– А какой от нее вред?
– Идиотский вопрос. – «Особенно от тебя». – Мы не знаем, когда прибудут Равна с Фамом. Пока не зажмем их челюстями, эта Йоханна под боком представляет опасность. Прикажи Проныре замаскировать все под несчастный случай, но чтоб Двуногой не стало!
Шкуродер был повсюду. О таком богоподобии он мечтал с тех самых пор, как отщепился от Древорезчицы. Один его элемент общался со Стальным, двое лениво слонялись по звездолету с Амдиджефри, а еще двое пробирались через невысокий лесок сразу к северу от лагеря Древорезчицы.
Рай может обернуться и агонией, и с каждым днем пытку становилось тяжелее выносить. Во-первых, лето выдалось невыносимо жарким, невиданным на Севере. А радиомантии были не просто жаркие и тяжелые. Они укутывали мембраны всех его элементов. И от обычной неудобной одежды отличались тем, что снять их хотя бы на миг означало обезуметь. Первые тренировки длились не более часа-двух. Но затем он отправился в пятидневную экспедицию с Дальноведчиком Ранголитом, поставляя Стальному немедленные сведения о расположении сил врага и обеспечивая возможность мгновенно распоряжаться по всей стране вокруг Холма Звездолета. Когда все закончилось, Шкуродер двое суток приходил в себя, зализывая потертости и ссадины от радиомантий.
Последнее его упражнение во всеведении длилось уже двенадцать дней. Не снимая мантий, он ввергал себя в необоримую пытку. Ежедневно один элемент, по очереди, снимал радиоплащ, чтобы вымыться и дождаться замены подкладки. И ежедневно Шкуродер на час терял рассудок; в такие моменты слабовольная дурочка Тиратект приходила в себя и пыталась восстановить контроль над стаей. Это все ерунда, конечно. Когда один элемент отключался, оставалось только четверо. Попадались четверки с нормальным интеллектом, но Шкуродер/Тиратект такой не имели. Мылись и переодевались они в безмысленном тумане.
И разумеется, Шкуродер не стал умнее, чем был, даже растянувшись повсюду. После первых утомительных экспериментов он наловчился воспринимать звуковые и зрительные впечатления из совершенно разных мест, но вести несколько разговоров одновременно ему все еще было нелегко. Пока он препирался со Стальным, остальные элементы, бывшие при Амдиджефри или отряде Ранголита, предпочитали помалкивать.
Стальной Владыка наконец унялся. Шкуродер шел вдоль парапетов в обществе своего бывшего ученика. Если Стальной опять сочтет нужным что-то вякнуть, сразу оторвет Шкуродера от текущей беседы. Шкуродер осторожно ухмыльнулся (следя, чтобы элемент при Стальном этого не выказал). Стальной думает, что Шкуродер сейчас общается с Дальноведчиком Ранголитом. О, так оно и будет… через несколько минут. Одно из преимуществ нынешнего положения состояло в том, что никто не мог точно знать, чем Шкуродер занят. Если действовать осторожно, он снова вернется к власти. Опасная игра, да и мантии сами по себе опасны. Продержи мантию вдали от солнечного света несколько часов, и она разрядится, отрезая носителя от стаи. Еще хуже было со статикой – человеческое слово. Второй комплект мантий убил надевшую его стаю, и звездожители толком не поняли почему, списав все на «проблемы интерференции».
Шкуродер подобных крайностей не испытал. Но временами, поднявшись на самые дальние пики с Ранголитом или в моменты, когда мантия подсаживалась… он слышал жуткие вопли в глубине разума, будто к нему подкралась разом дюжина стай. Звуки эти означали нечто среднее между безумием совокупления и яростью убийства. Тиратект эти моменты вроде бы нравились; она появлялась из смятения, обволакивая его тихой ненавистью. Обычно она шныряла на задворках сознания, вставляя слово там, движущую эмоцию сям. После статики было тяжелее; выпадали дни, когда она перехватывала контроль почти безраздельно. Будь у него в запасе спокойный год, Шкуродер бы изучил Ти, Ра и Тект, чтобы выполнить ампутацию. Наверное, придется убить Текта, белоухого элемента; особым умом тот не отличался, но каким-то образом скреплял тройку. При должной замене Шкуродер станет еще могущественней, чем был до резни в Парламентской Чаше. Пока же ему приходилось терпеть; душерезка на себе самом – жуткое занятие, даже для Хозяина.
Итак… осторожнее, осторожнее. Надо держать мантии заряженными, не отлучаться надолго и никому не показывать все нити замысла. Пока Стальной думал, что Шкуродер общается с Ранголитом, тот говорил с Амди и Джефри.
Лицо человека было в слезах.
– Уже ч-четыре раза Р-равна не выходила на связь. Ну что с ней случилось?
Голос его сорвался на визг. Шкуродер и не знал, что аппарат, каким люди производят похожие на отрыжку звуки, обладает такой гибкостью.
Амди собрал вокруг мальчика большинство элементов и стал лизать Джефри щеки.
– Может, у нас ультраволновик поломался. – Он беспомощно поглядел на Шкуродера: у щенков тоже глаза были на мокром месте. – Тиратект, пожалуйста, попросите Стального. Пусть позволит нам остаться на корабле целый день. Возможно, сообщения поступают, но не фиксируются.
Шкуродер со Стальным спустился по лестнице северного вала и пересек плац. Частью сознания он улавливал ворчливый гундеж спутника насчет скверной выправки солдат при построении на плацу. По крайней мере, Стальному хватило ума проводить показательные казни на Тайном Острове, подальше отсюда.
Шкуродер с Ранголитом и разведчиками переплывал горный поток. Даже высоким летом, в разгар суховейного сезона, тут уцелели снежные пятна, и потоки, питаемые ими, были холодны, как лед.
Шкуродер с Амдиджефри подался вперед, позволив двойке Амди прижаться к себе. Дети любили физический контакт, а больше у них никого постороннего для этого не было. Извращение, спору нет, но Шкуродер жизнь свою выстроил, манипулируя чужими слабостями, так что ему было в целом приятно, если не считать боли. Он издал плечами глубокое урчание, поглаживая лежащего рядом щенка.
– Хорошо, я попрошу Стального Владыку, когда в следующий раз увижу его.
– Спасибо.
Щенок ткнулся в его мантию и, к счастью, тут же отбежал. У Шкуродера в этом месте под мантией была сплошная ссадина. Возможно, Амди это почувствовал, но… чем дальше, тем больше дети отдалялись от Шкуродера. Реплика в разговоре со Стальным была неохотным признанием правды: эта парочка ему и впрямь не доверяла. Винить за это следовало Тиратект. Сам по себе Шкуродер без труда завоевал бы любовь Амдиджефри; он был лишен убийственной ярости и легкоранимого самолюбия Стального. Шкуродер умел болтать удовольствия ради, искусно сплетая правду с выдумкой. Одним из величайших талантов его было сопереживание – истинные садисты всегда одарены этим диагностическим качеством. Но стоило ему расчистить почву и склонить их к доверию, как вылезали Ти, Ра или Тект, искажая его выражение или корежа начатую фразу. Возможно, следует удовольствоваться подрывом доверия детей Стальному (воздерживаясь при этом от прямых обвинений в его адрес). Шкуродер со вздохом погладил Джефри по руке:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
