ироничная развязка участия Моргана в делах Китая, которая началась с мечты Уилларда Стрейта о том, что Америка выступит в качестве буфера против японского вторжения в Маньчжурию, а закончилась тем, что старший партнер Моргана выступил в качестве апологета этих самых действий.
ГЛАВА 18. КАРЛИК
Уолл-стрит 1932 года представляла собой мрачный город-призрак. Фирмы, занимающиеся ценными бумагами, объявили "яблочные дни" - ежемесячные неоплачиваемые отпуска, которые позволяли разорившимся брокерам выходить на улицу и пополнять свой доход, продавая яблоки на тротуаре. На углу появились продавцы яблок. Недвижимость в центре города была в таком упадке, что строительные компании объявили дефолт; проницательные инвесторы, купившие их облигации, стали будущими владельцами Уолл-стрит. Бедствие распространялось повсюду. В Риверсайд-парке появились "гувервиллы", а уединенные уголки Центрального парка стали похожи на лохматые деревенские впадины. На Парк-авеню в десятикомнатных квартирах, которые раньше занимали финансисты двадцатых годов, теперь не было жильцов. Новое, наполовину заполненное здание Эмпайр Стейт Билдинг в шутку называли "Пустым зданием".
Для аристократов в частных клубах это было время зачастую макабрического веселья. В клубе Union League Club комната была оклеена обоями с биржевыми сертификатами, которые стали бесполезными в результате краха. (После двух лет падения фондовый рынок достиг дна 8 июля 1932 года. К этому моменту разорились две тысячи инвестиционных домов, а объем новых сделок составил 10% от пикового объема 1929 года. На биржевой площадке вялые трейдеры придумывали игры, чтобы скоротать время. Места в Большом совете директоров, которые до краха стоили 550 000 долларов, теперь продавались всего за 68 000 долларов. Основная финансовая работа заключалась в рефинансировании старых облигаций по более низким процентным ставкам.
В 1932 г. из 125 млн. жителей Америки почти тринадцать миллионов были безработными. Два миллиона человек скитались по Америке в поисках работы, садились в товарные вагоны и ночевали в лагерях бомжей. Гувер отказался отречься от экономической ортодоксии и начать активную борьбу с депрессией. Иногда он флиртовал с причудливыми решениями проблемы уныния в Америке. В разное время он считал, что Америке нужен хороший смех, хорошее стихотворение, хорошая песня. Он даже обратился к Уиллу Роджерсу с просьбой сочинить хорошую шутку, чтобы покончить с паническим накопительством. Сам Гувер носил траурное выражение лица. О встрече с ним в Белом доме государственный секретарь Генри Стимсон сказал: "Это было похоже на сидение в ванне с чернилами". А скульптор Гутзон Борглум заметил: "Если бы вы положили розу в руку Гувера, она бы завяла". Гувер умел преуменьшать страдания нации. В 1932 г. он утверждал: "На самом деле никто не голодает. Бродяги, например, питаются лучше, чем когда-либо. Один бродяга в Нью-Йорке получил десять порций еды за один день".
Той весной Джек Морган на короткое время сподобился на редкий акт общественной активности. Верующий в собственные силы, он приводил в качестве своего любимого библейского текста Иезекииль 2:1: "И сказал мне: сын человеческий, встань на ноги твои, и я буду говорить с тобою". Джек истолковал это как то, что Бог щелкает языком на государство всеобщего благосостояния. Он проповедовал религию старого времени, заявив маркизу Линлитгоу, что честность, порядочность и экономия - это "реальное решение наших проблем, большинство из которых, на мой взгляд, происходят от жадности". "Он поддержал призыв Гувера к частной благотворительности вместо государственного вмешательства. В марте 1932 г. он принял участие в сборе средств для организации Block Community Organization of New York. В своем особняке на Мюррей-Хилл, одетый в обеденный пиджак, с дворецким Генри Физиком и другими слугами, слушавшими его у приемника в задней комнате, он передал по радио призыв о помощи. "Мы все должны внести свой вклад", - говорил он, одобряя план, по которому рабочие еженедельно вносили небольшие суммы в фонд помощи безработным. Застенчивый человек, боявшийся публичных выступлений, Джек своим сотрудничеством отразил опасения богатых. Тем временем Ламонт помогал Красному Кресту собирать деньги для фермеров, пострадавших от засухи на Среднем Западе.
Устаревшая приверженность классической экономике привела к тому, что послекризисный спад перерос в, казалось бы, неразрешимую депрессию. В конце 1931 г. Федеральные резервные банки за две недели повысили учетную ставку на 2 процентных пункта. Чтобы сбалансировать бюджет, Закон о федеральных доходах 1932 г. почти удвоил налоговые ставки - опять же, идеальное лекарство, чтобы убить пациента. Не все в Morgans автоматически сопротивлялись экспериментам. В течение всего 1932 г. Рассел Леффингвелл (Russell Leffingwell), иконоборческий демократ и самозваный ханжа, смеялся над теми, кто опасался инфляционных расходов, как над "людьми, которые в арктическую зиму беспокоятся о жаре в тропиках".5 Однако взгляды самого Леффингвелла вращались, как флюгер при сильном порыве ветра, и в отдельные моменты он возвращался к ортодоксальной точке зрения на сбалансированность бюджета. На сайте он заявил Уолтеру Липпманну, что программа общественных работ лишь продлит депрессию, и упорно отстаивал необходимость золотого стандарта.
Важнейшая политическая инициатива Гувера в 1932 году - создание Финансовой корпорации реконструкции - стала большим благом для интересов Моргана. Она была создана для предоставления кредитов банкам, железным дорогам и другим предприятиям, оказавшимся в тяжелом положении. В предыдущем году Ламонт заявил Гуверу, что тяжелое положение американских железных дорог является "основным препятствием для восстановления экономики страны". Железные дороги были обременены долгами двадцатых годов и не могли обслуживать свои облигации. Когда в 1931 г. Ван Сверингены объявили дефолт по своему тайному спасительному кредиту, Morgans и Guaranty Trust пригласили братьев на откровенную беседу, заявив им, что "мы, по сути, являемся владельцами всей их собственности". Таким образом, банк отказался от своих обычных возражений против правительственного спасения, когда речь зашла о железных дорогах. Орис Ван Сверинген сказал, что он и Мантис "стояли на пороге и ждали, когда они [РФЦ] откроются". Ван Сверингены заняли у РФЦ 75 млн. долл., что укрепило позиции тех, кто считал его агентством по обеспечению благосостояния богатых.
Тяжелые времена не коснулись великолепия высококлассных партнеров Morgan. Если их права на получение прибыли от банка, т.е. ежегодный процент, получаемый ими как партнерами, сокращались вдвое, у них все равно оставалось богатство, доставшееся им от двадцатых годов. Главная проблема заключалась в том, чтобы наслаждаться им без чувства вины. Что будет делать Джек со своим новым "Корсаром", достаточно большим, чтобы в нем разместилась небольшая деревня бродяг? Ради приличия он решил на время законсервировать его, сказав Космо Лангу, архиепископу Кентерберийскому: "Кажется, очень неразумно выпускать "Корсар" этим летом. В мире так много людей, страдающих от отсутствия работы и даже от настоящего голода, что разумнее и добрее не выставлять на всеобщее обозрение столь
