– Но когда мы выберемся, когда мы выберемся… Я знаю, как поступить. Не знаю почему, но знаю как.
Больше он ничего не мог объяснить.
В любой момент… Смысла перенастраивать аппаратуру не было; все равно потребуется делать это заново.
Однако по прошествии восьми часов…
– Может, и дольше посидим тут. Целый день, скажем.
Как в исторических романах.
– Может, хозяйством стоит заняться?
«Внеполосный-II» проектировался с расчетом как на Запределье, так и на Медленную Зону, но вторая из этих сред рассматривалась как маловероятная, аварийная. На корабле имелись специальные процессоры для Медленной Зоны, но автоматически они не включались. С помощью Синепанциря Фам отключил высокоэффективную автоматику; это оказалось несложно, если не считать нескольких автономных устройств с голосовым управлением, которые так отупели, что не воспринимали команд отключения.
При каждом обращении к новой автоматике у Равны по спине пробегал холодок. В каком-то смысле это пугало ее не меньше первоначальной потери ультрадвигателя. Ее представление о Медленной Зоне как о пещере тьмы с редкими факелами было, конечно, плодом кошмарного бреда. С другой стороны, картинка царства кретинов с арифмометрами наперевес в чем-то соответствовала действительности. Производительность вычислительных устройств «Внеполосного-II» по мере снижения неумолимо падала, но теперь… Голосовое управление визуализаторами отключилось: устройства реализуемой графики были новому «Внеполосному-II» не по зубам, во всяком случае, в режиме полной интерпретации. Интеллектуальные контекст-анализаторы, позволявшие работать с корабельной библиотекой, будто с личными воспоминаниями, тоже перестали функционировать. В конце концов Равна даже выключила музыку и художественные заставки – без отклика на контекст и настроение они казались ей слишком тупыми… постоянно напоминали своим поведением, что лишены собственных мозгов. Даже простейшие функции разладились. Взять хотя бы голосовое и жестовое управление: на сарказм и жаргонные словечки эти устройства больше не реагировали. Теперь, чтобы ими пользоваться, требовалась определенная дисциплина. А Фаму это даже нравилось. Напоминало Чжэн Хэ.
Двадцать часов. Пятьдесят. Все наперебой заверяли друг друга, что бояться нечего. Но Синепанцирь признал, что его первоначальная оценка – через несколько часов – была нереалистичной. Учитывая высоту «цунами» (не менее двухсот световых лет), казалось вероятным, что размах его не меньше нескольких световых веков – такое соотношение отвечало историческим прецедентам. Вот только одна трудность с этими аналогиями: само по себе событие не имело прецедентов. Поверхности раздела Зон в основном следовали распределению плотности вещества в Галактике. Из года в год профили их почти не менялись, и лишь через много эпох, после смерти всех звезд, кроме самых маленьких, медленная просадка границ должна была открыть галактическое ядро Запределью. В любой конкретный момент времени состояние бури охватывало, быть может, одну миллиардную поверхности раздела. Обычная буря смещала ее на световой год за десятилетие в ту или иную сторону, плюс-минус. Такие бури оказывали значительное воздействие на ежегодные экономические показатели множества миров.
Гораздо реже, примерно раз в сто тысяч лет на всю Галактику, случались бури, серьезно искажавшие контуры поверхностей раздела; такие приливы перемещались со скоростью куда выше световой. По этим-то трансверсальным сдвигам Фам с Синепанцирем и строили масштабную экстраполяцию. Самый быстрый прилив двигался примерно со скоростью светового года в секунду на расстояниях менее трех световых лет; самый крупный взметнулся на тридцать световых лет, со скоростью менее светового года в сутки.
Так что же было известно о чудовищах вроде той волны, что захлестнула их? Немногое. В корабельной библиотеке имелись невнятные рассказы со слов третьих лиц о приливах столь же мощных, но четкие показатели фрактальной размерности и скорости распространения там не приводились. Трудно полагаться на предания стомиллионолетней давности; промежуточные языки были почти недоступны. А если бы и так, что с них толку-то? Новая, дебильная версия «Внеполосного-II» автоперевод естественных языков выполнять не умела. Ковыряться в корабельной библиотеке было бессмысленно.
Когда Равна пожаловалась на это Фаму, тот ответил:
– Все могло быть и хуже. Что собой в действительности представляло Перворазделение?
Это было пять миллиардов лет назад.
– Никто не знает.
Фам постучал пальцем по дисплею с выводом библиотечных данных.
– Ну так я тебе скажу: есть мнения, что это был «величайший из великих приливов». Такой мощный, что захлестнул все расы, способные его зарегистрировать. Иногда величайшие катаклизмы проходят незамеченными – ибо никто не выжил, чтобы поведать об этих ужасах.
Хорошенькое дело!
– Извини, Равна. Честно говоря, я думаю, что мы уже через денек-другой выберемся, если и угодили во что-то вроде этих древних катастроф. Лучше всего сейчас заниматься планами. У нас перерыв в битве. Воспользуемся преимуществами недолгого перемирия. Надо подумать, как заручиться поддержкой тех кораблей Коммерческой охраны, которые пока не перевербованы.
– Да-да…
В зависимости от хвостового профиля спадающей волны «Внеполосный-II» может потерять существенную долю форы. «Но я нюхом чую, что Альянс в панике. Эдакие приспособленцы мигом улепетнут, сверкая пятками, стоит им только вывалиться обратно в Запределье».
Совет Фама позволил ей убить еще двадцать часов. Все это время Равна сражалась с полудурками, которые выдавали себя за стратегических планировщиков «Внеполосного-II». Даже если прилив прямо сейчас схлынет, может оказаться уже слишком поздно. В игре участвовали и те, для кого прилив перерывом на отдых не был: Джефри Ольсндот и его друзья-Когти. С момента последнего сеанса связи миновало семьдесят часов; Равна пропустила их уже три. Если она сама паникует, каково приходится Джефри? Возможно, Стальной и сумеет его защитить, но время на планете Когтей утекает, а с ним и доверие местных.
Когда прошло сто часов в глубине прилива, Равна заметила, что Синепанцирь с Фамом проверяют ионный прямоточный двигатель «Внеполосного-II»…
Некоторые перерывы длятся вечно.
Глава 34
Летняя жара на время спала, стало почти прохладно. Воздух был все еще иссушен и пах дымом, но ветра поутихли. Впрочем, Амдиджефри в своей берлоге на борту корабля мало интересовались погодой.
– Задержки с ответом бывали и раньше, – сказал Амди. – Она объясняла про ультраволновую…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
