«Мне кажется, что и теперь не всеми генералами и офицерами еще по-настоящему оценено военное значение крушения воинского эшелона как боевой операции.
Наша ж.-д. мина — рапида, как мы ее назвали, составлена из трех килограммов двухсот граммов тола. При взрыве эта мина вырывала кусок рельса с полметра длиной и делала воронку в грунте до полуметра глубиной. При большой скорости состав сходил с рельсов и большая часть вагонов переворачивалась на бок. Особенно эффектно получалось, когда мы стали применять электродетонатор с замедлением. В этом случае паровоз проскакивал, а взрыв происходил под первым или вторым вагоном, который, как правило, переворачивался на бок. А паровоз всей своей мощностью продолжал некоторое время тянуть за собой уже свалившийся вагон, переворачивая другие, и волочить их по насыпи.
При крушении на скорости в пятьдесят—шестьдесят километров до двадцати процентов вагонов разбивалось или приходило в полную негодность, требуя капитального ремонта. Требовал среднего или деповского ремонта паровоз. Если состав шел с живой силой, то в разбившихся восьми или десяти вагонах могло быть убито и искалечено до ста пятидесяти— двухсот человек.
Если поезд шел с техникой, допустим с орудиями или танками, то на десяти раз-
бившихся платформах могло быть серьезно повреждено и требовало среднего или капитального ремонта двадцать-двадцать пять орудий или десять-пятнадцать средних танков.
Диверсии на дорогах приводили к задержке прибытия на фронт на 7—8 часов нескольких десятков ж.-д. составов.
Некоторые командиры отрядов тратили силы и средства на вооруженные нападения на мелкие склады, канцелярии (так называемые штабы). Они могли бы в сотни раз усилить удары по врагу, переключив основные силы на диверсии на вражеских путях подвоза.
Весь опыт минувшей войны подтвердил, что уничтожать врага, его технику, его штабы и материальные средства выгоднее всего крушениями поездов — это самый эффективный и самый сильный способ. Враг делал все возможное, вплоть до провокационных листовок, чтобы отвлечь партизан от диверсий на коммуникациях.
С апреля сорок второго года до июня— июля сорок четвертого года из нашего соединения образовалось четыре. Наши люди распространились на территорию от Полоцка до Ровно с севера на юг и ст. Калинкович до Бреста с востока на запад. Всеми этими людьми за указанный период организовано около двух тысяч крушений вражеских поездов.
По численности наши подразделения составили небольшой процент по отношению к общей массе людей, участвовавших в партизанском движении в Белоруссии и Украине. Насколько бы улучшился результат, если бы опыт партизанского движения предшествующих лет был учтен и в тыл врага вовремя заброшено какое-то количество подготовленных кадров? Я уже не говорю о том, какие бы враг понес потери и сколько бы у него войск было занято на борьбе с партизанским движением, если бы хоть сорок—пятьдесят процентов подразделений Красной Армии, попавших в окружение, переключилось на партизанские действия в тылу фашистских захватчиков.
Летом и осенью сорок третьего года очень широко применялся партизанами обстрел паровозов и особенно цистерн с горючим из ПТР с расстояния двести—триста метров. Из заранее установленного ружья и наведенного по высоте можно было стрелять по составу даже при плохой видимости ночью. Два-три выстрела бро-небойно зажигательными пулями, как правило, вызывали пожар в составе с горючим.
Еще чаще эшелоны с горючим выводились из строя партизанами посредством магнитных мин-липучек. Такие мины иногда следовали с эшелоном сотню—две километров и затем уже взрывались и вызывали пожар в составе с горючим.
Когда же мы узнали, что немцы начали перевозить бензин в железных бочках, то наши люди начали забрасывать в вагоны термитные шарики с воспламенителями замедленного действия. Термитных же шариков было у нас много, а воспламенение такого шарика, как правило, вызывало пожар. Термитный шарик обычно прожигает лист железа толщиной до пяти миллиметров. А такие железные бочки тем более.
Пожар в таких случаях бывает настолько сильным, что о расцепке вагонов нечего и думать. Воспламенение бензина, который польется из одной бочки, обливает горящей жидкостью остальные, и они, охваченные пламенем начинают взрываться, забрасывая другие вагоны горящей массой бензина.
Один такой пожар, имевший место два-три километра северо-восточнее ст. Блу-день, уничтожил не только весь состав вагонов, но и телеграфную связь и даже само полотно дороги на этом участке.
По мере того как все больше и больше включалось партизанских отрядов в подрыв вражеских ж.-д. коммуникаций и, главным образом, в организацию ж.-д. крушений, перед нами ставили более сложные задачи по организации так называемых внутренних диверсий и по добыче разведывательных данных о противнике».
Рейды
Определенное место в тактике партизанских формирований отводилось рейдам. Эта весьма своеобразная форма партизанских действий представляла собой сочетание засад, налётов, диверсий и агитационной работы в процессе передвижения в тылу противника. В рейдах партизаны передвигались чаще всего пешком (зимой — на лыжах). Иногда удавалось использовать транспортные средства, захваченные у противника (автомобили, мотоциклы, гужевой транспорт).
Для первых двух лет войны наиболее характерными были рейды небольших групп, происходившие на ограниченной территории. Например, партизанская рейдовая группа (22 человека), созданная разведотделом Северо-Западного фронта из студентов и преподавателей Ленинградского института физкультуры, действовала исключительно на территории Ленинградской области. За 6 месяцев (ноябрь 1941— март 1942 г.) она провела 24 рейда, в ходе которых пустила под откос 23 железнодорожных состава, уничтожила либо вывела из строя 2 самолета, 18 танков, 84 легковых и 143 грузовых автомобиля, захватила 7 пушек, 97 пулеметов, около 800 винтовок.
Начиная с 1943 года партизанские формирования стали совершать уже продолжительные рейды, уходя из районов своих баз на длительное время или покидая их вообще.
Осенью 1942 года против партизан действовали уже 140 специально выделенных охранных батальонов, что равнозначно примерно 10 армейским дивизиям полного состава.
Прорыв
Прорыв — вынужденная форма боя, применяемая партизанами для выхода из окружения.
Боевой порядок партизанских сил при прорыве строился с таким расчетом, чтобы избегать сложных перегруппировок и обеспечить подразделениям необходимую самостоятельность. Чаще всего он состоял из одного эшелона и резерва. Нередко первый эшелон делился на штурмовую (ударную) группу, выполнявшую главную задачу, и группы обеспечения, которые прикрывали фланги штурмовой группы и сковывали противника на второстепенных направлениях. Резерв использовался для развития успеха и отражения вражеских контратак. За первым эшелоном двигались штабные и обслуживающие подразделения с обозом и госпиталем, за ними следовала группа прикрытия.
Во время прорыва партизаны стремились отвлечь внимание врага от главного направления своего движения и распылить его силы. В этих целях они засылали во вражеский тыл диверсионные отряды и группы, устраивали ложные и демонстративные атаки, применяли другие хитрости. Обычно партизаны шли на прорыв в ночное время, местность не освещали, пользовались естественными ориентирами. При этом они старались атаковать внезапно и стремительно, добиваясь максимальной концентрации огня на главном направлении прорыва.
Всё это мешало противнику, а во многих случаях полностью лишало его возможности использовать танки, артиллерию и авиацию.
Оборона
Бой в обороне партизанам чаще всего приходилось вести во время карательных акций противника.
Если в оборонительный бой вступали небольшие партизанские подразделения, то они не стремились длительное время удерживать занятые позиции. Их цель заключалась в том, чтобы на какое-то время остановить противника, обладавшего значительным превосходством в силах, и, пока он перегруппировывался для дальнейшего наступления, стремительным броском уйти в отрыв.
При защите же своих баз, действуя в составе крупных группировок, партизаны нередко удерживали позиции длительное время. В таких случаях они действовали в соответствии со специально разработанными планами, оборудовали линию обороны (минные поля, завалы деревьев и управляемые фугасы на дорогах, засады снайперов, пулеметные гнезда, наблюдательные пункты). Плотность обороны была обычно невелика, в среднем 10 человек на один километр.
Например, система обороны лагеря партизанского полка «Тринадцать», действовавшего в Смоленской области летом—осенью 1942 года, включала 38 дерево-земляных укрытий с огневыми точками. Эти землянки располагались по кругу вокруг района базирования. Сам партизанский лагерь был разбит на секторы. Каждое подразделение обороняло свой сектор. Запасы продовольствия и боеприпасов находились в хорошо оборудованных и укрытых под землей складах. Всё это позволило полку достаточно долго сопротивляться превосходящим силам карателей.
