— И вы будете тем человеком, который передаст ему мой долг.
Голос его дрогнул.
— Чего вы точно не знаете и о чем также не догадывается мистер Макоумер, так это то, что когда-то ту чрезвычайно опасную операцию, которую вел во время войны Макоумер, держал на поводке мистер Ричтер. «Держать на поводке» означает скрытое или тайное управление операцией и ее формальным руководителем, который понятия не имеет, что действует под контролем. Они знали друг друга в Бан Me Туоте, это факт. И в «Операции Султан» работали вместе... Так вот, моя дорогая Лорин, мистер Макоумер прекрасно понимает, что единственный человек во всей стране, способный сорвать его план, это мистер Ричтер. И он не может этого допустить, верно?
Глядя в его темные влажные глаза, Лорин вдруг почувствовала, что проваливается в пропасть, которая вдруг разверзлась прямо у нее под ногами.
— Если вы хотели напугать меня, — прошептала она, — вам это удалось.
— Чудесно! — воскликнул Монах. — Просто замечательно! Вы расскажете мистеру Ричтеру все, что здесь услышали.
— А какие я ему смогу предоставить доказательства?
Монах с жалостью посмотрел на нее:
— Моя милая девочка, неужели вы полагаете, что я достану из какого-нибудь тайника микрофильм, где сняты документы, факты и цифры? Не будьте же такой наивной! Мистер Макоумер достаточно хитер, чтобы прятать свои секреты и заметать следы, к нему не могут подступиться даже такие специалисты, как мои источники.
Он потрепал ее по руке:
— Нет, вы просто расскажете мистеру Ричтеру, из какого источника получили эту информацию, этого будет достаточно. Он поймет, что ситуация чрезвычайная. Потому что, если Атертон Готтшалк действительно станет президентом Соединенных Штатов, диктовать политику будет, как вы догадываетесь, Макоумер. Возможно, вы не понимаете, что это значит, но я и Трейси Ричтер понимаем прекрасно.
Взгляд его черных глаз сверлил ее, словно перекидывал мостик из своего сознания в ее, заставляя запомнить каждое сказанное им слово.
— Так что, забудьте на время о танце, Лорин, — мягко сказал он, — и как можно скорее возвращайтесь домой. Разыщите мистера Ричтера и расскажите ему все. Потому что если Макоумер реализует свой план, спасти нас всех сможет только чудо.
Книга четвертая
Чет Кмау
Сентябрь, наши дни
Вашингтон — Даллас — Нью-Йорк
Самолет приземлился в международном аэропорту Вашингтона. Шел сильный дождь. Со стороны Атлантического побережья Флориды медленно и неумолимо, как перст судьбы, надвигалась буря.
Пять тридцать утра. В сером клочковатом тумане словно призраки двигались облаченные в желтые комбинезоны рабочие наземных служб. Трейси вспомнил изборожденное морщинами, осунувшееся лицо Золотого Дракона, его затуманенные слезами глаза, в которых засветилось счастье, едва он увидел бросившуюся ему навстречу дочь.
Он быстро обогнал неторопливых пассажиров со своего рейса и первым оказался в зале прилета. Надо было немедленно позвонить в отель Туэйту. В его номере никто не снимал трубку. Он позвонил в участок и попал на дежурного сержанта ночной смены: нет, сэр, он не знает, где в данный момент находится детектив-сержант Туэйт, да, сэр, он непременно передаст детективу, что ему звонил мистер Ричтер.
Трейси подозревал, что Туэйт околачивается у Мелоди, но не знал ни ее фамилии, ни адреса. Следовательно, этот вариант отпадал сам собой. Перед вылетом Трейси дал телеграмму в отель «Четыре времени года» в Джорджтауне, где заказал номер, и сейчас попросил сержанта, чтобы Туэйт звонил ему прямо туда.
После этого Трейси набрал местный номер. Взявшей трубку телефонистке на коммутаторе он назвал трехзначный добавочный.
— Слушаю.
— Это Мама.
— С возвращением, — чуть помолчав, произнес Директор.
— Все флаги подняты, — добавил Трейси, вспомнив, что лишь чудо позволило ему вернуться домой живым и невредимым, и звалось это чудо Пинг По: только благодаря ему и его большой радушной семье он выжил. Был ли он простым рыбаком? Трейси весьма сомневался, но все равно никогда не узнает этого наверняка.
— Заход через штормовую гавань, — сказал Директор, и связь тут же прервалась.
Трейси удовлетворенно повесил трубку. «Штормовая гавань» означала беспрепятственный проход в здание Фонда:
Директор лично встретит Трейси и проведет его таким образом, что ни одна живая душа не узнает об их встрече.
Именно так он и должен был отреагировать на условную фразу: «все флаги подняты» означало, что Трейси отчаянно нуждается в помощи всех оперативных служб Фонда. Обычно к этому прибегали на заключительных этапах грозящих провалом операций или же в самых экстренных случаях.
У Трейси не было багажа, и, тем не менее, поймать такси удалось только через двадцать минут. Кошмарнейшее сочетание мерзкой погоды и раннего утра, когда нормальные люди мирно сопят в своих постелях, подумал Трейси.
В густом утреннем тумане Вашингтон походил на город-призрак: из клубящейся серой мути внезапно выныривали величественные здания, которые мгновенно исчезали, стоило такси отъехать всего на несколько ярдов.
Он остановил машину на Семнадцатой улице, неподалеку от здания «Дочерей американской революции». Часы показывали 6.15, улицы были пусты. Он подождал, пока отъедет машина, перешел Семнадцатую улицу, оставляя за спиной штаб-квартиру законопослушных дамочек.
Трейси шел на север, в направлении Белого дома. Миновав Нью-Йорк-авеню, он оказался перед приемной президента — ее светящиеся окна были единственным признаком жизни во всем городе.
Пройдя насквозь Семнадцатую улицу, он свернул на Эйч-стрит, постоянно проверяя, нет ли слежки, хотя в данный момент это практически исключалось: никто, даже враги, не мог знать, что он покинул Гонконг. Но даже если бы кто-то и располагал этой информацией, он все равно не сумел бы вычислить, какой именно город Америки был пунктом назначения Трейси. На Эйч-стрит он снова свернул, вышел на Коннектикут-авеню и вновь двинулся на север, переходя с одной стороны улицы на другую, вглядываясь в витрины магазинов и правительственных зданий, в которых отражалась панорама улиц.
Никто и ничто не привлекало его внимания и не настораживало. Свернув на Ай-стрит, Трейси быстрым шагом вышел на Фаррагут-сквер, свернул налево и, продолжая контролировать улицу в боковых стеклах припаркованных машин, прошел почти до конца квартала.
Спрятавшись от дождя под козырьком какого-то подъезда, Трейси ждал зеленого сигнала светофора, боковым зрением отмечая чертыхающихся на бегу ранних прохожих, которых угораздило выйти в такую погоду без зонтов. Включился зеленый свет для замерших на «зебре» машин, Трейси вынырнул из своего убежища и, лавируя между набирающими скорость автомобилями, перебежал на противоположную сторону. Маневр занял не более десяти секунд и был предельно прост: если бы случилось невероятное и за ним все же пущена слежка, агенты просто-напросто упустили бы его. Но за ним никто не следил.
Трейси быстро подошел к кованым чугунным воротам, просунул через прутья решетки руку и отодвинул засов. Проскользнув в ворота, Трейси снова запер замок.
Он очутился в маленьком дворике. Даже самый ненаблюдательный человек, понял бы, что дворик представляет собой часть территории, принадлежащей расположенному поблизости собору Первой англиканской церкви. И в самом деле следил за двориком и прибирал его смотритель храма.
Принадлежал же он Фонду и попасть к запасному входу в его корпус можно было только через этот двор. Дождь монотонно шипел в листьях деревьев, пригибал стебли цветов на ухоженных клумбах. Трейси нырнул под широкие ветки лимонного дерева и вытер мокрое лицо.
Из неприметной двери, всего в десяти ярдах от Трейси, вышел человек под черным зонтом. Трейси невозмутимо наблюдал за тем, как он движется ему навстречу.
— Мама, — негромко окликнул человек. Трейси шагнул к нему и укрылся под зонтом.
— Так, — Директор пристально посмотрел ему в глаза, — я слышал, поездка у тебя получилась веселая.
Интересно, откуда он знает? — удивился про себя Трейси, но расспрашивать не стал: он уяснил очень давно, что говорить на такие темы с Директором бессмысленно.
Директор провел его через вертящиеся двери с матовыми стеклами. Все очень невинно: с таким же успехом они могли войти в здание публичной библиотеки. Вот только двери Фонда были пуленепробиваемые и могли выдержать взрыв средней авиабомбы.
Они оказались в вестибюле без окон, выложенном глазурованным кирпичом. Трейси заинтересовался помещением — его построили явно после того, как он покинул Фонд. Единственная дверь в вестибюле вела в небольшую, овальной формы комнату с выкрашенными ослепительно белой краской стенами. Освещение здесь было мягкое и приглушенное. Мебель в комнате отсутствовала, на стенах — ни одной картины или эстампа, только в небольшую нишу на высоте человеческого роста были вделаны великанские очки в толстой резиновой оправе. Директор направился прямо к нише.
