невесты, чем из рода Говардов, я и сам не смог бы выбрать. Поэтому я дал юной паре свое благословение и устроил венчание в виндзорской капелле Святого Георгия.
Это бракосочетание не считалось государственным делом, несмотря на то что многочисленные титулы делали Фицроя одним из самых высокопоставленных пэров Англии: герцог Ричмонд и Сомерсет, лорд Уорден пограничных графств, вице-король Ирландии, лорд-адмирал Англии, Уэльса, Ирландии, Нормандии, Гаскони и Аквитании. Дело в том, что проведение грандиозных свадебных торжеств в то время, когда вся Англия должна присягать на верность Елизавете, привлекло бы ненужное внимание к другому претенденту на престол. Страсти по этому поводу уже накалились, одни изъявляли преданность принцессе Марии, другие — Елизавете. И политически ошибочно было бы напомнить всем и каждому о том, что еще один благопристойный отпрыск королевской крови достиг брачного возраста.
А выглядел он действительно отменно. Я гордился тем, что мальчик пошел в наш род и красотой, и умом, и царственными манерами.
Вторая причина заключалась в том, что Анна пока не подарила мне сына и для нее являлось источником постоянного раздражения то, что это удалось Бесси. Не следовало лишний раз напоминать об этом.
В то время меня озадачивало, почему Анна не может исполнить мое заветное желание. Явно не из-за того, что у нас было мало блаженных ночей на супружеском ложе. После возвращения из «паломничества» исчезли мои былые недомогания. Мы достигали телесной гармонии даже тогда, когда слова не могли перекинуть мостик через разделяющую нас пропасть — под пропастью в данном случае я понимаю те недоразумения, что иногда возникают между людьми. Тем не менее сына у нас так и не намечалось. Принцессе Елизавете уже исполнился год, она благоденствовала в Хатфилд-хаусе под присмотром своей сестры Марии, которая до сих пор упрямо называла Анну не иначе как «маркиза Пембрук». Упрямством она соперничала с Екатериной…
Выбирая кольца из восьмигранной, инкрустированной мозаикой испанской шкатулки, я задумался о Екатерине. Как и ожидалось, она отказалась подписать присягу. Но сделала это в своеобразной манере — попросту держала осаду в своих бакденских покоях, отказавшись впустить Брэндона и даже говорить с ним и его уполномоченными. Два дня он проторчал в Большом зале ее особняка, надеясь, что она появится и он сможет убедить ее дать определенный ответ.
Но, выяснив, что с ней взаперти кроме исповедника сидят еще и повара, а кладовые полны провизии, Брэндон понял, что вдовствующая принцесса может не выйти в течение полугода. Да как бы она не вздумала уморить себя голодом, изображая праведную мученицу! Исповедник соборует ее перед кончиной, и душа страстотерпицы отправится прямиком на небеса. В сильнейшем раздражении Брэндон покинул Бакден, распустив остальных ее слуг и приказав вывезти всю мебель. Даже за это горожане поносили его, угрожая страшной расправой. Разъяренная толпа мятежников окружила особняк и докучала моим посланцам, глупо размахивая вилами и мотыгами.
Чаша моего терпения переполнилась. Анне не понадобилось уговаривать меня в необходимости покончить с ребяческим упрямством и невыносимым поведением Екатерины. Брэндон ничего не смог поделать, но у меня есть королевская власть. Я приказал немедленно перевезти Екатерину в мрачный, хорошо укрепленный манор Кимболтон и содержать там под домашним арестом. С этих пор она будет под присмотром преданных мне людей: сэра Эдмунда Бедингфилда и сэра Эдварда Чемберлена. Отныне вдовствующая принцесса станет жить в полной изоляции, без права принимать гостей и вести переписку. Отказ от подписания присяги стал ее политической смертью.
Но даже там Екатерина нашла способ продемонстрировать свой нрав. Она отказывалась говорить с теми, кто не осмеливался называть ее королевой. Ее свиту теперь составляли всего лишь пятнадцать слуг — исповедник, врач, фармацевт, управляющий, два камердинера, три фрейлины и еще шесть мелких слуг, — и она заперлась с ними в своих покоях и не переступала порог в ту половину Кимболтона, где жили ее смотрители и остальной персонал. Отказавшись от блюд, приготовленных на общей кухне, она завела у себя маленькую печь, чтобы стряпать свои жалкие трапезы.
Отрезанная от всего мира, Екатерина хотела изменить положение вещей одной силой ума. Полагаясь на Священное Писание, она была убеждена, что я стану той горой, которую сдвинет ее вера…
Впрочем, следовало поторопиться, чтобы не опоздать на венчание. Какие же перстни выбрать по такому случаю? Во-первых, кольцо с овальным рубином, приобретенное во время первой поездки во Францию. Во-вторых, лазурит, оправленный в арабскую филигрань. Мне прислал его султан Сулейман после моей женитьбы на Анне (и отказа от Екатерины, оскорбившего Карла, врага Сулеймана; как говорится, «враг моего врага — мой друг»). В-третьих, перстень с ограненным изумрудом, полученный в знак благодарности от Уолси в тот день, когда он надел кардинальскую шапку. Я никогда не носил меньше четырех колец. Последним я выбрал перстенек с гранатом — его мне подарили в далеком детстве. Теперь он едва пролезал через сустав моего мизинца.
Камергер щелкнул замочком, закрыв крышку шкатулки, и передо мной вновь мелькнул ее испано-мавританский узор: ряды врезанных в эбонитовое поле треугольных зубчиков слоновой кости надежно охраняли центральное красно-зеленое соцветие, составленное из геометрических фигур. Сдержанный, строгий и вместе с тем чувственный, буйный левантийский орнамент… Он напоминал о Екатерине, заточившей себя в своих покоях назло тем, кто запер ее в тюрьме…
Надо будет переложить кольца в другую шкатулку — резную, из слоновой кости. Ее недавно преподнес мне на первой аудиенции новый французский посол Кастильон. Хватит испанских воспоминаний.
* * *
Анна откровенно радовалась очередной связи королевской семьи с родом своей матери, урожденной Говард. Королева увлеченно строила планы свадебного пира в Виндзоре и даже выбрала подарок для новобрачных — пару ловчих птиц, сапсана и ястреба, вкупе с искусным сокольником.
— Я обожаю заниматься устройством свадебных церемоний, — заявила она, — тем более что мне не удалось подготовить свою собственную.
По прошествии столь долгого времени она все еще сожалела о том, что у нас не было благопристойной свадьбы, хотя когда-то уверяла, что подобные пустяки ее не волнуют. И почему женщины придают огромное значение этой мишуре, словно ничто иное не может сделать их брак истинным и законным?
Венчальный день в середине октября был таким же ясным и очаровательным, как юные жених и невеста. В природе царили сочные краски — сияющая лазурь небес, богатые оттенки осенней листвы и спелых плодов. Золото и синева — земная и небесная; золото волос и синева очей молодой пары.
Можно жениться в любом возрасте, и я не знаю, какой брак приносит больше счастья — ранний или поздний. Но уверен, что юношеская первая любовь более всего радует сердца и взоры ее свидетелей.
В Большом зале королевского дворца, напротив капеллы, уже было все готово к свадебному пиршеству. Ожидали лишь нашего прихода, но мы медлили перед входом, с удовольствием беседуя с молодоженами и наслаждаясь лимонным светом октябрьского дня. Я обнял Фицроя и его новоявленную герцогиню, таких гибких, стройных, ослепительных в своих парадных бархатных нарядах.
— Желаю вам обрести счастье друг в друге, — сказал я, — и провести вместе богатую и содержательную жизнь.
Они находились в самом расцвете сил; чего же еще можно было им пожелать.
— Благодарю вас, отец, — ответил Генри своим высоким мелодичным голосом, вызывавшим у меня смутные воспоминания.
— Я буду почитать вас, ваше величество, как отца и суверена, — добавила его юная супруга.
