главное — политическая неприязнь к Советскому Союзу».
Однако справедливости ради надо сказать, что дело было не только в плохо скрытой неприязни к большевистскому СССР и в непонимании решающего значения советско-германского фронта для исхода мировой войны. Промышленность США только начинала переходить на рельсы военного времени. В условиях частной собственности многие американские промышленники, тот же Генри Форд, просто не желали налаживать военное производство в нужном масштабе. А рычаги влияния у власти были, конечно, несравнимы с теми, которыми обладал в Советском Союзе Сталин620.
«Правительство могло умолять и упрашивать, но оно не могло заставить промышленников переводить заводы на военные рельсы. Точно так же оно не могло подкрепить свои контракты удовлетворительными долгосрочными гарантиями»621. Работы нередко прекращались из-за забастовок. Впервые за всю свою политическую деятельность Рузвельт для прекращения одной из таких забастовок — на авиационном заводе «Норт Америкэн» в Инглвуде (Калифорния) — использовал армию, «хотя такое решение было чрезвычайно неприятно для него».
На состоявшейся 1 августа встрече с генерал-майором Бернсом из Управления по делам ленд-лиза возникла настоящая перепалка. «Его озлобленные ответы на наши требования и неудовлетворенность: “Вы не ждите, что вам здесь откроют кран и все пойдет широкой струей” и т. п. Реплика Репина: “Пусть хотя бы капало”. Примерно такой же, в тон Бернсу, нажим на них моими постатейными вопросами и тирадами посла. А ответы: — о самолетах: “Ответа еще нет, зависит от военного департамента”. — о пулем[етах] [калибра] 12,7 [мм]: “Таких нет”. — о ПТО: “Выясняется в в[оенном] д[епартаменте]”. — об ав[иационных] бомбах: “Выясняется в в[оенном] д[епартаменте]”. — нередко: “Ответ сообщим”»622. «Разошлись плохо. Настроение матерное, злое», — Подвел итог этой встречи Голиков.
В начале августа Ф.И. Голиков с сопровождавшими посетил отдел военной разведки штаба армии США, где начальнику Разведупра, по его мнению, удалось добиться от американских разведчиков обещания обеспечить «строгую объективную информацию о военном положении; конечно», с учетом симпатии к «нашей» стороне: «Были с Бараевым [пом. ВАТ] и Сараевым. Неорганизованность американцев: не оказалось ни нач[альника] РУ, ни зама (Гюнтера). Оба были: первый у начальника генерального штаба, второй — у нашего посла. Опоздали и усиленно извинялись. Круг их вопросов: о числе дивизий германской армии, находящихся в бою (по их данным — 150), о распределении немецких сил к северу и к югу от Припяти (считают, что к югу от Припяти — больше). Пытались подъехать с таким вопросом: где мы оказались застигнутыми врасплох, а где ждали удара и сумели встретить немцев. Использовал посещение для того, чтобы заявить о необходимости более правильной и объективной информации со стороны военной разведки США для соответствующих лиц и учреждений о военной обстановке на нашем фронте в связи с наблюдавшимися мной фактами извращения фактического положения (и сигналами Моргентау). Указал, что такое положение вредит делу сотрудничества наших стран. В ответ полковник Гюнтер заявил, что они “теперь не будут заигрывать ни с одной из сторон и обеспечат строгую объективную информацию о военном положении; конечно, с учетом симпатии к вашей стороне”»623. Голиков не пояснил, откуда будет поступать информация, отражавшая реальную обстановку на фронтах. Он таковой не владел.
В действительности, число дивизий, приведенное военной разведкой штаба армии США, в 150 соединений соответствовало реальному положению вещей (153–155 единиц), и не укладывалось в диапазон от 167 до 173 дивизий, как это можно было заключить из Разведсводки № 1 Разведывательного управления ГШ КА от 22 июня 1941 года, подписанной Ф.И. Голиковым. Однако в последующем ему удалось убедить американцев, что цифра из Разведсводки более соответствовала реальному положению вещей.
4 августа Ф.И. Голиков пометил в записной книжке: «От Панфилова получил хорошее сообщение о положении на фронте, о начальнике Генерального штаба Шапошникове, об улучшении обстановки для работы Разведывательного управления…»624.
9 августа, спустя две недели пребывания в США, вынужден был поставить перед Москвой вопрос о целесообразности своего нахождения в этой стране: «Вчера составил, сегодня окончательно принял, согласовал с послом телеграмму в Центр т. Сталину, Молотову, Шапошникову. Основное: нуждаюсь в указаниях на дальнейшее. Итоги двух недель ничтожно малы. Работа миссии принимает затяжной характер. Сама она из боевого и чрезвычайного органа военного времени превращается в частицу постоянного советского представительства в США. Две недели, конечно, не пропали даром. И назначение военной миссии, безусловно, оказалось необходимым. Прошли всех, включая Рузвельта. Как нажимали. Но положение почти не изменилось. Учитывая обстановку, оцениваю ее так: 1) все же дадут; 2) но на быструю помощь рассчитывать не приходится; 3) в количественном отношении будет много меньше, чем требуем. Необходимо дождаться Рузвельта, Гопкинса, англичан, чтобы добиться ясности. Если дело не изменится, думать о новых мерах и шагах, включая вопрос о целесообразности дальнейшего моего здесь пребывания»625.
В ходе встречи с морским министром Ноксом, выяснилось, что он ничем не хотел поступиться в пользу общего дела разгрома фашизма:
«11.08.[19]41. С 10:45 у морского министра Нокса. От нас: я, посол, Скрягин (пом[ощник] военно-морского атташе). От них: Нокс, два зама, зам[еститель] начальника штаба, начальник разведки. Около часа напряженного и неприятного разговора. Враждебный человек, хотя начал с того, что заявил, что “был в Союзе”, что “друг Уманского”. Обращался к нам все время без “мистер”, по фамилии. Основные его тезисы: 1) я не удивлен, что вы ничего не получили, т. к. нечего дать: самим не хватает, даже удивительно, что вам дали пять штук «Б-25»; 2) у флота ничего не просите, ему дать нечего, он сам нуждается; 3) настаивайте на том, чтобы отобрали у армии и дали вам; 4) из производства в течение августа — сентября к вам в Союз ничего существенного поступать не может; 5) транспортная проблема особенно тяжела, она главный вопрос. …
Именно этот министр заключил пари с Моргентау (против последнего), что немцы к 1 сентября возьмут Ленинград, Москву, Киев, Одессу. Заключалось это пари до 31 июля.
Итог “беседы”: обещал поставить по две зенитки на два транспорта к нам в Архангельск»626.
Наладить взаимодействие с руководством военного отдела штаба армии США не удается:
«12.08. [19]41. Тревожные сообщения с Украины. Гюнтеру “не нравимся”: Голиков недостаточно компетентен и молод; русские генералы ожидали хорошего приема, но ошиблись, их встретили холодно. В общем, русскую секцию, или отдел военной разведки, возглавляет немецкая сволочь»627.
14 августа был получен ответ на телеграмму Центру от 9 августа. В ответе выражалось согласие с соображениями Голикова по ряду практических шагов дальнейшей деятельности военной миссии. Одновременно сообщалось, что Совет народных комиссаров выделил в его распоряжение деньги для финансового обеспечения закупок — 20 тысяч американских долларов628.
