что большевики разрешили воспользоваться крестьянам спорной бурятской землей»[2125]. Как писал Ленину Ринчино, русская революция «безмерно ухудшила положение инородческих народностей Сибири, заменив государственное угнетение и империализм угнетением и своеобразным… стихийно-массовым империализмом темных низов крестьянства и демагогических отбросов так называемой революционной интеллигенции»[2126].
Имущественные претензии к коренному населению подогревались традиционным шовинизмом, который унаследовали и партизаны. Например, в отрядах забайкальских повстанцев 1918–1919 годов «…было много анархического элемента, особенно среди казачества, проявлялся шовинизм: „Грабь тварей. Как я рядом встану с ясачным“»[2127]. Вспоминая бой в апреле 1919 года в окрестностях забайкальской станции Пашенная (ныне – Чернышевск-Забайкальский), один из партизан эпически описывал уничтожение воевавших за Семёнова инородцев: «…1‐й Семёновский бурятский полк прижали у Пашенной в угол скрещения бушующих рек. Речки спокойно принимали в свои воды одетых в шубы бурят»[2128].
В январе 1919 года повстанцы расстреляли шестерых своих за ограбление и уничтожение бурятской семьи вместе с детьми в пади Дулдурга по Акшинскому тракту; характерно, что убийцы при допросе не отрицали вины и, убеждая судей не считать бурят за людей, надеялись продолжить аналогичные грабежи[2129]. В январе 1920 года представители бурятских ревкомов жаловались на незаконные реквизиции, произведенные каландаришвильцами в Хоготском хошуне, и на нападение отряда латыша К. К. Байкалова на Хорольский улус, сопровождавшееся грабежом имущества и уводом лошадей[2130]. Тогда же Унэгэтэйский отряд, посланный для обезоруживания бурят, заодно и грабил их; при этом на съезде повстанцев Верхнеудинского и Селенгинского уездов 9 января того же года отрицалось, «что бурятское население разоряется и насилуется восставшим русским народом…»[2131].
Часть коренного населения не смирилась с приходом большевиков: так, на станции Падино (линия Петровский Завод – Хилок) в начале мая 1920 года было найдено 12 трупов красноармейцев, убитых, как предполагалось, местными бурятами[2132]. В апреле 1921 года командование 1‐й Читинской стрелковой дивизии получило из штаба главкома НРА сведения о том, что из тяжелого артдивизиона дезертировали 24 бойца, из которых при следовании через улус было убито бурятами шестеро и ранено трое[2133] – вероятно, это была месть военным за грабежи и насилие.
Кровавые события в самом конце 1919 года произошли в Коротковской волости Верхнеудинского уезда Иркутской губернии. В июле следующего года на II съезде трудового бурятского населения Селенгинского аймака представители Чикойского хошуна указали на «расстрел 69 мирных граждан отрядом Попова без суда и следствия, на грабежи, проводимые соседним крестьянским населением» и вынужденную, в связи с террором, эмиграцию в Монголию[2134]. О жесточайшем партизанском разгроме Чикойского хошуна Селенгинского аймака Ацинского сомона, сопровождавшемся убийством не 69, а около 80 человек и повальным грабежом, красноречиво говорит жалоба примерно 50 бурят-монголов этого хошуна. В декабре 1919 года ацинские буряты получили от жителей окрестных сел Асиновское, Шимбиликское, Захарово и Фомичёво Коротковской волости требование сдать оружие под угрозой объявления «гражданской войны». Затем крупный красный отряд Попова договорился о небольшой дани и назначении делегатов «для объяснения советского режима и выбора сомонного председателя», но, собрав сданные полсотни винтовок и ружей, арестовал до 90 бурят прямо во время схода и учинил дикую резню:
Переарестовали всех бурят… [затем] около 120 вооруженных солдат… поехали грабить вверх по Чикою <…> [и] вверх по Аце, также грабили. Затем во время грабежа избили двух стариков[,] которые после побоя погибли. Склали на несколько десятков саней свои добычи, шубы 196 с хорошим мехом… 180 халатов… 5000 руб[лей] монет золотых и серебра, 20 золот[ников] золота[,] золотые кольцы и серебряные, часы золотые с цепочкой цена 120 рублей, Романовых кредитн[ые] билеты 6000 рублей, женский наряд драгоценные камни, шапки бобровые, выдровые, соболевые, рысевые, лисьи и 110 с лишним лошадей[,] 60 гол[ов] рогат[ого] скота[,] на 70 лошад[ей] сбруи, хомутов[,] седелок, дуг. 30 телег[,] 66 саней, хлеба зерна 1000 пуд[ов], муки 500 пудов… Затем… уволили (освободили. – А. Т.) 12 человек[,] после этого через день всех остальных бурят в числе 76 человек расстреляли и привезли на нашу сторону и закопали в одну яму.
При судебном осмотре… трупы оказались зверски убиты[,] т. е. рублены топором. Руки[-]ноги отрезаны и переломлены, привязаны по 2 [—] по 3 вместе, глаза выкопаны, отрезаны уши[,] носы[,] и даже отрезана половая часть[,] и все голые[,] без рубах и штанов. <…> Кроме того[,] оставшиеся на нашей родине наши родственники буряты[,] в особенности больных и не имевшие членов семейства[,] как по слухам[,] убиты зверством, сожжены в живом виде в числе 43 человек, мужчин, женщин и детей. <…> Добавляем, что в эту зиму[,] т. е. 1922 года[,] в феврале[,] опять же прибыли из Мензинской станицы большевики под начальством Патраковым… реквизировали от семиозёрских бурят 300 голов скота и лошадей… и[,] кроме того[,] нас еще грозят[,] что перебьем всех когда[-]нибудь[2135].
Власти Дальневосточной республики пытались пресечь вакханалию преступлений против коренного населения. Фракция коммунистов – членов правительства ДВР 5 августа 1920 года постановила признать за бурят-монголами право на культурно-национальную автономию и заявила о решимости «всеми мерами» бороться против захватов туземных земель крестьянами. Рассмотрев вопрос о «мерах гарантии личной и имущественной безопасности граждан бурято-монгольского происхождения со стороны местного крестьянского населения», комфракция правительства ДВР постановила гарантировать личную и имущественную безопасность бурят «на тех же основаниях, как и прочему населению», одновременно отрицательно отнесясь к идее создания национально однородных бурятских и русских органов милиции[2136]. Но на деле слабая власть ДВР не могла защитить бурятское население в период Гражданской войны.
Так, за поддержку белых Хамниган-Бурятский хошун Агинского аймака осенью 1920 года был разгромлен партизанами Каландаришвили: три его сомона полностью опустели, в двух других из 6 тыс. жителей осталось менее 200 человек. Остальные бежали в Монголию, однако многие оказались убиты, и даже в марте 1921 года их тела еще валялись непогребенными. В Бырцинском дацане и вокруг было подобрано более 70 трупов, в основном монахов, женщин и детей[2137]. В сентябре 1920 года в Боханском аймаке вспыхнуло восстание против Верхнеудинского правительства ДВР. Поводом стали не только случаи бандитизма партизан-народоармейцев в отношении местных бурят, но и аресты беременных и женщин с маленькими детьми, мужья которых воевали на стороне белых. Восстание было жестоко подавлено[2138].
Шовинизм большевистских властей и идеологов в отношении нелояльных к ним коренных народностей отчетливо проскальзывает и в архивных документах, и в публицистике. Еще до прихода красных к власти «Тобольский рабочий» в номере от 11 (24) февраля 1918 года, сочетая классовый подход с вульгарным шовинизмом,
