Рейтинговые книги
Читем онлайн Воспоминания - Альберт Шпеер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

Именно потому что население, отчаявшись, было настроено мирно, а также потому, что нигде не было видно хорошо вооруженных войсковых соединений, все во мне восставало против уничтожения встречавшихся мне многочисленных мостов еще в большей степени, чем в Берлине за письменным столом.

Затем мне стали попадаться в городах и деревнях Тюрингии бесцельно слоняющиеся по улицам одетые форму члены военизированных отрядов НСДАП, главным образом СА. Заукель объявил «чрезвычайный призыв», в основном состоявший из пожилых мужчин и мальчиков 16 лет. Они должны были сражаться с противником в рядах народного ополчения, но уже никто не мог дать им оружия. Заукель через несколько дней бросил страстный призыв к борьбе до последней капли крови и уехал в автомобиле на юг Германии.

Поздно вечером, 27 марта, я прибыл в Берлин. Здесь обнаружил, что положение изменилось.

Дело в том, что Гитлер тем временем приказал передать группенфюреру СС Каммлеру, отвечавшему за ракетное оружие, также разработку и производство всех современных самолетов. Это не только вновь лишило меня компетенции в вопросах авиационного вооружения. Дав Каммлеру право использовать в своих целях сотрудников моего министерства, Гитлер создал просто навозможное положение как с точки зрения протокола, так и организации. Кроме того, он прямо приказал, чтобы Геринг и я завизировали приказ, отдававший нас в распоряжение Каммлера. Я без возражений поставил свою визу. Хотя был в бешенстве от такого унижения и чувствовал себя обиженным, я в этот день не присутствовал на оперативном совещании. Почти одновременно Позер сообщил мне, что Гитлер удалил Гудериана; правда, официально ему предоставили отпуск по состоянию здоровья, но каждый, знакомый с подводными течениями в ставке, знал, что он уже не вернется. С его уходом я потерял одного из немногих военных, окружавших Гитлера, не только поддерживавших, но и постоянно воодушевлявших меня.

В довершение всего моя секретарша принесла мне инструкцию начальника общевойсковой разведки по осуществлению приказа Гитлера об уничтожении всех материальных ценностей. Она в точности следовала намерениям Гитлера и предписывала уничтожение всех средств связи не только вермахта, но и имперской почты, имперской железной дороги, имперского управления водных путей, полиции и районных электростанций. Посредством «подрывных работ, поджога или механического разрушения» должны были быть приведены в «состояние полной негодности» все центральные телефонные и телеграфные станции и усилители, а также коммутаторы кабелей дальней связи, мачты радиостанций, антенны, принимающие и передающие устройства. Даже временное восстановление связи в оккупированных противником областях должно было стать невозможным, потому что по этому приказу полному уничтожению подлежали склады запчастей, кабеля и проводов, но и схемы разводки кабеля и инструкции по эксплуатации приборов 6 «». Генерал Альбрехт Праун, впрочем, дал мне понять, что он своей властью смягчит эту радикальную директиву.

Кроме того, я получил конфиденциальное сообщение, что вооружение будет вверено Зауру, но под началом Гиммлера, которого прочат в генерал-инспекторы военного производство 7 «». Оно, по крайней мере, указывало на то, что Гитлер хотел снять меня. Вскоре после этого мне позвонил Шауб, резко и отчужденно приказавший мне явиться вечером к Гитлеру.

Я чувствовал себя неловко, когда меня вели в глубоко зарытый в землю кабинет Гитлера. Он был один, принял меня очень холодно, не подал мне руки, едва ответил на мое приветствие и тихо, но жестко тут же заговорил по существу дела: «Борман передал мне отчет о Вашем совещании с гауляйтерами Рурской области. Вы призывали их не выполнять мои приказы и объявили, что война проиграна. Вы ясно представляете себе, что за этим должно последовать?»

Как если бы он вспомнил о чем-то далеком, пока он говорил, его резкий тон изменился, напряженность уменьшилась, и он, почти как нормальный человек добавил: «Если бы Вы не были моим архитектором, я бы принял меры, необходимые в данном случае». Частично из явного упрямства, частично от усталости я ответил скорее импульсивно, чем мужественно: «Примите меры, которые считаете нужными и не считайтесь с тем, кто я такой».

Гитлер, по-видимому, растерялся, наступила небольшая пауза. Приветливо, но, как мне показалось, хорошо все рассчитав, он продолжал: «Вы переутомлены и больны. Поэтому я решил немедленно отправить Вас в отпуск. Другой человек будет руководить Вашим министерством в Ваше отсутствие». — «Нет, я здоров, — отвечал я решительно. — Я не пойду в отпуск. Если Вы больше не хотите, чтобы я был министром, отстраните меня от должности». В тот же миг я вспомнил, что Гитлер отклонил это решение уже год тому назад. Гитлер ответил решительно и безапелляционно: «Я не желаю увольнять Вас. Но я настаиваю, чтобы Вы немедленно ушли в отпуск по болезни». Я упорствовал: «Я не могу, оставаясь министром, нести ответственность, в то время как кто-то другой будет действовать от моего имени». И уже несколько примирительным тоном, почти умоляюще добавил: «Я не могу, мой фюрер». Это обращение прозвучало в первый раз, Гитлер не дрогнул: «У Вас нет другого выбора! Я не могу отстранить Вас!» И как будто тоже проявляя слабость, добавил: «Из соображений внутренней и внешней политики я не могу отказаться от Вас». Я, взбодрившись, ответил: «Я не могу уйти в отпуск. Пока я занимаю эту должность, я буду руководить министерством. Я не болен!»

Последовала продолжительная пауза. Гитлер сел, я без приглашения сделал то же самое. Уже не так натянуто Гитлер продолжал: «Если Вы, Шпеер, убеждены, что война не проиграна, можете продолжать исполнять свои обязанности». Из моих памятных записок и, уж конечно, из отчета Бормана, ему был известен мой взгляд на положение дел и то, какие выводы я из этого сделал. Очевидно, он хотел, вырвав у меня это заветное слово, на все времена лишить меня возможности раскрывать другим глаза на истинное положение вещей. «Вы знаете, что я не могу быть в этом убежденным. Война проиграна», — ответил я честно, но не упрямо. Гитлер перешел к воспоминаниям, рассказал о тяжелых положениях, в которые он попадал в своей жизни, положения, когда, казалось, все было потеряно, но он все же выходил из них благодаря упорству, энергии и фанатизму. Бесконечно долго, как мне казалось, он предавался воспоминаниям о годах борьбы, в качестве примеров он приводил зиму 1941/42 г.г., грозящую катастрофу на транспорте, даже мои успехи в области вооружений. Я все это уже много раз слышал от него, знал эти монологи почти наизусть и, если бы он прервался, мог бы продолжить их почти слово в слово. Он почти не изменил голос, но, может быть, именно в ненавязчивом и все же завораживающем тоне и состояло его усмиряющее воздействие. Мною владело то же самое чувство, что и несколько лет тому назад в кафе, когда я не мог уйти от его гипнотического взгляда.

Поскольку я не произнес ни слова, а лишь в упор смотрел на него, он неожиданно снизил свои требования: «Если бы Вы поверили, что войну еще можно выиграть, если бы Вы, по крайней мере, поверили, тогда все было бы хорошо». Гитлер уже заметно перешел на почти просительный тон, и на мгновение я подумал, что он в своей слабости еще больше способен подчинять других своей воле, чем когда он принимал напыщенный вид.

При других обстоятельствах я, наверное, тоже бы смягчился и уступил. Однако на этот раз мысль о его разрушительных планах оградила меня от его дара убеждать людей. Взволнованно и от того несколько повысив голос, я ответил ему: «Я не могу, при всем желании не могу. И, наконец, я не хочу уподобиться тем свиньям из Вашего окружения, которые говорят Вам, что верят в победу, не веря в нее».

Гитлер не отреагировал. Какое-то время он неподвижно смотрел перед собой, а потом снова заговорил о том, что ему довелось пережить в «годы его борьбы» и вновь, как часто случалось в эти недели, вспомнил неожиданное спасение Фридриха Великого. «Нужно, — добавил он, — верить, что все изменится к лучшему. Надеетесь ли Вы еще на успешное продолжение войны или Ваша вера подорвана?» Гитлер еще раз снизил свое требование до формального, обязывающего меня заявления: «Если бы Вы, по крайней мере, могли поверить, что мы не проиграли! Вы же должны в это поверить!.. Тогда я уже был бы удовлетворен». Я не дал ему ответа 8 «».

Наступила долгая мучительная пауза. Наконец, Гитлер рывком поднялся и заявил неожиданно опять недружелюбно и с прежней резкостью: «У Вас 24 часа времени! Можете обдумать Ваш ответ! Завтра Вы скажете мне, надеетесь ли Вы, что войну еще можно выиграть». Он отпустил меня, не подав мне руки.

Как бы для иллюстрации того, что должно было произойти в Германии по воле Гитлера, я получил непосредственно после этой беседы телеграмму начальника транспортной службы, датированную 29 марта 1945 г.: «Цель состоит в создании „транспортной пустыни“ в оставляемых нами областях… Недостаток материалов для проведения подрывных работ делает необходимым проявление изобретательности для использования всех возможностей с целью произвести разрушения трудноустранимого характера». Сюда относились, специально перечисленные в директиве, любые мосты, железнодорожные пути, централизационные посты, все технические сооружения на сортировочных станциях, депо, а также шлюзы и судоподъемники на всех наших маршрутах. Одновременно должны быть полностью уничтожены все локомотивы, пассажирские и товарные вагоны, все торговые суда и баржи. Затопив их, предполагалось создать мощные запруды на реках и каналах. Следовало использовать любые боеприпасы, прибегать к поджогу или подвергать важные детали механическому разрушению. Только специалист может определить, какая беда обрушилась бы на Германию, если бы был осуществлен этот тщательно разработанный приказ. Эта директива также показывала, с какой педантичностью претворяли в жизнь каждый общий приказ Гитлера.

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Воспоминания - Альберт Шпеер бесплатно.
Похожие на Воспоминания - Альберт Шпеер книги

Оставить комментарий